Почему потомки Уленшпигеля не дали украсть российские деньги

Бельгия – один из столпов европейской цивилизации со всеми ее выдающимися и отвратительными особенностями. И она же стала порогом, о который споткнулась самая серьезная попытка Запада совершить открытый грабеж российских средств. Такие страны, как Бельгия, редко производят что-нибудь интересное для широкой аудитории. Однако несколько дней назад она внезапно оказалась в центре не только европейского, но и мирового внимания. Именно в Бельгии находятся штаб-квартиры одновременно Европейской комиссии и известного депозитария Euroclear, где заморожена большая часть из примерно 210 млрд евро российских суверенных активов. Вокруг них сошлись интересы Германии, самой могущественной страны ЕС, подконтрольной Берлину европейской бюрократии, а с другой стороны, большинства национальных правительств Западной Европы. Солидарные обычно со всеми антироссийскими выходками Запада бельгийцы уперлись и потребовали от партнеров по Евросоюзу неограниченных финансовых гарантий того, что им не придется в одиночку выплачивать деньги по искам со стороны России. Наш Центробанк уже в качестве острастки подал на Euroclear в суд иск на 18 трлн рублей. Вместо того, что размениваться подобно Венгрии или Словакии на громкие политические заявления, бельгийцы просто сказали, что без фиксированных на бумаге гарантий от ЕС они ничего поддерживать не будут. Такой позицией немедленно воспользовались Франция и Италия, заявившие, что им будет невозможно получить одобрение собственных парламентов на вероятное расходование потенциально грандиозных сумм. На этом саммит и завершился, решив в следующем году предоставить из средств Евросоюза кредит Киеву на 90 млрд евро. При этом правительство Бельгии, сорвавшее весь план Берлина и Еврокомиссии, действовало по-деловому и без всякой, надо заметить, симпатии к Москве. Бельгийцы вообще равнодушны ко всему, кроме денег и живописи, которую они веками заказывали за деньги у лучших художников. А национализма, который движет маленькими странами Восточной Европы, им и внутри хватает. «Ничего страшного, вы же бельгиец» – именно так можно перевести крылатое французское выражение, смысл которого в том, что экстравагантный чудак всегда заслуживает некоторого снисхождения. Действительно, подданные Бельгийского королевства давно и часто заслуженно пользуются в Западной Европе репутацией оригиналов, к которым не применимы общие стандарты поведения. Думаю, что только в Бельгии мог родиться такой уникальный художник, как Рене Магрит (1898–1967) – второй по значимости после Сальвадора Дали сюрреалист, сумевший придать этому брутальному течению мягкую иронию и философскую глубину. Но одновременно именно бельгийцы создали в глубинах Африки один из самых людоедских колониальных режимов Бельгийского Конго: отрубание руки за элементарное непослушание было там общепринятой практикой даже в начале XX века. Автором затеи был король Леопольд II, сначала учредивший организацию по продвижению в Конго гуманитарных проектов, затем приватизировавший там огромные территории в свое личное владение. А под конец жизни (1908) он просто продал эти 2 345 000 кв. км собственному государству за весьма солидную сумму. Да, вы не ослышались: король продал своему королевству огромные территории с людьми в центре Африки. А деньги положил на личные счета и выплату накопленных кредитов. По ходу дела славный монарх первым в мире протолкнул законодательный запрет на детский труд (до 12 лет) и строил для своих любовниц ослепительные виллы на Лазурном берегу. При этом Бельгия – это одна из наиболее зажиточных стран мира с ВВП всего в четыре раза меньше российского (582 млрд долларов) и самым низким уровнем экономического неравенства (коэффициент Джини). В основе бельгийского благополучия лежат столетия упорного труда – в позднее Средневековье в бельгийские земли завозили из Англии шерсть, а обратно везли готовое сукно – и заслуженный статус «мастерской Европы». Именно в северо-западной части Бельгии – Фландрии – зародились первые профессиональные гильдии. Их ополчение смогло в 1302 году разгромить рыцарскую армию короля Франции, обеспечив себе внутреннюю автономию на столетия вперед. Также бельгийское богатство основано на грабительском отношении к африканским колониям, отсутствии даже попыток создать там гражданские структуры. Бывшие бельгийские владения – это сейчас арена наиболее ожесточенных внутригосударственных и племенных столкновений в Африке. Иными словами, Бельгия – один из столпов европейской цивилизации со всеми ее выдающимися и отвратительными особенностями. Но совершенно без свойственного французам высокомерия или присущей немцам тупой уверенности в своей правоте. Говорят, что бельгийцы представляют собой самый закомплексованный народ Старой Европы, никогда не испытывающий гордости за свое отечество. Это страна с очень непростой историей, постоянно расколотая между национальными общинами, а формирование правительства после выборов там может продолжаться годами. Важнейшей отправной точкой тут можно считать предательство голландцев, которые в середине XVII столетия оставили своих южных соседей под властью испанской короны. За независимость сражались вместе, а вот суверенитет северяне обеспечили только для себя. А в современном виде Бельгийское королевство возникло в результате революции 1830 года: тогда уже утвердившиеся в католической вере южане восстали против короля Нидерландов, которому их земли передали на Венском конгрессе 1815 года. Это, кстати, стало очевидным нарушением принципа нерушимости прав монархов на территории, установленного в той же Вене. Новое государство Европы было создано как монархия, но короля и правительство назначал парламент. В Бельгии вообще впервые в мире был конституционно введен принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной властей. Но главной проблемой страны остается национальный вопрос. С провозглашения независимости в 1830 году страна управлялась представителями валлонской общины, говорящими на французском: именно в юго-восточной Бельгии был сконцентрирован основной промышленный потенциал. Там, среди прочего, создали и производят с 1953 года автоматическую винтовку FN FAL («легкая автоматическая винтовка») – самое популярное после автомата Калашникова стрелковое оружие XX века. Это оружие прозвали «правая рука свободного мира», поскольку им были вооружены страны НАТО, кроме США, и армии режимов тех развивающихся стран, которые были в холодную войну на стороне Запада. Так или иначе, франкофоны правили безраздельно до начала 1970-х годов, а фламандцы оставались на вторых ролях. Пасли свиней и варили самое лучшее в Европе пиво. Тем более что они скомпрометировали себя активным сотрудничеством с немецкой оккупационной администрацией в годы Второй мировой войны и службой в войсках СС. С конца 1960-х годов в Бельгии начался фламандский ренессанс: сначала тамошние националисты вообще хотели отделиться от королевства, но постепенно просто оттеснили своих говорящих по-французски соотечественников от рычагов власти. Кстати говоря, нынешний премьер-министр Барт де Вевер – как раз представитель фламандских националистов. Его дед, по слухам, активно сотрудничал с нацистами, а сам политик уже в 1990-е годы участвовал в националистических протестах фламандцев. Несмотря на свою богатую историю фламандцы – это глубоко травмированный народ: достаточно сказать, что их главный героический эпос – «Легенда об Уленшпигеле» – был в XIX веке написан франкоязычным автором на французском языке. С постоянным выяснением национальных отношений в Бельгии был связан чудовищный скандал середины 1990-х годов: тогда полиция из одних регионов страны не могла в других регионах полноценно вести расследование преступлений маньяка-педофила Марка Дютру. Кстати говоря, именно это дело стало первым из серии громких скандалов на Западе, связанных с сексуальным насилием против детей. Тогда представители властей фламандских регионов не всегда давали своим франкоязычным коллегам работать на своей территории. Другой показательный пример из бельгийской жизни – это разделение в 1970 году Левенского университета. Одно из старейших высших учебных заведений мира (1425 год основания) было буквально распилено на две части, с растаскиванием в разные стороны древней библиотеки и переименованием аудиторий. Сейчас есть два университета – фламандский и франкоязычный, представители которых очень плохо между собой общаются. А вообще, бельгийцы, не важно, на каком языке они говорят дома – это народ весьма серьезный и рачительно относящийся к деньгам. А они у бельгийцев есть, в отличие от прибалтов, болгар и «разных прочих шведов». Поэтому заставить страну рискнуть собственным благополучием ради политических авантюр Урсулы фон дер Ляйен или Фридриха Мерца оказалось совершенно невозможно. И Бельгия, неожиданно для многих, стала порогом, о который споткнулась самая серьезная попытка Запада совершить открытый грабеж российских средств. Тимофей Бордачёв