Когда солнце отправилось вспять
Те, кому за сорок, верно, смотрели киноэпопею «Битва за Москву». Первая серия картины посвящена в том числе и крупнейшему в военной истории танковому сражению в треугольнике Луцк – Броды – Ровно, в котором в числе пяти мехкорпусов Юго-Западного фронта сражался и 9-й под командованием тогда еще генерал-майора Константина Рокоссовского.
Биография Константина Константиновича многогранна и насыщена событиями, вошедшими в золотой фонд советской военной истории. Поэтому дабы избежать галопа по Европам, я предлагаю поговорить о важной вехе боевого пути прославленного маршала – июне 1941-го. Собственно, именно на Украине Рокоссовский приобрел первый опыт подлинно современной войны с лучшей без преувеличения на тот момент армией мира.
Кроме того, июнь того трагического и одновременно героического года с точки зрения изучения происходивших в нем сражений долгое время оставался несколько в тени последующих операций Великой Отечественной. Отсюда рожденные «святыми девяностыми» спекуляции на тему 22 июня – скажем спасибо предателю Владимиру Резуну и активно тиражировавшему свои представления о начале войны инженеру Марку Солонину.
Ответом же на фальсификации и домыслы стали блестящие научно-популярные и научные работы подлинных военных историков: Алексея Исаева, Михаила Тимина, Дмитрия Егорова, Дмитрия Хазанова, Ростислава Алиева, Мирослава Морозова, Сергея Чекунова и других.
Тем не менее тема приграничных сражений в первые недели войны далеко не исчерпана. Именно поэтому в преддверии юбилея я, настоятельно рекомендуя труды названных профессионалов, счел необходимым обратиться к проблематике июня 1941 года, выбрав боевые действия 9-го мехкорпуса, тем более нелишне будет вспомнить и о выдающемся Маршале Победы. И уже традиционно для моих статей: постараюсь бросить взгляд на события с высоты птичьего полета, как когда-то рекомендовал культуролог Лев Гумилев.
Если завтра война, если завтра в поход
“После 10 дней во Франции немецкие танки, разгоняя перед собой французов и англичан, прошли 800 километров и стояли у берегов Атлантики. За первые 10 дней похода на Восток было пройдено всего 100 километров по прямой и оперативный прорыв на южном участке не был завершен”
Итак, менее чем за год до войны – в ноябре 1940-го Константин Константинович принимает под командование дислоцировавшийся в районе Новоград-Волынского 9-й механизированный корпус сильнейшего на тот момент Киевского особого военного округа. К тому времени Рокоссовский имел за спиной опыт Первой мировой и Гражданской, а также успешных боевых действий во главе 5-й отдельной Кубанской кавалерийской бригады на КВЖД в 1929-м против китайских войск.
Важная деталь его биографии: во время вызванного доносом комкора Ивана Грязнова ареста 1937 года не признал инкриминированных ему преступлений, ибо не был ни в чем виноват, чем существенно отличался от Михаила Тухачевского, Ионы Якира и Иеронима Уборевчиа – те даже не пытались отпираться. Байка об имитации расстрела Рокоссовского представляет собой скорее всего вымысел Александра Солженицына в череде его многочисленной лжи, равно как и нет прямых доказательств применявшихся к Константину Константиновичу пыток.
Не менее важно: его освобождение состоялось по ходатайству маршалов Семена Тимошенко и, вполне вероятно, Семена Буденного. Доносчик же был арестован годом позже Рокоссовского, его вина доказана, а сам он расстрелян. Та же участь постигла и корпусного комиссара Виктора Шестакова, поставившего подпись под доносом Грязнова. Как видим, Иосиф Сталин умел признавать свои ошибки, а в Тимошенко и Буденном не стоит видеть лишь слепых исполнителей его воли.
Как все начиналось
Но вернемся в 1941-й. Накануне войны Рокоссовский оказался в крайне непростой ситуации, поскольку вверенный ему мехкорпус существовал скорее на бумаге, ибо к июню в его составе числилось всего 300 танков из положенных по штату 1031. При этом техника была довольно изношенной и комкор ограничивал ее использование даже в учебных целях. Но если хромала техника, то будущему маршалу повезло с подчиненными комдивами: под его началом служил один из лучших танковых командиров Красной армии в Великую Отечественную – полковник Михаил Катуков. Ему предстояло вести в бой 20-ю танковую дивизию.
К сожалению, дислоцировавшаяся в районе Шепетовки дивизия июнь 1941 года встретила в стадии формирования, так и не получив к началу боевых действий положенные ей по штату КВ и Т-34. В распоряжении Катукова имелось чуть более тридцати БТ-2 и БТ-5, не являвшихся серьезной проблемой не только для немецкой противотанковой артиллерии, но и для крупнокалиберных пулеметов, установленных на фашистских «Ганомагах».
Входившая в состав 9-го мехкорпуса 35-я танковая дивизия располагалась в районе Новоград-Волынского. Основной ударной силой был 141 Т-26. Неплохо благодаря умелым действиям комбрига и будущего командующего Западным фронтом Дмитрия Павлова (генерал Пабло) показавшие себя в Испании, к началу 1941-го они устарели. Командовал дивизией полковник Николай Новиков. Забегая вперед, замечу, что Николай Александрович хоть и не стяжал полководческие лавры Катукова и Рокоссовского, но стал хорошим танковым командиром, закончив войну в Берлине в звании генерал-полковника и командующего бронетанковыми и моторизованными войсками 1-го Украинского фронта. Входивший в состав дивизии мотострелковый полк к началу войны не был укомплектован артиллерией. Увы – не он один.
В состав корпуса входила также 131-я моторизованная дивизия – мехкорпус РККА на 1941 год по штату состоял из двух танковых и одной моторизованной дивизии под командованием полковника Николая Калинина. Практически всю войну, включая боевые действия против Японии, Николай Васильевич провел комдивом. Храбрый и грамотный начдив остался в истории Великой Отечественной среди тех, кого называли рабочей лошадкой Великой Победы. Надо сказать, что в целом дивизия была сравнительно неплохо укомплектована, в том числе и танковым полком, располагавшим БТ-5 и БТ-7. Однако проблема заключалась в следующем: технику при мобилизации дивизия, равно как и корпус в целом, получали из народного хозяйства.
Буквально несколько слово о состоянии мехкорпусов РККА накануне войны в целом. Нельзя сказать, что проблема слабой укомплектованности некоторых из них современной техникой, автомашинами и средствами транспортировки артиллерии не волновала командование. В частности, историк Евгений Дриг пишет: «14 мая 1941 года начальник АБТУ РККА генерал-лейтенант Я. Н. Федоренко обратил внимание наркома обороны на то, что из-за неполного обеспечения механизированных корпусов танками по штатам они являются не полностью боеспособными».
К сожалению, война застала РККА в состоянии перевооружения. Нужно также учитывать отсутствие автомашин в достаточном количестве, необходимых для механизированных корпусов. Плюс, по словам Исаева, план выпуска по бронебойным снарядам был выполнен только на 18 процентов. И таких нюансов, снижавших боевую мощь бронетанковых соединений, хватало. Для общей картины: проблема перевооружения касалась не только бронетанковых войск, но и ВВС приграничных округов.
Возвращаясь к мехкорпусам: впервые их создали в 1932 году в развитие идей по применению бронетанковых войск погибшего годом раньше в авиакатастрофе Константина Калиновского, а через пять лет преобразовали в танковые корпуса, составлявшие основу бронетанковых войск РККА до 1938 года. После войны в Испании по инициативе Павлова их реорганизовали в танковые бригады. Прошло немного времени – и мехкорпуса были воссозданы, что устраивало далеко не всех в военном руководстве: уже в июне 1940 года появился проект создания механизированных армий.
Его вынес на обсуждение возглавлявший автобронетанковое управление РККА упомянутый выше генерал-лейтенант Яков Федоренко. Однако предложение не встретило поддержки наркома обороны маршала Тимошенко. Их формирование – только уже в виде танковых армий – было отложено до весны 1942 года. И первый опыт трудно назвать удачным – армии оказались слишком громоздкими для управления.
Нужно также учитывать, что к июню 1941-го многие командиры мехкорпусов, включая Рокоссовского, не имели опыта управления подобными соединениями в отличие от танковых офицеров вермахта, равно как и опыта взаимодействия частей в масштабах фронта. А это очень важно, ибо, по словам Исаева, воюют не столько танки, сколько организационные структуры.
Первые бои и отступление
Мехкорпусам Юго-Западного фронта предстояло сражаться против 1-й танковой группы генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Под его командованием за первые два года войны немецкие моторизованные и танковые соединения громили противника в Польше, Франции – знаменитый прорыв в Арденнах и бросок к Ла-Маншу, Югославии и Греции. Впрочем, советские командиры оказались прилежными учениками.
Теперь непосредственно о боевых действиях. Я полагаю, читатели в курсе ныне хорошо известного факта: удар вермахта не застал войска западных приграничных округов в кроватях. Однако мы серьезно запаздывали с мобилизацией, что обеспечило немцам на первых порах существенное превосходство в живой силе и технике на направлении главных ударов. Кроме того, директива о приведении войск западных приграничных округов, если не считать Прибалтийского ВО, в боевую готовность все-таки запоздала.
Так было и на Украине. «В 5-й армии директива о приведении войск округа в боевую готовность, – пишет Исаев, – была доложена командарму только в 2.30 ночи 22 июня». И буквально накануне вторжения дежурный доставил Рокоссовскому телефонограмму из штаба 5-й армии генерал-майора Михаила Потапова, в ее состав входил 9-й мехкорпус, предписывавшую вскрыть особый секретный пакет. Проблема заключалась в том, что вскрыть документ можно было только с разрешения наркома обороны. А связь с Москвой, штабом армии и округа отсутствовала. И здесь комкор берет ответственность на себя – так он будет поступать не раз в Великую Отечественную, приказав вскрыть пакет, из которого следовал приказ привести корпус в боевую готовность и выдвинуть его в направлении Ровно, Луцк, Ковель.
Ни Рокоссовский, ни Потапов тогда еще не знали, что именно 5-й армии суждено принять на себя главный удар группы армий «Юг», а именно – моторизованных соединении Клейста. Однако масштабы вторжения в первые его часы мало кто представлял, в том числе и в Москве, откуда к 7 часам в войска поступила хорошо ныне известная Директива № 2, предписывавшая частям РККА решительными наступательными действиями разгромить перешедшие советскую границу немецко-фашистские войска.
Константин Константинович позже вспоминал: «Вся подготовка шла в быстром темпе, но спокойно и планомерно. Каждый знал свое место и точно выполнял свое дело. Затруднения были только с материальным обеспечением, ничтожное число машин, недостаток горючего». Вдобавок ко всему по болезни Катуков не мог исполнять свои обязанности и в командование вступил его заместитель по строевой части полковник Василий Черняев.
Рокоссовский, написав кучу расписок, получил необходимые автомашины на центральных складах и в гарнизонном парке автомобилей, и в 14 часов 22 июня вверенные ему части выступили в заданном направлении. Надо сказать, что разведка РККА не вскрыла все вторгшиеся на нашу территорию дивизии противника, особенно на направлении главного удара. Соответственно Директива № 3 ставила войскам Юго-Западного фронта невыполнимую задачу – овладеть Люблином с обеспечением себя со стороны Кракова. Реальность же заставляла командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Михаила Кирпоноса стягивать на направление наметившегося главного удара гитлеровцев механизированные корпуса.
Собственно, для немцев это не стало неожиданностью. Даже напротив. «Группировка русских сил, – спустя годы писал фашистский генерал-майор Альфред Филиппи, – давала красному командованию значительные шансы на успешную оборону. Оно могло эффективно использовать эту группировку для удара по противнику, например сосредоточив в кулак удачно расположенные в глубине механизированные соединения и оставшиеся нескованными крупные силы на венгерской границе».
Сделать это было нетрудно, если передвигать войска по карте, в реальных же условиях все обстояло сложнее. Уже 22 июня немцы добились превосходства в воздухе, хотя и положение в небе Юго-Западного фронта не было столь катастрофичным, нежели у Павлова, где командующий ВВС фронта генерал-майор Иван Копец, увидев масштабы разгрома, постигшего вверенную ему авиацию, застрелился.
Плюс в первые же дни войны командование фронта ломало голову по поводу направления главного удара гитлеровцев: Киев или Львов? Отсюда метания и раздергивания мехкорпусов; правда, более на правом фланге 1-й танковой группы, нежели на левом, где предстояло сражаться дивизиям Рокоссовского. 9-й мехкорпус должен был взаимодействовать с 19-м генерал-майора Николая Фекленко и 22-м генерал-майора Семена Кондрусева.
Кроме того, командование фронта, зная некомплект техники в мехкорпусах, тем не менее ставило им боевые задачи, которые были по силам только полноценным механизированным соединениям. И это в условиях, когда из пяти мехкорпусов Киевского особого военного округа (речь о принявших участие в сражении под Ковно – Луцк – Ровно) на 22 июня только два – 4 и 8-й были полостью укомплектованы, в том числе и КВ с Т-34. Однако, как известно, приказы не обсуждаются, а выполняются.
В первый день войны моторизованная дивизия Калинина, преодолев на автомашинах 100 километров, сумела выдвинуться к Луцку и на следующее утро поступила в непосредственное распоряжение командарма. В заслугу комдива: ему удалось хоть и с трудом, но разместить части на автомашинах, что и позволило ее оперативно перебросить в заданный район. В задачу 131-й входило удержание Луцка, прикрывая стратегически важное шоссе Ковель – Ровно. Бойцы Калинина сражались храбро, а он командовал умело, однако слишком растянутый фронт дивизии – 20 километров вместо положенных 8 – не позволил удержать город. Растянутый фронт неотмобилизованных стрелковых дивизий РККА и стал одним из слагаемых успеха вермахта летом 1941-го.
Непосредственно в боевое соприкосновение с противником танковые дивизии корпуса вступили на третий день войны. И именно на 24 июня Потапов назначил сосредоточение главных сил своей армии для нанесения контрудара по врагу. Первым противником 9-го мехкорпуса стала 13-я танковая дивизия 3-го моторизированного корпуса. В ходе упорных боев части Рокоссовского не позволили немцам осуществить удар вдоль упомянутого шоссе.
При этом 9-й мехкорпус получил наступательную задачу – нести удар в направлении Дубно совместно с танковыми дивизиями Фекленко и Кондрусева. Успех такого контрудара зависел от многих факторов, ключевым из которых было взаимодействие всех трех соединений. Однако именно это и отсутствовало: мехкорпуса атаковали разрозненно после длительных маршей, связь между ними постоянно прерывалась. Ситуацию усугубляло господство противника в воздухе.
Тем не менее удар 20 и 35-й танковых дивизий заставил противника бросить против них, помимо 13-й танковой, также части 299-й пехотной дивизии. Существенным минусом при наступлении танковых дивизий Рокоссовского были открытые флаги – проблема, касавшаяся практически всех мехкорпусов Юго-Западного фронта, принимавших участие в приграничном танковом сражении.
Позже Константин Константинович, анализируя директиву штаба фронта, ставившую корпусам наступательную задачу, вспоминал: «У меня создалось впечатление, что командующий фронтом и его штаб просто повторили Директиву Генштаба № 3, который конкретной обстановки знать и не мог».
Не стоит забывать некомплект танков в 9-м мехкорпусе и наличия в нем устаревших боевых машин. Кроме того, корпус Рокоссовского, как отмечает Исаев, «седлал стратегического шоссе Луцк – Ровно, и удержание его само по себе было важной задачей». Добавлю: контролируя данный участок, даже слабого состава 20 и 35-я танковые дивизии создавали угрозу левому флангу 1-й танковой группы, отвлекая часть ее сил от удара в направлении на Острог, расположенного на Житомирско-Киевском направлении.
Собственно, прорыв там моторизованных частей противника и выход их к украинской столице был существенно замедлен благодаря контрударам в том числе и танкистов Рокоссовского. Удалось бы добиться приостановки немецкого прорыва только исключительно оборонительными действиями – вопрос. В конце концов оборонительные действия французов в мае 1940 года против танковой группы Клейста не принесли успеха.
С помощью огня артиллерии Рокоссовскому вплоть до последних чисел июня удавалось удерживать стратегически важное шоссе Луцк – Ровно, нанести противнику существенные потери и дать возможность разворачиваемым на восточном берегу Днепра войскам подготовиться к обороне.
Однако за это время наметился прорыв противника на Житомирском направлении. Это заставило 5-ю армию отходить на рубежи старой границы 1939 года. Но 1 июля Рокоссовский нанес последний контрудар. Речь о наступлении 20-й танковой дивизии из района Клевани, расположенной на шоссе Ковель – Ровно, в 24 километрах северо-восточнее Ровно.
Под ударом оказалась 25-я моторизованная дивизия фашистов. Бойцы Черняева подбили 10 танков противника и нанесли существенные потери его живой силе, окружив один из его батальонов и продвинувшись вперед на 10 километров. Однако в связи с общим отходом успех развить не удалось и 20-я танковая дивизия отступила на исходные позиции. Успеха добилась и 35-я танковая дивизия, правда, несколько более скромного, продвинувшись примерно на семь километров, но и ей пришлось отходить.
Итоги первой декады войны
Каков же итог действий мехкорпуса Рокоссовского и его боевых товарищей по Юго-Западному фронту? На мой взгляд, будет уместно привести оценку приграничному сражению, данную противником и опубликованную в одной из книг Исаева: «Русским тем не менее удалось сдержать наступление немецких войск. Их не удалось ввести в замешательство прорывами клинообразных групп. Прошли первые 10 дней кампании. После 10 дней во Франции немецкие танки, разгоняя перед собой французов и англичан, прошли 800 километров и стояли у берегов Атлантики. За первые 10 дней «похода на Восток» было пройдено всего 100 километров по прямой. После первых 10 дней оперативный прорыв на южном участке еще не был завершен».
Нельзя не отметить слаженность действий 20 и 35-й дивизий, в особенности Черняева, которому Рокоссовский дал очень высокую оценку. К сожалению, Василий Михайлович был тяжело ранен и скончался в Харьковском госпитале 27 июля 1941 года.
А грамотные и решительные действия Константина Константиновича были отмечены командованием, и в июле он принял оперативную группу, участвовавшую в разворачивавшемся Смоленском сражении.
кандидат исторических наук