Две жизни «гроссмейстера». 85 лет со дня рождения Александра Альметова
Жизнь одного из лучших центрфорвардов отечественного хоккея четко разделилась на две половины – почти равные по количеству лет, 27 и 25, и совершенно разные по «наполнению». У многих знаменитых хоккеистов происходило практически то же самое после завершения карьеры – реальность поворачивалась совсем другой стороной, однако история Александра Альметова выделяется даже на этом фоне.
Имел он многое – я не про материальные ценности, с этим у наших звезд советского периода было не так хорошо, как это можно себе представить из нового столетия. Я про дар, про народную любовь, дружбу и востребованность – вот с этим у тех хоккеистов, кто входил в элиту, до поры до времени было все в порядке.
Глядя на игру Александра Альметова, игру, филигранную по технике и уровню мышления, всегда казалось, что такое дается человеку свыше, приходит само собой, как дар природы и космоса. Полагаю, что никто из современников так не читал игру, как Саша Альметов, даже в юном возрасте.
Анатолий Тарасов вспоминал не без восторга: «Уже тогда мне импонировали мастерское ведение Александром шайбы, классическое положение – высоко поднятая голова, раскрепощенное туловище, этакий танцевальный, без усилий, маневр – обводка, готовность выполнить любой прием как по всем канонам, так и в зависимости от игровой ситуации. Если же к этому перечню я добавлю хлесткий кистевой бросок, отличавший Альметова, то читатель может заподозрить автора в преувеличении, поскольку речь идет о юном нападающем. Однако преувеличения нет: именно в юные годы Александр освоил свои коронные приемы в обводке и ведении шайбы, его техника еще в школе ЦСКА была, не побоюсь сказать, классической… Предугадать следующий ход Александра было почти невозможно, ибо в игре этот центрфорвард не был однотипен. Он вообще был способен преображаться: в обороне – спокоен, развитии атаки – быстр и до мелочей внимателен к партнерам, в завершении же становился хитрющим, в скоростном вихре не жалел себя ради гола. Мы диву давались, как в сложном единоборстве элегантно обыгрывал Альметов соперников физически крепких и злых. Обыгрывал и забивал голы. Причем мне всегда казалось, что в этом преодолении соперника главенствующую роль играли не столько мышцы, сколько ум, интеллигентность в толковании хоккея».
После и Тарасов, и Константин Локтев, деля первенство открытия таланта, будут говорить, что заметили его в армейской школе еще в 15 лет, с тех пор и отслеживали, пока не поняли, что этот парень созрел для больших дел. Понятно, что Анатолий Владимирович много вложил в Альметова как тренер, а Константин Борисович – как старший партнер, и по большому счету неважно, кому принадлежала идея мозгом звена с выдающимися краями сделать 19-летнего воспитанника школы ЦСКА. Будем считать, что это было совместное озарение.
…На чемпионате мира в Любляне-1966 первая тройка отечественного хоккея 60-х Локтев – Альметов – Александров в полном составе сыграла в последний раз. Локтева признали лучшим нападающим, в этом ореоле «старшой» и покинул лед. В Вене-1967 его партнерам помогал незаменимый и уникальный джокер Виктор Якушев, и оба форварда на букву «А» наряду с Анатолием Фирсовым вошли в символическую сборную турнира. Альметов показал свой лучший бомбардирский результат – восемь шайб и семь передач, и, казалось, выходил на пик своей блестящей и стремительной карьеры.
Это были первые два чемпионата мира, на которых я помню почти каждый матч сборной. У меня уже были свои любимцы, красавцы из вихревой и куражистой первой тройки «Спартака». «Альметовцы» казались мне холодноватыми шахматистами, а центрфорвард так вовсе гроссмейстером – так идеально просчитывал он свои комбинации, расчерчивая их с партнерами. Я тогда думал, что старший именно Альметов – ранние залысины, умные решения, игровая мудрость, которую трудно было не заметить даже пацану. Позже Анатолий Фирсов напишет про Альметова, что тот «не передерживал шайбу в поисках нужного решения – он находил его мгновенно». Партнеры – сами великие и неповторимые – подхватывали, синхронность действий поражала, завершение было убийственным. За игрой «альметовцев», тыл которым в основном обеспечивали такие гиганты, как Александр Рагулин и Эдуард Иванов, я наблюдал с затаенной ревностью – но только не в сборной, тут клубные привязанности отходили на второй план.
Так вот, Вена-67. Тому очередному, пятому подряд победному (но совсем не рядовому!) чемпионату мира был посвящен альбом, на суперобложке которого была изображена хоккейная перчатка с пятью гвоздиками, а ниже просто «58:9» – заброшенные и пропущенные сборной СССР на турнире шайбы. Альбом мне подарили в школе в честь окончания седьмого класса, он был предметом зависти одноклассников, и моей драгоценной реликвией. Портретный снимок Альметова – в самом начале справа, сразу после такой же крупной, во всю страницу, фотографии Бориса Майорова. Альметов на снимке по-юношески толстогубый, взгляд спокойный, даже какой-то безмятежный.
Дружеский шарж на Альметова отыскался в заметках о венском чемпионате: «Бомбардир армейской выучки чтит закон взаимной выручки. Он в атаке грозен, смел, и для снайперского выстрела применять умеет быстро он свой оптический прицел». Неважно, что строки так себе – важно, что суть схвачена. Умели люди писать о хоккее и с юмором, и романтически-возвышенно, и всегда с любовью, пусть иногда и слепой. «Герои ледовых баталий» должны были оставаться для страны героями, несмотря ни на что. О чем-то плохом в их жизни писать было не принято, чтобы не портить общую благостную картину.
Когда триумфатор Вены-1967, олимпийский чемпион и пятикратный чемпион мира, 27-летний заслуженный мастер спорта и кавалер ордена Трудового Красного Знамени Альметов сошел с круга, до золотого олимпийского Гренобля и, скорее всего, звания майора, оставалось всего ничего.
…Судьба родившегося в Киеве (в Москву мать с сыном успела перебраться в начале войны) Альметова оставляет немало загадок. Десять неполных лет, с 18 до 27 – жизнь на виду, начиная с 1963-го – и вовсе в лучах славы и обожания. Все, что «до», ограничивается обрывочными сведениями, все, что «после» – давно обросло мифами совсем не хоккейного толка.
Из очерка Виктора Викторова «Чистое время»: «Сын танкиста-подполковника Саша Альметов жил на Писцовой улице между двумя стадионами – «Пищевиком» и «Динамо». На первом он занимался сам, на второй ходил смотреть… Восьмилетний Саша Альметов был на стадионе в тот зимний день 1948 года, когда прославленные хоккеисты Чехословакии экзаменовали нашу молодую команду. А через шесть лет, когда сборная СССР впервые приняла участие в чемпионате мира, в третьей юношеской команде ЦСКА появился новый игрок – хмурый, будто чем-то недовольный паренек. А может быть, он только казался хмурым, потому что, сам не замечая этого, то и дело надувал губы… В команду мастеров Альметова зачислили в том же году, когда ушел с поля его кумир Всеволод Бобров».
И семья не из простых, интеллигентная, военно-музыкальная, и школу закончил с серебряной медалью, и как студент подавал немалые надежды, но вот поди ж ты – всем в жизни стал хоккей. Как передают слова отца, боевого офицера, а позже начальника военной кафедры, сказанные о сыне не без доли горечи, «ему ничего, кроме хоккея, не нужно». Как будто Давлет Ахметович чем-то догадывался, и предвидел не только хорошее. Хоккей, конечно, выиграл…
В центре будущей великой тройки он оказался вместо мастеровитого, но не столь креативного Александра Черепанова. Как бы то ни было, не сразу, но во многом благодаря Альметову получилось первое в истории отечественного хоккея специально сконструированное, как теперь бы сказали, элитное звено с «очень высоким уровнем комбинационности» (слова Вячеслава Старшинова), на годы вперед определившее атакующий вектор развития советского хоккея
Мир узнал тройку Альметова на бронзовой для сборной СССР Олимпиаде в Скво-Вэлли. Центрфорварду только исполнилось 20 лет, Локтеву было 26, Александрову – 22. Старт уникальной золотой серии в Стокгольме-63 звену пришлось начать без старшего по возрасту – с тем же Виктором Якушевым, как и в Вене спустя четыре года. Собственно, вместе в сборной они играли только в Инсбруке, Тампере и Любляне. Этого хватило для того, чтобы стать эталоном мирового уровня в игре. Но, касаемо Альметова, который четыре последних своих чемпионатов мира прошел с нулем в графе «нарушения» (результат для центрфорварда, конечно, уникальный) – не в жизни.
…При системе «база – лед – база», по которой годами жили «герои ледовых баталий», не нарушать режим тем или иным способом было почти невозможно. Кто-то нарушал в меру и без особого ущерба для игры (но не для здоровья!), кто-то попадал в зависимость с далеко идущими последствиями. Похоже, Альметову алкоголь был вообще противопоказан. Но он же ни в чем не хотел отставать от товарищей, и не мог отказать почитателям-доброхотам. Запойным, судя по всему, Александр Давлетович не был, но слегка расслабиться позволял себе частенько.
Когда после венского триумфа Альметов устроил себе очередной «праздник жизни», Тарасов прикрывать его не стал. Анатолий Владимирович был уже великий, под рукой у него было полупановское звено, уже проклевывалось следующее, еще более перспективное петровское, и продолжать возиться с непутевым Альметовым ему явно не хотелось. Да и сам фигурант в ноги начальству падать не стал, устал от изнанки жизни ледового героя, от надоевшей тяжелой предсезонной работы, вот и решил разом закончить с хоккеем. Не имея никаких запасных вариантов, совершенно не представляя, чем будет заниматься после, и что это будет за жизнь. Отговаривать его не стали, проводили торжественно, честь по чести, подарили цветы, сказали приличествующие случаю слова. И все. Великий Альметов кончился, остался человек без профессии, без накоплений, без защиты.
Из всех мифов про жизнь Альметова после хоккея наиболее известен тот, что выражен в стихотворении «Кумир» Андрея Вознесенского, первые строки которого звучат так: «Великий хоккеист работает могильщиком, ах, водка-матушка, ищи меня на дне…». Впрочем, это не совсем миф. Ну да, не работал, а скорее всего, подрабатывал несколько месяцев в бригаде бывшего партнера, олимпийского чемпиона Генриха Сидоренкова на Ваганьковском кладбище, подсобляя приятелям. Жизнь заставила, заработок был неплохой, кто осудит? С армейской службой не вышло, к тренерству душа не лежала (хотя робкие попытки были), да и не ждали его такого в родном клубе. Иногда с подсобной в основном работой что-то складывалось, чаще – нет. И не сказать, что ему не пытались помочь.
О последней неудачной попытке писал известный журналист Евгений Рубин – было это в Нью-Йорке, где Альметов в начале 90-х оказался вместе со второй женой. Однажды Рубин договорился с приятелем, что тот возьмет на работу Альметова, но Александр Давлетович по дороге успел хлебнуть, и возможность трудоустроиться отпала сама собой. Пока охотники налить на Брайтоне находились, все было ничего, но потом и они кончились. Через полгода в Москву Альметов возвратился один, окончательно сломленным, а болезнь уже доконала. Похоронили на Ваганьковском. Памятник в виде шайбы был поставлен позже, на нем есть надпись: «Великому гроссмейстеру хоккея».
…Эта драма никого не вдохновит на создание фильма «Легенда номер 9» – достаточно образа доброго, но совершенно не приспособленного к жизни хоккеиста Сергея Гурина из оскароносной мелодрамы «Москва слезам не верит» в исполнении Александра Фатюшина. В то же время не могу не верить словам бывшего одноклубника и прекрасного тренера Юрия Баулина: «Сашка был порядочным человеком во всем».
Майоров во время проводов Альметова из большого хоккея шепнул ему: «Не расстраивайся, Саня, все там будем…». Борис Александрович имел в виду, конечно, окончание карьеры, для всех нелегкое. Позже самый знаменитый капитан советской хоккейной сборной и дважды олимпийский чемпион напишет: «А что мы сделали для того, чтобы помочь ему остаться, чтобы продлить хоккейную жизнь выдающегося мастера и превосходного человека, для которого преждевременный уход был несчастьем, потому что он любил хоккей, и наша жизнь была его жизнью?».
Да он сам все понимал. Иначе бы Александр Давлетович не рассказал, что как-то осенью 1967-го включил по телевизору хоккей, увидел на экране своих товарищей и заплакал.
Досье
Александр Давлетович Альметов
18.01.1940, Киев – 21.09.1992, Москва. Советский хоккеист, центральный нападающий. Заслуженный мастер спорта (1963).
Награжден орденом Трудового Красного Знамени (1965). В Зал славы отечественного хоккея введен в 2014-м году.
Карьера игрока. 1958-1967 – ЦСК МО/ЦСКА.
В чемпионатах СССР – 220 матчей, 211 заброшенных шайб.
В сборной СССР 116 игр, 88 голов. На Олимпийских играх и чемпионатах мира – 50 матчей, 37 голов и 35 результативных передач.
Достижения. Олимпийский чемпион 1964, бронзовый призер 1960. Чемпион мира 1963, 1964, 1965, 1966, 1967, бронзовый призер 1960, 1961. В символической сборной чемпионатов мира – 1965, 1967.
Чемпион СССР 1959, 1960, 1961, 1963, 1964, 1965, 1966. Серебряный призер 1967, бронзовый призер 1962. Лучший снайпер чемпионата СССР 1963-1964 – 41 гол. Обладатель Кубка СССР 1961, 1966, 1967.