Мигранты хотели "по кайфу", но у России другие планы. Что меняет якутский бунт?

Россия рискует оказаться в той же ситуации, что и Европа 10-15 лет назад, когда её начали заселять мигранты. Если не начать решать эту проблему сейчас, то потом уже будет слишком поздно. Обсудим эту проблему с экспертом-политологом Михаилом Бурдой.

В Якутске после убийства уроженцем Таджикистана 26-летнего жителя Намского улуса начались массовые акции протеста. Известно, что задержанный не так давно получил российское гражданство. Ситуация настолько обострилась, что глава Якутии Айсен Николаев был вынужден выступить с экстренным обращением к гражданам.

По его словам, полиция оперативно задержала подозреваемого и его подельников. Сейчас проводится расследование. Также Николаев поручил усилить контроль за мигрантами и предупредил, что любые попытки дестабилизировать ситуацию будут жёстко пресекаться.

Главный подозреваемый родом из Таджикистана, является гражданином России. Выясним все обстоятельства получения им российского гражданства. Таким людям нет места в нашем обществе,

– написал он в своём Telegram-канале.

Руководство Якутии выразило соболезнования родным и близким погибшего, а также призвало жителей быть внимательными к информации, которая сейчас появляется в Сети. Как сказал Николаев, "есть те, кто использует человеческую трагедию в своих целях", и "цель у провокаторов, в том числе сидящих за границей, только одна – "разжечь конфликт, посеять вражду, разобщить и ожесточить нас".

Как предотвратить рост мигрантской преступности  в русских городах и защитить наше общество от мигрантского беспредела? Об этом ведущий "Первого русского" Никита Комаров поговорил с кандидатом политических наук, доцентом кафедры политологии и политического управления РАНХиГС при Президенте России Михаилом Бурдой в эфире программы "Царьград. Главное".  

Никита Комаров: Я обратил внимание, что если раньше, когда мы говорили о преступлениях мигрантов, то это, действительно, были мигранты. То есть граждане Узбекистана, Таджикистана, Киргизии, стран Закавказья. А теперь всё больше сообщений, что преступления совершают уже российские граждане, которые не так давно получили наш паспорт, либо их дети. Причём даже не подростки, а восьмилетние, десятилетние. Вот на днях был случай, когда десятилетние дети мигрантов изрезали мужчину ножом. Получается, это преступность мигрантская здесь уже укоренилась и развивается?

Михаил Бурда: Это лишний раз показывает, что мы идём по пути западноевропейских стран семимильными шагами. И нагоняем вот этот печальный опыт отсутствия интеграции большого количества граждан другого менталитета, другой культуры.

Вот МВД обнародовало данные по преступности среди мигрантов. Там колоссальные цифры и есть динамика увеличения количества преступлений, тяжких и особо тяжких. Но я бы обратил внимание, что, как вы совершенно справедливо сказали, в эту статистику не попадают те выходцы из постсоветских государств, которые уже получили российские паспорта.

Я ради интереса открыл сайт МВД. К сожалению, там ещё не обновилась статистика за весь 2023 год. Но за первое полугодие 2023 года, например, гражданам Таджикистана выдано 86 тысяч российских паспортов.

– Это рекордное значение, если я не ошибаюсь.

– Это одно из рекордных, да. Там рекордным был, по-моему, предыдущий, 2022 год, когда было выдано, по-моему, 200 тысяч паспортов.

– А если по полугодию, то рекорд. Мы эту тему разбирали подробно несколько месяцев назад.

– Да. В среднем мы можем предположить, что за год. То есть, представляете, 200 тысяч – это население такого хорошего города в регионе. И каждый год это количество прибавляется.

– Ну, идёт эффект накопления.

– Что касается Якутии, то там какая проблема. Недавно выпустили данные, что у нас в Московской агломерации – в Москве и Московской области – проживает 25 миллионов человек. То есть каждый шестой россиянин живёт вот в этих двух субъектах. Понятно, что, скорее всего, в эту статистику мигранты не входят.

Поэтому на Москву и Московскую область, по моим экспертным оценкам, можно ещё 3-4 миллиона смело набросить, по количеству. А есть субъекты, где иностранцев не так много. Например, Якутия. Потому что мигранты у нас концентрируются в Москве, в Московской области, Ленинградской, Санкт-Петербурге и ещё двух-трёх субъектах. А в Якутии их количество не очень большое. Собственно, поэтому это преступление и вызвало такой резонанс.

– Ну, это же не в первый раз. Ещё году в 2019-м были митинги.

– Да. И тоже по такому же поводу. Насколько я помню, тогда выходец из Киргизии изнасиловал кого-то. В Якутии такие резонансные преступления произошли в 2019-м году и в начале 2024-го. А в Москве и Московской области, к сожалению, это происходит с пугающей регулярностью. Если не каждый день, то раз в неделю.

– Да, я бы сказал, каждый день.

– Я имею в виду резонансное.

– Ну, с этой точки зрения, да.

– Которое вызывает такую общественную реакцию. Раз в неделю точно. И это результат, собственно, той миграционной политики, в которой отсутствуют вообще какие-либо фильтры в отношении граждан государств постсоветского пространства. Я уже не говорю про количественные. Самое главное – качественных фильтров нет. Приезжает кто угодно, по кайфу проводит время, живёт. И никакой ответственности.

Я посмотрел ролик, где глава какой-то очередной диаспоры на ломаном русском языке еле-еле за что-то там извинился. Что они все сожалеют. Но подождите, раз вы позиционируете себя как диаспора, то какой-то толк от вас должен быть? Вы же должны делать профилактику среди своих, так сказать, соотечественников, которые здесь проживают? Обучать их, говорить, что можно и что нельзя? Раз вы себя позиционируете как диаспора?

– Да. По поводу русского языка. Действительно, большое количество тех, кто сюда приезжает, русского языка не знают. На ваш взгляд, насколько важно обращать на это внимание? Потому что в той же Европе, например, арабы во Франции, что, французского языка не знают? Конечно, знают. Или не знают, что жечь машины нехорошо и противоречит законодательству Франции? Тоже прекрасно знают. И когда мы говорим об адаптации, об интеграции мигрантов в наше общество, то насколько важны эти моменты и не преувеличиваем ли мы их значение?

– На мой взгляд, это надо разделять. Если мы говорим о трудовой миграции, то надо брать опыт того же Катара, например, и ОАЭ. То есть не нужно интегрировать в наше общество людей, которые сюда приезжают работать. Вот, он приехал в организацию, организация его пригласила и несёт за него ответственность. Он здесь отработал, собрал вещи и уехал домой. Знает он язык, не знает – это вторичный вопрос в данном случае. Если он живёт на территории организации, никуда не выходит и ни с кем не взаимодействует.

А если мы говорим об адаптации и интеграции, то у нас есть Федеральное агентство по делам национальностей. Которое своим опросом всем всё сказало. 43% мигрантов предпочитают жить по шариату, нежели по законам Российской Федерации.

– Не 43%, по-моему, меньше. Но всё равно большое количество мигрантов. И они в случае нарушения норм шариата, как был сформулирован вопрос, готовы участвовать в митингах, в акциях протеста, чтобы отстаивать эти свои национальные убеждения. Которые, в общем-то, противоречат нашим традициям и обычаям.

– Да. Более того, из-за этого происходят конфликты между мигрантами и нашими мусульманами российскими. Которых достаточно много и в Татарстане, и в Башкирии.

– Да.

– Когда приезжие говорят, что вы не так молитесь, у вас женщины не так ходят, ещё что-то не так, это тоже вызывает негативную реакцию.

В тех же центральноазиатских странах радикальный ислам находится где-то под гласным, а где-то под негласным запретом. Запрещены какие-то атрибуты, демонстрирующие приверженность к определённым течениям ислама.

– Да. Более того, в Таджикистане запрещено ношение бороды.

– Да-да. Мне, например, с моей бородой, если бы я был таджиком, меня бы сразу спросили, зачем она мне и что я этим хочу показать.

– Если бы вы в Таджикистане находились?

– Да. Но я, слава Богу, не там. Кстати, глава Чечни Рамзан Кадыров сказал, что ношение никаба, а также сокрытие подбородка мусульманками "является первым шагом на пути к экстремизму". И мы видим, что, несмотря на то что в Чечне высокий процент религиозности населения, все люди верующие, там вот этого нет. Потому что работает эта вертикаль, которая в республике выстроена.

Если мы говорим про Центральную Азию, то вот эти представители радикальных течений у себя в стране находятся под контролем. И они приезжают сюда. А мы продолжаем здесь играть в "многонационалочку". Что, вот, мы всем рады! И не пытаемся императивно поставить какие-то нормы поведения.

Я ещё раз говорю: к большому сожалению, мы идём по пути Франции, Германии, Великобритании, которые столкнулись с этими проблемами лет 10-15 назад. Вспомните, сколько было проблем во Франции, когда в больницах, в школах, в учебных заведениях мигранты демонстрировали свою религиозную атрибутику. Это привело к тому, что были введены законодательные запреты на демонстрацию религиозной символики. Вообще всей. Наши постсоветские республики к этому пришли. Страны Западной Европы к этому пришли. А мы на пути, видимо, к этому. Потому что подобных сюжетов огромное количество.

– Да, ситуация, к сожалению, обостряется. Мы смеялись над Европой. Я помню, лет 15 назад где-то в Бельгии, что ли, мигранты снесли ёлку рождественскую и её запретили власти какого-то города. А у нас этой зимой такой же случай в Подмосковье был. Ещё не запретили, слава Богу, но тем не менее. Мигранты высказали возмущение новогодней рождественской ёлкой. Поэтому мы, действительно, идём по пути Европы. Да, лет на 15-20 отстаём, но утешения от этого мало. Михаил, спасибо большое!