Ржевская операция: неудача Жукова или стратегический успех Красной Армии?
Ржевская операция: неудача Жукова или стратегический успех Красной Армии?
31 марта 1943 года завершилась битва за Ржев, одна из самых длительных в истории Великой Отечественной войны, закончившаяся ликвидацией «Ржевского выступа» гитлеровских войск, угрожавшего Москве.
Действительно, столь долгих боёв, как за Ржев, на советско-германском фронте не наблюдалось ни разу. Начавшись в январе 1942 года, операция продолжалась вплоть до конца марта 1943 года. Недаром, в исторической публицистике аналоги ей обычно ищут в Первой мировой войне, в таких её эпизодах, как знаменитая битва под Верденом, из-за огромных потерь обеих сторон чаще именуемой «верденской мясорубкой».
А фронт советско-германского противостояния гораздо чаще был в постоянном движении, за исключением относительно коротких оперативных пауз между очередным наступлением той или иной стороны.
Можно заметить, что бои под Ржевом вызывали немало вопросов и в советское время. Ныне историки, не слишком благоволящие к тому периоду, нередко замечают, что тема Ржевской битвы была едва ли не под запретом, её старались излагать в литературе мельком, в рамках других, более успешных операций Красной Армии. Дескать, потерь было много, а толку мало, Красная армия топталась добрых 15 месяцев, так и не сумев выбить немцев с хорошо укреплённых позиций.
И даже само завершение этой операции подобная публика зачастую использует для откровенных насмешек над советским командованием, особенно над маршалом Жуковым – основным руководителем тех боёв на завершающем этапе, который, кстати, получил маршальское звание как раз в этот период, 18 января 1943 года.
Дескать, это вовсе и не победа – немцы сами ушли в начале марта, вот красноармейцы и заняли покинутую ими территорию плацдарма, отстаиваемую лишь вражеским арьергардом, чтобы прикрыть отступление основных сил. Не стихает трескотня и вокруг якобы бессмысленных потерь Красной Армии. Соревнуются такие горе-историки и в том, кто назовёт большую цифру наших потерь в ходе 15-месячной битвы. Самые скромные удовлетворяются миллионом, немало доходит и до 1,6 млн., а самые смелые доходят и до 2 миллионов советских потерь.
При этом практически никто из таких плакальщиков не приводит структуру этих потерь, что заставляет аудиторию ставить знак равенства между «потерями» и «погибшими».
Между тем, число наших потерь под Ржевом даже не приближается к этим «миллионам». Цитирую: «По данным исследования Алексея Исаева, проведённого на основе архива Министерства обороны, потери в операциях с января 1942 года по март 1943 года составили: безвозвратные – 392 554 человек; санитарные – 768 233 человека. Ржев, соседние города и деревни были почти полностью разрушены.
В результате боевых действий за 17 месяцев оккупации Ржев был разрушен до основания, в основном, артиллерией и авиацией Красной армии при попытках освобождения. Из 20 тыс. человек, оказавшихся в оккупации, в день освобождения 3 марта 1943 года осталось 150, вместе с районом – 362. Из 5443 жилых домов Ржева уцелело лишь 297. Общий материальный ущерб, нанесённый городу и району в ходе боевых действий, по определению Чрезвычайной Государственной комиссии, составил полтора миллиарда рублей».
Конечно, почти 400 тысяч погибших бойцов – это немало. Но эти печальные цифры сравнимы с таковыми по итогам многих других кровопролитных битв Великой Отечественной – форсированием Днепра, битвой за Берлин и некоторыми другими.
И пусть даже на последнем этапе войны соотношение наших потерь к немецким составляло уже 1:4 (а то и 1:6), а на Ржевском выступе – 1:3 в пользу немцев – но потери наступающей стороны, с точки зрения общепринятой во всех армиях мира тактики, обычно как раз и превышают втрое потери обороняющихся.
Попутно стоит заметить, что благодаря мастерству советских военных медиков, 80% раненных и больных бойцов (те самые «санитарные потери») возвращались в строй для продолжения боёв с захватчиками.
Но всё же, зачем, вообще, Красной Армии было с таким ожесточением наступать на этот якобы «не очень и нужный, но хорошо укреплённый» (в интерпретации критиков советского командования) Ржев? Да просто потому, что расстояние от этого города до Москвы всего лишь 220 километров.
И именно на этом участке окопались значительные силы гитлеровской группы армий «Центр», готовые в любой момент начать новое наступление на Москву. Для этого Гитлер тут такую армаду и держал, надеясь взять реванш за унизительное для него поражение под Москвой зимой 41-42 года.
Стоит также понимать, что оборона немцев была «активной» – при малейшей возможности они переходили в наступление. Если бы Красная Армия не наступала на засевших под Ржевом немцев, последние, без сомнения, инициировали бы собственное наступление на Москву.
На первом этапе битвы за Ржевский выступ, в первые месяцы 42 года, советские войска не смогли добиться поставленной цели. Несмотря на применение самых современных тактических наработок, вроде массированного использования воздушных десантов, заброшенных в тыл врага, добиться успеха они так и не смогли.
Как оказалось, без достаточного количества артиллерии и боеприпасов к ней, серьёзно оборудованную вражескую оборону не прорвать, а плотность нашего огня при артподготовке составляла, в лучшем случае, 60 стволов на километр фронта (на отдельных участках порой их было всего 12, да и снарядов часто хватало лишь на небольшое количество выстрелов). Для сравнения – в ходе Киевской и Берлинской наступательных операций плотность огня составляла 300 стволов на километр.
Но почему наше командование не учло негативный опыт первого этапа Ржевской битвы и не сделало должных выводов с исправлением ошибок? Да сделало, конечно! Просто, с конца весны 42-го года на фронтах сложилась такая ситуация, когда Ставке, как это кого-то ни злит, было не до радикального решения ликвидации вражеской группировки в этом месте.
Критики, удивляющиеся, почему РККА не смогла выбить немцев из-под Ржева хотя бы к лету 42-го, как будто видят лишь этот участок фронта, абсолютно не учитывая, что творилось на остальных участках.
А творились там малоприятные вещи. Гитлеровскому командованию удалось обмануть нашу разведку, ожидавшую генерального наступления из-под Ржева на Москву и вместо этого направить основные силы для удара по Кавказу и к Волге, чтобы лишить СССР основных источников нефти. К концу лета 1942 года вражеские дивизии уже вышли к Волге у Сталинграда, альпинисты дивизии Эдельвейс чуть позже водрузили фашистский флаг на Эльбрусе, нефтепромыслы Грозного и Майкопа были если не захвачены, то парализованы ударами уже даже не стратегической, а обычной фронтовой авиации врага.
В эти месяцы судьба страны решалась уже не подо Ржевом, а под Сталинградом и на Северном Кавказе. Перейди немцы Волгу – и в войну против СССР могла бы вступить Япония, как и обещала Берлину намного раньше в случае реализации такого сценария.
Но снять войска из-под Ржевского выступа Ставка не могла, поскольку это тут же спровоцировало бы переброску значительной части находящихся там дивизий группы армий «Центр» для усиления Кавказской и Сталинградской группировок гитлеровцев. Вместо этого, наоборот, наши фронты в этом районе продолжали атаки вражеских позиций.
Уже давно не является тайной разработанная советской разведкой операция «Монастырь», проведённая под руководством генерала Павла Судоплатова, когда немцев удалось дезинформировать о том, что главный удар РККА к концу 1942 года готовится как раз на Ржевский выступ. Назначение на этот участок тогда ещё генерала армии Жукова как раз и было одним из важнейших элементов этой дезинформации.
И наступление на Ржев действительно началось, уже третье по счёту, вошедшее в историю, как Вторая Ржевско-Сычевская операция. Да, оно тоже окончилось без заметных результатов. Но только, если считать этим результатом именно освобождение Ржева. Такая цель тогда Жукову и не ставилась, во всяком случае, категорически.
Большая часть новых вооружений, пополнений в это время направлялась под Сталинград. А к Ржевскому выступу часто шли эшелоны, где под брезентом, закрытые от вражеских наблюдателей, находились лишь макеты танков и орудий, чтобы уверить Берлин в скором генеральном наступлении РККА на Ржев. Это заставляло немцев отправлять группе армий Центр всё новые подкрепления, в которых больше нуждалась уже почти окружённая группировка Паулюса на Волге. Маршальские погоны, кстати, Жуков получил сразу после окончания якобы неудачной Второй Ржевско-Сычевской операции.
Злорадствовать над тем, что немцы якобы сами ушли из-под Ржева, не стоит. Да, ушли, но почему они до этого под Ржевом сидели почти 15 месяцев? Да потому и ушли, что после Сталинградского котла Гитлер стал соглашаться с осторожными предложениями своего командования о выпрямлении линии фронта, поскольку её выступы угрожали новыми окружениями немецким войскам.
Но для нас это «выпрямление» означало не что иное, как вражеское отступление с освобождением ранее оккупированных советских территорий. Именно в конце 42-го Ставкой было принято решение о применении именно тактики «выдавливания» врага из советских городов, в частности под угрозой быстрого окружения. В противном случае и сам окружённый враг, и необходимость тяжёлых боев в застройке, оставляли бы на месте прежде цветущих городов руины.
Участники Ржевской битвы – и рядовые бойцы, и их командиры, и командующий маршал Жуков – с честью выполнили возложенную на них задачу, внеся очень весомый вклад в нашу будущую Победу.
Николай Вознесенский, Молдова
Действительно, столь долгих боёв, как за Ржев, на советско-германском фронте не наблюдалось ни разу. Начавшись в январе 1942 года, операция продолжалась вплоть до конца марта 1943 года. Недаром, в исторической публицистике аналоги ей обычно ищут в Первой мировой войне, в таких её эпизодах, как знаменитая битва под Верденом, из-за огромных потерь обеих сторон чаще именуемой «верденской мясорубкой».
А фронт советско-германского противостояния гораздо чаще был в постоянном движении, за исключением относительно коротких оперативных пауз между очередным наступлением той или иной стороны.
Можно заметить, что бои под Ржевом вызывали немало вопросов и в советское время. Ныне историки, не слишком благоволящие к тому периоду, нередко замечают, что тема Ржевской битвы была едва ли не под запретом, её старались излагать в литературе мельком, в рамках других, более успешных операций Красной Армии. Дескать, потерь было много, а толку мало, Красная армия топталась добрых 15 месяцев, так и не сумев выбить немцев с хорошо укреплённых позиций.
И даже само завершение этой операции подобная публика зачастую использует для откровенных насмешек над советским командованием, особенно над маршалом Жуковым – основным руководителем тех боёв на завершающем этапе, который, кстати, получил маршальское звание как раз в этот период, 18 января 1943 года.
Дескать, это вовсе и не победа – немцы сами ушли в начале марта, вот красноармейцы и заняли покинутую ими территорию плацдарма, отстаиваемую лишь вражеским арьергардом, чтобы прикрыть отступление основных сил. Не стихает трескотня и вокруг якобы бессмысленных потерь Красной Армии. Соревнуются такие горе-историки и в том, кто назовёт большую цифру наших потерь в ходе 15-месячной битвы. Самые скромные удовлетворяются миллионом, немало доходит и до 1,6 млн., а самые смелые доходят и до 2 миллионов советских потерь.
При этом практически никто из таких плакальщиков не приводит структуру этих потерь, что заставляет аудиторию ставить знак равенства между «потерями» и «погибшими».
Между тем, число наших потерь под Ржевом даже не приближается к этим «миллионам». Цитирую: «По данным исследования Алексея Исаева, проведённого на основе архива Министерства обороны, потери в операциях с января 1942 года по март 1943 года составили: безвозвратные – 392 554 человек; санитарные – 768 233 человека. Ржев, соседние города и деревни были почти полностью разрушены.
В результате боевых действий за 17 месяцев оккупации Ржев был разрушен до основания, в основном, артиллерией и авиацией Красной армии при попытках освобождения. Из 20 тыс. человек, оказавшихся в оккупации, в день освобождения 3 марта 1943 года осталось 150, вместе с районом – 362. Из 5443 жилых домов Ржева уцелело лишь 297. Общий материальный ущерб, нанесённый городу и району в ходе боевых действий, по определению Чрезвычайной Государственной комиссии, составил полтора миллиарда рублей».
Конечно, почти 400 тысяч погибших бойцов – это немало. Но эти печальные цифры сравнимы с таковыми по итогам многих других кровопролитных битв Великой Отечественной – форсированием Днепра, битвой за Берлин и некоторыми другими.
И пусть даже на последнем этапе войны соотношение наших потерь к немецким составляло уже 1:4 (а то и 1:6), а на Ржевском выступе – 1:3 в пользу немцев – но потери наступающей стороны, с точки зрения общепринятой во всех армиях мира тактики, обычно как раз и превышают втрое потери обороняющихся.
Попутно стоит заметить, что благодаря мастерству советских военных медиков, 80% раненных и больных бойцов (те самые «санитарные потери») возвращались в строй для продолжения боёв с захватчиками.
Но всё же, зачем, вообще, Красной Армии было с таким ожесточением наступать на этот якобы «не очень и нужный, но хорошо укреплённый» (в интерпретации критиков советского командования) Ржев? Да просто потому, что расстояние от этого города до Москвы всего лишь 220 километров.
И именно на этом участке окопались значительные силы гитлеровской группы армий «Центр», готовые в любой момент начать новое наступление на Москву. Для этого Гитлер тут такую армаду и держал, надеясь взять реванш за унизительное для него поражение под Москвой зимой 41-42 года.
Стоит также понимать, что оборона немцев была «активной» – при малейшей возможности они переходили в наступление. Если бы Красная Армия не наступала на засевших под Ржевом немцев, последние, без сомнения, инициировали бы собственное наступление на Москву.
На первом этапе битвы за Ржевский выступ, в первые месяцы 42 года, советские войска не смогли добиться поставленной цели. Несмотря на применение самых современных тактических наработок, вроде массированного использования воздушных десантов, заброшенных в тыл врага, добиться успеха они так и не смогли.
Как оказалось, без достаточного количества артиллерии и боеприпасов к ней, серьёзно оборудованную вражескую оборону не прорвать, а плотность нашего огня при артподготовке составляла, в лучшем случае, 60 стволов на километр фронта (на отдельных участках порой их было всего 12, да и снарядов часто хватало лишь на небольшое количество выстрелов). Для сравнения – в ходе Киевской и Берлинской наступательных операций плотность огня составляла 300 стволов на километр.
Но почему наше командование не учло негативный опыт первого этапа Ржевской битвы и не сделало должных выводов с исправлением ошибок? Да сделало, конечно! Просто, с конца весны 42-го года на фронтах сложилась такая ситуация, когда Ставке, как это кого-то ни злит, было не до радикального решения ликвидации вражеской группировки в этом месте.
Критики, удивляющиеся, почему РККА не смогла выбить немцев из-под Ржева хотя бы к лету 42-го, как будто видят лишь этот участок фронта, абсолютно не учитывая, что творилось на остальных участках.
А творились там малоприятные вещи. Гитлеровскому командованию удалось обмануть нашу разведку, ожидавшую генерального наступления из-под Ржева на Москву и вместо этого направить основные силы для удара по Кавказу и к Волге, чтобы лишить СССР основных источников нефти. К концу лета 1942 года вражеские дивизии уже вышли к Волге у Сталинграда, альпинисты дивизии Эдельвейс чуть позже водрузили фашистский флаг на Эльбрусе, нефтепромыслы Грозного и Майкопа были если не захвачены, то парализованы ударами уже даже не стратегической, а обычной фронтовой авиации врага.
В эти месяцы судьба страны решалась уже не подо Ржевом, а под Сталинградом и на Северном Кавказе. Перейди немцы Волгу – и в войну против СССР могла бы вступить Япония, как и обещала Берлину намного раньше в случае реализации такого сценария.
Но снять войска из-под Ржевского выступа Ставка не могла, поскольку это тут же спровоцировало бы переброску значительной части находящихся там дивизий группы армий «Центр» для усиления Кавказской и Сталинградской группировок гитлеровцев. Вместо этого, наоборот, наши фронты в этом районе продолжали атаки вражеских позиций.
Уже давно не является тайной разработанная советской разведкой операция «Монастырь», проведённая под руководством генерала Павла Судоплатова, когда немцев удалось дезинформировать о том, что главный удар РККА к концу 1942 года готовится как раз на Ржевский выступ. Назначение на этот участок тогда ещё генерала армии Жукова как раз и было одним из важнейших элементов этой дезинформации.
И наступление на Ржев действительно началось, уже третье по счёту, вошедшее в историю, как Вторая Ржевско-Сычевская операция. Да, оно тоже окончилось без заметных результатов. Но только, если считать этим результатом именно освобождение Ржева. Такая цель тогда Жукову и не ставилась, во всяком случае, категорически.
Большая часть новых вооружений, пополнений в это время направлялась под Сталинград. А к Ржевскому выступу часто шли эшелоны, где под брезентом, закрытые от вражеских наблюдателей, находились лишь макеты танков и орудий, чтобы уверить Берлин в скором генеральном наступлении РККА на Ржев. Это заставляло немцев отправлять группе армий Центр всё новые подкрепления, в которых больше нуждалась уже почти окружённая группировка Паулюса на Волге. Маршальские погоны, кстати, Жуков получил сразу после окончания якобы неудачной Второй Ржевско-Сычевской операции.
Злорадствовать над тем, что немцы якобы сами ушли из-под Ржева, не стоит. Да, ушли, но почему они до этого под Ржевом сидели почти 15 месяцев? Да потому и ушли, что после Сталинградского котла Гитлер стал соглашаться с осторожными предложениями своего командования о выпрямлении линии фронта, поскольку её выступы угрожали новыми окружениями немецким войскам.
Но для нас это «выпрямление» означало не что иное, как вражеское отступление с освобождением ранее оккупированных советских территорий. Именно в конце 42-го Ставкой было принято решение о применении именно тактики «выдавливания» врага из советских городов, в частности под угрозой быстрого окружения. В противном случае и сам окружённый враг, и необходимость тяжёлых боев в застройке, оставляли бы на месте прежде цветущих городов руины.
Участники Ржевской битвы – и рядовые бойцы, и их командиры, и командующий маршал Жуков – с честью выполнили возложенную на них задачу, внеся очень весомый вклад в нашу будущую Победу.
Николай Вознесенский, Молдова