Фильм «Остров»: между безумием и святостью
Фильм Павла Лунгина «Остров» — одна из первых «больших» российских кинокартин, которая всецело посвящена теме веры и духовной жизни. Отец Анатолий, монах-чудотворец, терзается виной за мнимое убийство. Но все ли так однозначно в фильме?
Драма № 1. Могло ли такое быть?
Действие помещено в 1970-е годы. В действительности, монастырей, подобных показанному в фильме, на Русском Севере в ту эпоху почти не осталось. Большинство обителей были закрыты, а те, что уцелели, например Троице-Сергиева лавра или Псково-Печерский монастырь, находились под строгим надзором. Постоянное противодействие давлению со стороны атеистических властей, скрытое или явное, составляло значительную часть жизни монастыря, как показано в популярной книге «Несвятые святые».
Однако Лунгин сознательно уходит от исторической конкретики. Его монастырь — не совсем документальная реконструкция, а скорее символическое пространство, где разворачивается вневременная драма человеческой души. Перенесение действия в условные временные и пространственные рамки делает историю универсальной. Она говорит не столько о советской эпохе, сколько о вечных вопросах. Кроме того, так усиливается притчевый характер истории. Документальность в фильме принесена в жертву художественной выразительности, и это не снижает его глубины.
Драма № 2. Церковь и мир
Образы в фильме дают обобщенную картину жизни Церкви и мира вокруг нее. Трое монахов — отец Иов, настоятель отец Филарет и отец Анатолий — представляют разные «лица» церковной жизни. Все они не лишены слабостей, но в конечном итоге остаются искренними и достойными людьми. Казалось бы, в негативном свете показан отец Иов: строгий, склонный к формализму, вечно раздраженный на юродствующего чудотворца за нарушение устава и правил: «С мирянами чай пьет! Постоянно к нему народ с материка приезжает. Ну не монастырь, это проходной двор какой-то получается!» Но даже он на самом деле, не сознавая, любит отца Анатолия.
Для монахов Церковь остается пространством сложных взаимоотношений между людьми и еще более сложных отношений этих людей с Богом. А вот для «внешних», для мира монастырь — своего рода «страна чудес», место, где можно найти сверхъестественное решение своих проблем. Горе девушки, которая пришла за благословением на аборт, или матери, маленький сын которой не может ходить, реально. Они хотят от него избавиться. Однако, по крайней мере поначалу, страдающие люди не готовы делать над собой никакого духовного усилия. Отец Анатолий для них не старец, не руководитель на пути к Богу, а почти добрый волшебник, который должен решить их проблемы. Как говорит мать сломавшего ногу мальчика Ванечки: «Сейчас нам дядя поможет, и поедем с тобой». При этом святого в отце Анатолии видят в основном именно миряне. Собратьям-монахам он кажется скорее чудаком, чем чудотворцем.
Такое раздвоение образа Церкви — замечательная находка создателей фильма. Именно так зачастую обстоят дела в реальной жизни. «Внешние» люди ищут в Церкви чуда и зачастую даже находят его. В то время как при взгляде «изнутри» чудеса иногда остаются незамеченными, зато глубина понимания духовной жизни оказывается несравнимо большей. Однако есть риск, что зритель просто примет взгляд на Церковь как на «страну чудес» за чистую монету, забывая, что этим она не исчерпывается. К такому прочтению подталкивает, например, слоган фильма: «Здесь происходит необъяснимое».
Драма № 3. Грех и чудо
Приходящие люди воспринимают отца Анатолия как чудотворца. Но он в первую очередь человек, переживающий тяжелую внутреннюю драму из-за совершенного предательства. Как говорит сам герой: «За мои грехи удавить меня мало, а меня тут чуть не святым сделали... А какой я святой? Мира нет в душе». Благодаря пронзительной игре Петра Мамонова эти заостренные переживания героя не кажутся искусственными — мы видим не условный художественный пафос, а реальный надрыв в душе живого человека.
Отец Анатолий — юродивый. Юродивые, или блаженные, — это подвижники, которые сознательно избирают для себя особый образ жизни: выглядеть для окружающих людей безумными, на самом деле никакими жертвами сумасшествия не являясь. Юродство для него — единственный возможный способ существования. Оно позволяет ему скрыть боль за маской безумца. Дает свободу обличать и пророчествовать. Наконец, юродствуя, отказываясь в каком-то смысле от собственного разума, от самого себя, отец Анатолий может хоть как-то искупить ту вину, которую за собой ощущает. Сочетать в себе чудотворца и покаявшегося грешника он иначе бы не сумел.
Практически все детали образа отца Анатолия заимствованы из житийной литературы — создаваемых и сохраняемых в Церкви текстов о святых людях прошлого. Тем самым авторы уходят от риска самодеятельности в изображении святости. Слова про бесов, которые сидят на голенищах сапог архиерея, к примеру, взяты у святителя Феофана Затворника, выдающегося русского духовного писателя XIX века. Юродствуя, главный герой воспроизводит сцены из жития преподобного Феофила Печерского — монаха из Киевского пещерного монастыря, который поступал, как безумный, чтобы скрыть свои подвиги от мира. Даже внутренняя драма подвижника, который не имеет душевного мира из-за грехов своего прошлого, имеет прямые параллели в древней монашеской литературе.
В целом «Острову» свойственны очень большая тонкость и аккуратность в изображении чудес и сверхъестественных явлений. Исцеления и пророчества происходят без «спецэффектов», почти незаметно. Изгнание беса из дочери адмирала обходится без полетов и ползания по стенам, как в голливудских фильмах про экзорцизм. Это должно помочь зрителю не упустить из виду, что в Церкви главным чудом является чудо духовного перерождения человека, а не исцеления или даже победы над нечистыми духами. Как говорил один древний святой, «по-настоящему великое чудо — увидеть непорочного и смиренного человека. Ибо нет вúдения больше, чем возможность “увидеть невидимого Бога” в видимом человеке».
В то же время и здесь существует опасность для зрителя. Слишком легко увидеть в фильме противопоставление «настоящего святого», отца Анатолия, и слабых, грешных и бестолковых Иова и Филарета. Особенно если учесть, что только отец Анатолий показан в общении с мирянами, с которыми так или иначе соотнести себя значительно проще большинству аудитории. Как кажется, и самим авторам кинокартины местами не хватает знания жизни Церкви, которое позволило бы им более тонко изобразить жизнь других монахов, обойтись без некоторой карикатурности. С другой стороны, представленный на экране подвижник не противопоставляет себя своим собратьям — напротив, чудеса и исцеления сопровождаются призывом к участию в полноценной церковной жизни.
Драма № 4. Вина и искупление
Несмотря на то, что отец Анатолий — чудотворец и прозорливец, который способен провидеть будущее и знает, что происходит на другом конце земли, во Франции, он не знает самого важного для самого себя. На протяжении всего фильма он страдает от мук совести. Много лет назад, во время Великой Отечественной войны, он был моряком. Когда его корабль захватили нацисты, он выдал им, а потом лично застрелил своего капитана из страха перед пыткой и смертью. Однако на самом деле он никого не убивал. Оказывается, адмирал, который приезжает в монастырь с бесноватой дочерью, и есть тот самый капитан. У него была прострелена рука, но он выжил и даже простил своего товарища.
Почему же отцу Анатолию не было открыто, что он все-таки не убийца? Причин несколько. Во-первых, прозорливость — это не магия. Подвижник или старец — не супергерой со сверхъестественной силой. Нет, Господь открывает своим святым только то знание, которое нужно для их спасения и спасения других людей. Во-вторых, для духовной жизни подлинное значение имеет не только и не столько сам поступок. Ведь за любым действием или бездействием стоит намерение, внутреннее расположение человека. Отец Анатолий в молодости действительно из страха согласился предать и убить своего капитана, а значит, в духовном смысле этот поступок оказался как бы уже совершённым.
Наконец, нельзя не заметить, что именно покаяние в грехе и сделало отца Анатолия таким, каким он предстает в фильме: живым проводником к Богу, сознательным орудием Божьего Промысла. Этот ход близок к тому, что пишет в своих романах Достоевский, который, как известно, «из бунта вывел и доказал необходимость веры в Христа». По Достоевскому, подлинная святость в наши дни возможна только через опыт падения, а подлинное приближение к Богу — только через предельное отпадение от Него.
Драма № 5. Почему «Остров»?
Наконец, стоит сказать несколько слов о названии фильма. Оно является чрезвычайно насыщенным символически.
В буквальном смысле островом является тот островок, на который приплывает для уединенной молитвы отец Анатолий. На этом острове он сбрасывает свое юродство и открыто говорит с Богом. На этом острове он изгоняет беса из дочери адмирала. Важнейшие события фильма происходят именно здесь.
С другой стороны, «островом» в житейском «море», безопасным пристанищем для несчастных и нуждающихся в утешении оказывается Церковь. Как пишет святой Кирилл Александрийский, древний богослов и христианский мыслитель, «жизнь наша подобна морю, а острова в нем есть Церкви, окруженные духовным морем и принимающие застигнутых бурей».
Наконец, «островом» является и душа самого отца Анатолия, который отделен от всего человечества, этого огромного «материка». Отделен и своим грехом, который отсекает человека от ближних, и своим юродством, и даже своим даром чудотворения.
Но во всех трех смыслах остров остается местом встречи человека и Бога. Об этой встрече и говорит фильм «Остров».