Послать на все четыре стороны. Почему разговоры о массовой депортации палестинцев мешают поиску урегулирования конфликта
Палестина — это, наверное, главный современный геополитический парадокс. Несколько миллионов людей считают себя палестинцами и даже имеют палестинские паспорта. Палестина признана как независимое государство в большинстве стран мира, палестинские дипмиссии открыты в Риме, Киеве и Куала-Лумпуре, у Палестины есть своя история, своя культура, свои политические партии и даже свои традиции государственного управления. Вот только суверенного государства Палестина до сих пор де-факто так и не появилось.
Обычно международное признание, посольства в иностранных столицах и прочие приятные вещи — это надстройка над базовыми государственными институтами, такими как бюрократия, судебная система, силовые структуры и т.д. Они могут быть эффективными или неэффективными, но какими бы они ни были, без них государство существовать не может. Это такой базовый стартовый набор, без которого, ну, никак не обойтись тому, кто претендует на политическую субъектность.
И можно сколько угодно копаться в тонкостях того, как устроена политика и экономика на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, отыскивая то, что подтверждает субъектность Палестины, но полного комплекта не собрать никогда.
Пропалестинские политики и комментаторы на западе любят повторять, что это временно, что государство Палестина находится в процессе создания. И они не лукавят, просто не всегда добавляют важную деталь — процесс этот идет уже несколько десятилетий, и конца ему до сих пор не видно.
Процесс создания государства и обретения его жителями реальных гражданских прав никак не завершится в первую очередь потому, что это противоречит интересам другого, уже существующего государства. Название этого государства Израиль. И именно от него зависит: быть Палестине суверенной или не быть. Десятилетиями, начиная с Голды Меир, израильские политические элиты склоняются к тому, что все-таки не быть. Израиль совсем не хочет своими руками создавать государство, которое или изначально будет враждебно ему, или очень скоро станет таковым.
Израиль не хочет своими руками создавать государство, которое или изначально будет враждебно ему, или очень скоро таким станет
Израиль, контролирующий бóльшую часть легальной палестинской экономики и прямо вмешивающийся в администрирование палестинских земель, армия которого без оглядки на палестинских чиновников и силовиков хозяйничает в арабских городах и поселках, который из своего бюджета оплачивает создание еврейских поселений на палестинских территориях и из своих арсеналов вооружает их жителей, никак не решится позволить палестинцам построить что-то большее, чем контролируемую еврейским государством автономию.
А всё потому, что палестинский державный проект и проект израильский не просто противоречат друг другу, они буквально антиподы. В первую очередь в силу того, что существующие границы Израиля как минимум глубоко залезают на те территории, где палестинцы пытаются строить свою государственность, а как максимум — совпадают с границами той страны, которую палестинцы хотели бы назвать своею.
И что очень важно, Израиль не один сопротивляется процессу появления настоящего палестинского государства. США, Великобритания, Франция и ряд их соседей и союзников до сих пор не вошли в число тех почти 150 стран, которые признали государственность Палестины. Тамошние политики делают бесконечные заявления о поддержке палестинцев, тратят миллиарды на программы помощи им, осуждают действия израильтян на арабских землях, но они даже не пытаются давить на Израиль, требуя от него позволить палестинцам создать свое государство, и не делают реальных шагов в сторону признания этого государства.
У них для этого есть множество причин. Тут и крайне популярная в США идеология христианского сионизма, последователи которой считают воссоздание еврейского государства в древних границах (то есть, включающих и нынешние палестинские территории) не просто богоугодным, а необходимым для спасения человечества делом. И опасения, что независимая, контролирующая собственные границы и обладающая настоящей армией Палестина превратится во второй Иран — одержимый революционными идеями, воинственный и непредсказуемый. И боязнь того, что сепаратистские движения, включая и европейские, захотят добиться независимости теми же методами, что и палестинцы. То есть, в том числе и террором.
В общем, неспокойный нынешний статус-кво Западом воспринимается как приемлемый, а любое отклонение от него вызывает настоящий страх. Сложившееся положение вещей на Ближнем Востоке грозит новыми интифадами и регулярными военными операциями, в том числе и масштабными. Но его изменение вообще не прогнозируемо. Никто не может сказать, какую роль в независимой Палестине будут играть фанатичные иранские аятоллы, сколько мест в ее парламенте будут контролировать ХАМАС и «Исламский джихад», какой из мировых режимов-изгоев и с какой целью попробует затащить ее в свою орбиту влияния.
Никто не может сказать, какую роль в независимой Палестине будут играть фанатичные иранские аятоллы, сколько мест в ее парламенте будут контролировать ХАМАС и «Исламский джихад»
Прогрессивные (без иронии) профессора престижных университетов и обозреватели влиятельных медиа могут сколько угодно рассуждать о том, что популярность среди палестинцев радикальных идей и движений — это прямое следствие израильской оккупации, и чем дольше она будет длиться, тем более радикальными будут палестинцы, но реальности это не изменит.
Израиль продолжит контролировать палестинские границы, не выведет с арабских земель свои войска, не прекратит обыски и аресты и не снесет поселения. Потому что не имеет иных действенных механизмов собственной защиты. Его партнеры на Западе, хотя и возмущаются систематическим нарушением прав палестинцев, отдают себе отчет в том, что ничего тут поделать не могут, никаких способов приблизить появление независимой и одновременно безопасной для Израиля Палестины они не знают.
В результате миллионы людей — тех самых палестинских арабов — лишены и собственной государственности, и всех тех прав, которыми обладают жители состоявшихся стран. То есть, субъектности — реальной, а не просто декларируемой — лишена не только Палестина, но и ее жители. Во многих странах мира, признавших Палестину, ее паспорта не считаются реальными документами, а их обладатели для тамошних властей — лица без гражданства. Просто потому, что совершенно непонятно, как и с кем взаимодействовать в случае, если палестинский гражданин нарушит закон за границей или с ним что-то произойдет. У Палестины же нет реальной государственности, а значит, нет и административных органов, способных самостоятельно решать такого рода вопросы.
Субъектности — реальной, а не просто декларируемой — лишена не только Палестина, но и ее жители
А на эмоциональном уровне, человек без гражданства — это человек без родины, без страны, которую он может назвать своей, почти изгой. Сириец, изгнанный из дома войной, или афганец, бежавший от талибов, воспринимаются как жертвы обстоятельств. Их принимают в Европе во многом потому, что и в сирийском, и в афганском кризисе можно прогнозировать некий момент разрядки, после которого беженцы смогут вернуться домой: закончится война, талибы отменят самые людоедские из своих законов, власть сменится на менее радикальную. В общем, страна же есть, в ней протекают политические процессы, а значит, всё может измениться.
У палестинцев страны нет, давно нет реальных политических процессов, и нет никаких предпосылок к тому, что их судьба изменится. В глазах иностранцев они не жертвы внезапно обрушившихся на них обстоятельств, они всегда были такими. Ну да, вчера их бомбили, а сегодня планируют массово переселить на несколько лет в Иорданию, Египет или даже в Индонезию — значит, такая у них судьба, они всю жизнь так и живут.
Когда Дональд Трамп начинает рассказывать о том, что просто возьмет и выселит людей из Газы на время, необходимое для отстройки разрушенного войной региона, он наглядно демонстрирует, что Палестина для него не субъектна. Он не собирается ни у кого из палестинцев спрашивать разрешения или хотя бы обсуждать с ними условия выселения двух миллионов людей. Единственные, с кем он собирается говорить — это власти тех стран, куда планируется отправить палестинцев.
Но дело в том, что и для этих властей палестинцы тоже чужие, тоже непонятные и пугающие. В Египет — единственную, кроме Израиля, страну, с которой граничит сектор Газа, — даже жителей Газы с европейскими паспортами после начала войны пускали очень неохотно и под обязательство в течение суток покинуть страну. Что уж говорить про тех, у кого таких документов нет.
Нынешняя египетская верхушка выросла из военной хунты, свергшей в 2013 году власть победивших на первых в истории страны демократических выборах «Братьев-мусульман». Эта исламистская группировка в свое время создала несколько своих иностранных отделений. Самое успешное из них известно сейчас под названием ХАМАС, и до начала войны в Газе ему принадлежала вся власть в регионе.
В Каире прекрасно понимают, что среди двух миллионов палестинцев, которых им предлагают принять, есть множество членов и симпатизантов ХАМАС, не забывших и не простивших преследований своих египетских товарищей. Для центральных властей это не просто беженцы, это потенциальные враги — два миллиона боевиков и членов их семей, которых придется кормить и лечить за свой счет, пока они, возможно, будут замышлять что-то плохое против этих властей.
В Иордании тоже не спешат открывать границы для тех, кого Дональд Трамп намеревается, пускай и временно, но выгнать из Газы. И связано это не только с запутанной логистикой, хотя, действительно, сложно представить себе переезд двух миллионов людей до иорданской границы по территории Израиля. Иордания была страной, разместившей на своей территории едва ли не наибольшее количество палестинских беженцев после войн середины минувшего столетия.
Многим из беженцев были не по душе иорданские порядки, из-за чего они сначала попытались убить короля, а потом и вовсе развязали настоящую войну, известную сейчас как «Черный сентябрь». Иорданские власти тогда — в начале 1970-х — с трудом одолели врага и вынудили беженцев переселиться в Ливан или Сирию. И сейчас Трамп предлагает иорданцам войти в эту реку во второй раз.
Многим беженцам были не по душе иорданские порядки, из-за чего они сначала попытались убить короля, а потом и вовсе развязали настоящую войну
Более экзотические варианты, вроде отправки людей из Газы в удаленную от нее на шесть с лишним тысяч километров Индонезию, — просто какой-то информационный шум, который команда нынешнего президента США производит по любому поводу в немыслимых масштабах.
Но тут важен не конечный пункт переселения палестинцев, а сама нормализация идеи насильственного переселения огромной массы людей, пускай и под благовидным предлогом восстановления их разрушенных домов. И эта нормализация — прямое следствие так до сих пор и не состоявшейся государственности Палестины.
Казалось, что это всё осталось в прошлом. Что не повторятся уже кровавые эпизоды Первой мировой войны, когда османских ассирийцев и армян штыками выгоняли из Анатолии в Сирию и Ирак. Что так никогда и не реализованный «Мадагаскарский план» нацистов по переселению на остров у побережья Африки всех европейских евреев так и останется зловещим историческим курьезом. Но нет.
Все эти депортации — состоявшиеся, несостоявшиеся и планируемые — роднит то, что высылаемые народы лишены политической субъектности, у них не было или нет своих государств, своих правительств, способных заступиться за них, готовых защищать их.
Государство — это не просто герб, гимн и портрет президента в кабинете чиновника. Это прежде всего система коллективной защиты людей, признающих себя одной нацией, разделяющих общие ценности и готовых ради сохранения этих ценностей поступиться некоторыми своими правами. Негосударственные системы защиты наций не работают или практически не работают. Номинальные, существующие только на бумаге или не распространяющие свой авторитет за пределы кабинетов начальников государства тоже беспомощны.
Когда Норвегия или другие страны признают независимую Палестину в разгар войны в Газе, они радуют лишь сидящих в комплексе зданий палестинского правительства в Рамалле чиновников, девяносто процентов которых в Газе никогда и не были. Эти чиновники могут отчитаться об очередной дипломатической победе, получить премию или даже съездить в командировку в Осло лично поблагодарить норвежцев за их позицию. Людям в самой Газе от всех этих игр не горячо и не холодно.
Признание в действительности отсутствующей государственности Палестины, а также бойкоты, митинги и массовые акции не спасают людей в зонах боевых действий, не останавливают бомбы и пули, не залечивают раны и не кормят голодных. Они лишь помогают жителям благополучных мирных стран ощутить свою причастность к чему-то важному, дают им возможность сказать самим себе, что они не стояли в стороне, когда лилась кровь. Кому-то может показаться, что это уже немало, но это не так.
Человеческие трагедии — на Ближнем Востоке или где-то еще — обесцениваются, когда популисты и позеры используют их в качестве «паровозов», призванных протащить их в политический мейнстрим. В Европе скоро выйдет на пенсию, наверное, уже третье поколение политиков, в юные годы обещавших сделать всё, чтобы остановить кровопролитие на Ближнем Востоке. И вряд ли они испытывают угрызения совести из-за так и не выполненного обещания.
Для мира палестино-израильский конфликт — это норма, он существует десятилетиями, то затухая, то разгораясь вновь. Вспомнить о далеком от их границ арабо-израильском противостоянии, которое длится уже почти восемьдесят лет, американцев и европейцев вынуждают только из ряда вон выходящие события вроде атаки ХАМАС 7 октября 2023 года. И так будет и дальше.
Очевидно, что никакого создания независимой и признанной Израилем Палестины в обозримом будущем ждать не приходится — Израиль и его партнеры об этом говорят уже едва ли не открытым текстом. Но ведь это не единственный способ решения проблемы защиты прав палестинцев. Помимо ныне явно нереализуемого плана раздела исторической Палестины на арабское и еврейское государства (он известен как two-state solution), существует и план one-state solution, который предусматривает объединение этих народов в едином государстве.
У этого плана масса недостатков, непонятно даже, как назвать такое государство. Не брать же выдуманное еще Муаммаром Каддафи анекдотичное Израильтина. Да и вообще опыт объединения представителей разных этнических или религиозных групп в одних границах определенно свидетельствует о том, что на Ближнем Востоке из этого редко выходит что-то дельное. Достаточно посмотреть на Ирак и Сирию.
Но у Израиля есть то, чего всегда недоставало многим его арабским соседям — демократия и сильное гражданское общество. Благодаря этим факторам, благодаря реально работающим законам удалось интегрировать в государство, изначально создаваемое как моноэтническое еврейское, сотни тысяч арабских граждан Израиля. Опыт этой интеграции свидетельствует, что никаких непреодолимых разногласий между евреями и арабами Святой земли не существует. Распространение прав израильских граждан на жителей сектора Газа и Западного берега могло бы решить массу их проблем, положить конец вражде, а радикалов, вроде ХАМАС и «Исламского джихада» сделать непопулярными маргиналами.
Распространение прав израильских граждан на жителей сектора Газа и Западного берега могло бы решить массу их проблем
Этот план, конечно, не по душе ни вышеуказанным радикалам, ни тысячам палестинских чиновников, получающих зарплату за имитацию бурной деятельности на благо так и не существующего до сих пор государства, ни израильским правым, уверенным в том, что Израиль должен оставаться еврейским. Но пока он выглядит единственным, реализация которого могла бы остановить бесконечную ближневосточную войну и заставить забыть о «мирных» планах, включающих массовые депортации и другие попахивающие откровенным геноцидом пункты.