Клим Ворошилов: маршал не ставший Бонапартом

Его имя еще при жизни вошло в историю. Верный ленинец, первый пролетарский маршал, человек легендарной храбрости - Климент Ефремович Ворошилов. Около сорока лет он сменял поочередно должности члена реввоенсовета Первой конной, наркома обороны СССР, председателя Президиума Верховного Совета. Каким же он был,  знаменитый маршал?…

Мало кому при жизни досталось столько почестей, наград и народной любви, как Клименту Ворошилову. Его именем назывались десятки городов и сел, все мальчишки гордились значками «Ворошиловский стрелок», а полководческий талант Климента Ефремовича был воспет в сотнях книг и кинофильмах. Правда, мало кто знает, в чем же заключались подвиги легендарного Красного маршала и почему именно он стал любимым героем Гражданской войны.

Происхождение у Ворошилова было безупречно-пролетарское: мать Мария Васильевна – бедная крестьянка и поденщинца, отец Ефрем Андреевич – бывший солдат, шахтер, и путевой обходчик. Когда он появился на свет 4 февраля (22 января) 1881 года в селе Верхнее, что под Екатеринославом, родители дали ему напыщенное греческое имя – Климент, в честь ученика апостола Петра священномученика Климента.

Вообще-то, так крестьянских детей на Руси не называли, но здесь, думаю, чувствуется влияние его деда Василия, который по деревенским меркам был настоящим энциклопедистом – читал священное писание, псалтырь и часослов. Наверное, он мечтал, что его внук с таким звучным именем сможет обучиться грамоте и продолжить церковную карьеру.

Однако, родители приучали Клима к совсем другой деятельности - с пеленок он ходил вместе с отцом наниматься в пастухи, в пять лет его отправили работать на шахту – не вниз, конечно, а перебирать отвалы горных пород, выбирая из них колчедан. Платили за эту недетскую работу немного – всего по десять копеек в день.

«Жили мы страшно бедно, - так годы спустя вспоминал свое детство сам Клим Ворошилов в своих воспоминаниях «Рассказы о жизни». - Нуждались во всем. В нашей землянке всегда было очень темно. Обстановка была самая скудная, пол глиняный, вместо кровати были нары, а вместо стульев - сбитая из досок скамейка.

В семь лет я познакомился на практике с кулаком-мироедом. В одну из очередных голодух нашей семьи (отец исчез в поисках работы) меня взял к себе «в гости» дядя, брат отца, живший в деревне очень богато. Вместо гостя меня обратили в батрака и подвергали в течение года дикой эксплуатации…»

Потом дядя направил племянника в слесарные мастерские. «В первый же де день меня зверски избили работавшие поденно крестьяне соседнего села, - вспоминал Ворошилов. – Они придрались к какой-то глупости, а по сути – били за то, что меня приняли в мастерские, отказав одному из крестьян. Случай избиения меня — ребенка, целой артелью взрослых парней остался больным воспоминанием на всю жизнь.»

Это детское переживание навсегда определило характер Клима – с тех пор все родственные связи для него перестали иметь значение. И эти несколько строк, кстати, являются единственным упоминанием, которое за все время позволил себе Ворошилов о своих родственниках. Больше он никогда о дяде и прочих родственниках не вспоминал, решительно вычеркнув его из своей жизни.

ХУЛИГАН

В тринадцать лет Клим по настоянию матери впервые сел за парту гимназии в украинском городке Алчевск. «Моя мать поставила целью своей жизни сделать меня настолько «образованным», чтобы я мог так же читать псалтырь и часослов, как и ее отец (мой дед). Дальше ее мечты не шли».

Учился Ворошилов хорошо, на ходу схватывая предметы. Его школьный учитель Семен Мартынович Рыжков позже вспоминал:

«Смышленый, с большими, умными глазами, вихрастый, он резко выделялся своей настойчивостью, наивной прямотой и независимостью характера, удивительной для его возраста… Он был очень правдив, никогда не запирался в проказах, не перелагал вину на товарищей, не лгал и не подхалимствовал перед своими более счастливыми товарищами».

Однако, несмотря на столь лестные оценки, Клим смог отучиться всего два класса – на дальнейшую учебу в семье просто не было денег. И тогда, Ворошилов, оставив гимназию, отправился на местный завод Донецко-Юрьевского металлургического общества (ДЮМО), где устроился посыльным в заводскую контору. И буквально за два года он сделал головокружительную – по заводским меркам – карьеру.

Из конторского посыльного он переходит в чугунолитейный цех и становится помощником машиниста портального электрического крана, а еще через полгода он сам стал руководить разливкой жидкого чугуна. Такое случалось не часто – ведь, считалось, что прежде чем попасть в машинисты, нужно было три-четыре года поработать простым рабочим, потом еще три года походить в помощниках машиниста, а уж потом и можно было садиться за штурвал крана.

Но быстрый взлет сыграл с Ворошиловым дурную шутку, вскружив ему голову. Клим, и так отличавшийся задиристым характером, поссорился в местной грозой – заводским полицейским приставом.

«Сей полицейский пристав Греков приехал к почтмейстеру, мимо которого проходили мы, рабочие подростки, человек 10—15, – писал Ворошилов. - Все поздоровались с приставом, кроме меня. Соскочив со скамьи, где он сидел в обществе дам, пристав бросился ко мне с кулаками и требованием объяснить, почему я не поклонился. Я рассмеялся в лицо «начальству», и Греков с гневом вцепился в мою рубашку…»

Завод Донецко-Юрьевского металлургического общества.

Драка с полицейским могла обернуться для Клима крупными неприятностями, но по просьбам заводского начальства, он был освобожден из тюрьмы на второй день. Но Греков сумел ему отомстить – отныне Ворошилов был занесен в списки департамента полиции как потенциальный революционер.

ТЕРРОРИСТ

Следующая ссора у Ворошилова вышла уже с заводским начальством. Дело в том, что условия труда в литейном цехе были невыносимо тяжелыми. Но хуже всех было крановщикам - выделявшиеся при разливке чугуна газы скапливались наверху, где находились их кабины, и к концу смены машинисты кранов угорали до такой степени, что едва держались на ногах.

И вот, Ворошилов подбил других крановщиков цеха на забастовку – дабы потребовать от администрации завода установить в цехе специальные вентиляторы. Забастовка была кратковременной – хозяин завода согласился с требованиями рабочих. А потом уволил опрагизатора стачки – что бы остальным рабочим было неповадно по каждому поводу останавливать производство.

Ворошилова уволили с завода и внесли в «черный список». Около трех лет скитался он по Донбассу и югу России в поисках хотя бы случайного заработка. В Луганске друзья помогли устроиться слесарем в ремонтную мастерскую паровозостроительного завода Гартмана. Однако, и здесь Клим надолго не задержался – вскоре его уволили за то, что Ворошилов подрался с охранниками на проходной, которые обыскивали рабочих до смены на предмет обнаружения спиртного и украденных деталей.

Климент Ворошилов (справа) в молодости.

В период своих скитаний Ворошилов увлекся идеями марксизма и стал активным членом кружка социал-демократов. Тем более, что наступал 1905 год – время Первой русской революции, а уж Ворошилов знал, как подбивать рабочих на забастовки.

В начале февраля забастовали рабочие завода Гартмана, а через несколько дней к ним присоединились рабочие железнодорожных мастерских, эмалировочного, костыльно-гвоздильного, спиртоочистительного и других заводов, многих мелких предприятий.

Ворошилов чувствовал себя на коне, он неустанно выпускал листовки, ходил по митингам, получил повышение по партийной лестнице - теперь он уже был руководителем Луганской городской организации РСДРП (большевиков) и получал приличное денежное содержание из партийной кассы. Окрыленный Ворошилов начал с удвоенной энергией биться за «светлое будущее».

Первым делом новоиспеченный партийный «вождь» решил создать боевые отряды – по типу террористической «Боевой организации» партии эсеров. Клим собрал вокруг себя десять – двадцать человек – молодых парней, только что отслуживших в армии и умевших владеть оружием. На партийные деньги из Санкт-Петербурга он купил на «черном рынке» несколько револьверов и стал раздумывать, какое бы «громкое дело» ему совершить.

В то время в Луганске было две тюрьмы - новая и старая. Старая пустовала, так как ее закрыли для капитального ремонта. Именно это пустое здание и решил сжечь Ворошилов – дабы продемонстрировать всем свою решимость в борьбе с «полицейским государством». Тюрьму сожгли, но ожидаемого эффекта «теракт» не принес – власти подумали, что виновником поджога стал какой-то неосторожный рабочий.

Тогда Ворошилов придумал новую «диверсию» - вместе с отрядом своих боевиков он отправился за город в деревню Александровка – в имение помещика Голубева. Правда, самого «кровопийцы» в имении не было – Голубев в тот момент отдыхал где-то за границей. Ворошилов арестовал управляющего имением и, созвав крестьян, объявил, что «от имени революции» реквизирует все помещичьи земли и отдает их трудовому народу.

И снова никакого эффекта – мужики от «подарка» вежливо отказались, сообразив? Что за подобные «фокусы» придется отвечать всей деревней, а полиция не знала о случившемся факте аж до 1907 года.

Луганск начала XX века

Слава пришла к Ворошилову лишь с третьей попытки – во время забастовки все того же паровозостроительного завода Гартмана. Полиция мирно стояла и беседовала с забастовщиками, когда вдруг появился Клим со своими боевиками и открыл стрельбу поверх голов. Началась паника, а в перестрелке один из полицейских был ранен.

Полицейские скрутили Ворошилова с боевиками и отправили их в Луганскую тюрьму. Однако, уголовного дела не получилось – выяснилось, что пострадавшего пристава в суматохе ранил кто-то ранил кто-то из своих. Кроме того, освобождения «революционеров» добивались и организаторы забастовки.

В итоге через несколько дней Клим под залог и подписку о невыезде вышел на свободу. И тут же сбежал в столицу, где было проще затеряться от преследований полиции.

«С огромной радостью, — вспоминал Ворошилов, — весной 1906 года я под фамилией Володина выехал из Луганска в Санкт-Петербург, где еще ни разу не был. Мне было в то время 25 лет, и я с волнением и гордостью ощущал, что в самое ближайшее время я, может быть, встречусь с работниками Центрального Комитета и с самим Лениным, которого я уже хорошо знал по его выступлениям в нелегальной печати…» 

СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

Из Петербурга беглец был переправлен в Стокгольм, где на деньги иностранных спонсоров проходил IV «Объединительный» съезд РСДРП. После съезда Ворошилов остался в Швеции – нужно было изучать теоретическую базу марксизма, читать труды Энгельса и Маркса, поправлять здоровье, подорванное «революционной борьбой»…

Впрочем, об этом периоде жизни Ворошилова историки не имеют практически никаких сведений – в то время конспираторы-большевики старались не оставлять о своей деятельности ни документов, ни свидетелей.

Ровно через год Ворошилов объявился уже в Лондоне – на V съезде РСДРП. Именно на этом съезде, как писал Ленин, и была «выкована практическая политика пролетариата в русской революции...», а внутри социал-демократов была образована фракция большевиков, поставивших себе целью уничтожение не только основ самодержавия, но и всей либеральной буржуазии. Понятное дело, что о радикализации РСДРП тотчас же стало известно полиции, и делегатов съезда по прибытию в Россию стали арестовывать пачками. В ночь на 31 июля 1907 года был арестован и Ворошилов.

Снимок охранного отделения.

Следствие шло ровно два месяца. И хотя на всех допросах Клим откровенно валял дурака, отпираясь буквально от всего, но сам факт участия в антиправительственной организации социал-демократов уже тянул на статью. В итоге министр внутренних дел постановил: «Выслать Ворошилова в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции на три года, считая срок с 1 октября 1907 года».

Местом ссылки назначили небольшой городок Пинегу. Но задержался там Ворошилов ненадолго – уже 22 декабря того же года он сбежал из городка с молодой одесской революционеркой Марией Найдой. Интересно, что Мария прибыла на место ссылки не одна, а со своим женихом - бывшим учителем Павлом Лагутиным.

Впрочем, едва она увидела Ворошилова, учитель словесности был тут же забыт – еще бы, ведь мускулистый и хулиганистый пролетарий был настоящим олицетворением всей молодой удали революции, столь привлекательной для молодых девушек из еврейских местечек.

Словом, Клим с Марией бежали – и от жениха, и от полицейского присмотра, благо в «деспотичной» царской России присмотр за политическими ссыльными был весьма символическим.
«...Поймать нас полиции не удалось, — писал Ворошилов. — В этом была большая заслуга товарищей, которые принимали участие в организации побега, встречали и провожали меня в разных местах, снабжали паспортами, давали приют».

ПОДПОЛЬЩИКИ С БОЛЬШОЙ ДОРОГИ

По фальшивым документам Клим с Марией доехали до Петербурга, а оттуда они направились на юг – в Баку. Именно там Ворошилов и познакомился с 29-летним Кобой Джугашвили – будущим Сталиным, участником самых дерзких «эксов» - так на революционным сленге назывались грабежи для пополнения партийной кассы.

Самый известный «экс» произошел как раз в Баку, когда большевики похитили из местного казначейства более 250 тысяч рублей (по тогдашнему курсу — 4 миллиона долларов).

Товарищ Коба Джугашвили

«Кобу в его «Бакинский период» всегда можно было видеть в обществе головорезов, шантажистов, среди грабителей-«маузеристов», с которыми он чувствовал себя на равной ноге, - позже вспоминал Лев Троцкий в своей книге «Сталин». - Ему всегда импонировали люди реального «дела», и он стал ревностным защитником и организатором систематического убийства князей, священников и буржуа; денежных контрибуций, налагавшихся на промышленников под угрозой смерти или поджога нефтяных источников; фабрикации и сбыта фальшивых ассигнаций и проч.»

Неизвестно, в скольких «экспроприациях» принимал участие Ворошилов, но вскоре ему пришлось снова бежать – Бакинская полиция бросила на ликвидацию гнезда «террористов» все лучшие силы. Впрочем, скрывался он не долго – едва Ворошилов появился в Петербурге, как тут же был арестован и препровожден в знаменитую тюрьму «Кресты». Новый срок - 2 года тюрьмы за побег со ссылки – отбывать определили в Архангельской тюрьме, славившейся в то время как место, где «ломались» даже самые стойкие заключенные.

Но и там Ворошилов не успокоился. Вот отрывок из донесения начальника губернской тюрьмы:

«Уведомляю Вас, что Климентий Ворошилов во время содержания во вверенной мне тюрьме с 24 февраля по 10 августа сего года был три раза подвергнут дисциплинарным взысканиям: 24 февраля за нарушение тюремных правил заключен в карцер на 7 суток; 28 марта за подстрекательство арестантов к незаконным требованиям — на 7 суток и 1 июля за нарушение правил во время прогулки также на 7 суток.

Кроме перечисленных взысканий Ворошилов часто подвергался заключениям и выговорам за целый ряд нарушений тюремного порядка. Вообще, Ворошилов отличался крайне дурным поведением и строптивым характером, ведя себя вызывающе дерзко по отношению администрации и надзора, причем своим примером производил дурное влияние на других арестантов, склоняя их к нарушению тюремного порядка и дисциплины.

Так, например, под непосредственным руководством Ворошилова арестантами, содержавшимися в одной с ним камере, была объявлена голодовка, мотивированная недовольством применяемыми к ним тюремными правилами, основанными на букве закона. Ввиду такого неодобрительного поведения Ворошилова в последнее время он был совершенно изолирован от других арестантов и помещен в отдельную камеру».

В конце концов, Ворошилов так достал администрацию тюрьмы, что его отправили досиживать срок в острог Долгая Щель – на «солнечном побережье» Белого моря, что за Полярным кругом. Там пыл революционера настолько охладился, что непримиримый революционер каждую неделю (чаще было нельзя) стал забрасывать жандармов покаянными письмами. Одно из таких писем приводит биограф первого Красного маршала Василий Акшинский:

«Сидя в Архангельской тюрьме я настолько простудил ноги, что одно время не мог пользоваться 15-ти минутными прогулками, предоставленными арестантам. О моей болезни известно тюремному врачу и фельдшеру, у которых я лечился. В настоящее время я крайне нуждаюсь в систематическом лечении, а в условиях, в которых я живу, невозможно никакое лечение.

Прошу Ваше Превосходительство, если не найдете возможным, распорядиться о переводе меня в Печорский край или еще куда-нибудь, где бы я смог начать необходимое лечение… Обязуюсь соблюдать все требования тюремного порядка и дисциплины».

Растроганный губернатор разрешил Ворошилову вернуться в архангельские Холмогоры, а заодно и смягчить режим содержания. Читая эти строки просто диву даешься мягкости нравов «проклятого царизма».

ПАРТИЙНАЯ ЛЮБОВЬ

Оказавшись в Холмогорах, Ворошилов познакомился со своей второй и последней любовью - 23-летней ссыльной Голдой Горбман. Эта встреча перевернула всю жизнь Клима, который под влиянием Голды из расхристанного «экспроприатора» с большой дороги начал превращаться в политика и деятеля рабочего движения.

В 1925 году эмигрантская газета «Новое русское слово» писала:

«Екатерина Ворошилова - элегантная, исключительно красивая женщина, побудила супруга к изучению сочинений Маркса и Энгельса. Теперь Ворошилов считается одним из лучших знатоков обоих социалистических классиков. Он достигал большого влияния на своих собраниях тем, что воспроизводил благодаря своей исключительной памяти большие цитаты из Маркса и Энгельса, без единой ошибки. Вне сомнения, именно эти усилия жены способствовали его назначению Наркомом по военным делам».

В архиве Высшей партийной школы сохранилась ее собственноручно написанная биография:

«Я, Екатерина Давидовна Ворошилова (Голда Давидовна Горбман) родилась в г. Одессе в 1887 году в еврейской семье. Отец мой Давид Лейбович Горбман был комиссионером, вернее, не имел определенных занятий. Он много лет болел астмой и умер в 1910 году.

Семья жила в нужде, частично выручала мать, обслуживая квартирантов и т.п. В 1897 году я поступила в профессиональное училище в Одессе, которое окончила в 1902 году. По окончании училища поступила в мастерскую дамских платьев (шить научилась в училище), но вскоре из мастерской ушла и занималась шитьем в течение нескольких лет у заказчиц на дому поденно.

В 1904 году начала принимать участие в революционном движении. В 17 лет порвала с семьей из-за притеснения со стороны отца за «крамолу». С 1906 по 1907 г. два раза была арестована...»

К. Ворошилов и Голда Горбман в ссылке.

Прежде чем познакомиться с Ворошиловым, Голда Горбман встречалась с другим известным большевиком – Авелем Енукидзе. Горячий кавказский красавец быстро завоевал расположение девушки, а итогом их отношений стала неожиданная беременность Голды. Но юная революционерка отказалась рожать ребенка в тюрьме (тем более, что Енукидзе никак не хотел жениться) и уговорила полицейского врача сделать ей аборт. Но операция в тюремных условиях привела к осложнениям и бесплодию.

«Голда никогда меня не обманывала, и во время наших первых свиданий честно рассказала мне и про отношения с Енукидзе, и про то, что она никогда не сможет иметь детей, - вспоминал Ворошилов. – Но я твердо был уверен, что люблю эту женщину и хочу связать с ней мою судьбу… »

Впрочем, Ворошилов был не одинок – множество революционеров в те годы брали замуж девушек из-за черты оседлости. Известная писательница Лариса Васильева, автор бестселлеров «Кремлевские жены» и «Дети Кремля», что обилие смешанных браков в революционной среде объясняется самыми прозаическими причинами – дескать, русских парней (как правило, выходцев из крестьянской глубинки) всегда влекла к себе образованность, интеллигентность и «экзотичная красота еврейских девушек», ведь в вологодских деревнях таких чернооких красавиц с бархатным взором встретить было просто невозможно.

Кроме того, не стоит и забывать, что большинство русских девушек были традиционно аполитичны, и они просто не могли и не желали поддержать разговор на тему мировой революции и всеобщего счастья. А вот девушкам из еврейских местечек нравилась «мужественность, лихость славянских парней». Да и брак с представителем титульной нации был для них единственной возможностью вырваться из замкнутого и удушливого мирка еврейской общины в небольших провинциальных городках.

Обилие «еврейских жен» среди большевиков позже послужило поводом для разных сплетен – дескать, некий «еврейский центр» повелел молодым еврейкам специально выходить замуж за русских революционеров, дабы настраивать их на свержение Государя императора и уничтожение Российской империи.

Таких жен даже сравнивали с библейской Эсфирью – женой персидского царя Артаксеркса. Дескать, когда царь персов по злобному навету задумал истребить всех евреев, хитроумный вельможа Мардохей привел к царю свою сестру Эсфирь, и та своими горячими ласками сумела настроить Артаксеркса против самих врагов евреев.

Семья Ворошилова

Правда, сплетники-антисемиты как-то забыли добавить, что замужество за русскими революционерами часто оборачивалось для самих девушек личными трагедиями. Так, по законам Российской империи брак между русским и еврейкой допускался лишь при условии перехода девушки в православие и венчания в церкви, что по законам иудаизма должно было караться смертью.

Так что, Голда ради брака с Климентом пошла на полный разрыв всех отношений с семьей – она приняла крещение и стала Екатериной. Когда об этом стало известно в ее родном поселке Мардаровка, то раввин местной синагоги (вероятно, «еврейский центр» забыл предупредить его о хитром плане), собрав всех жителей поселка, предал Голду ритуальному «херему» - проклятию на веки вечные, а на местном кладбище появилась условная могилка девушки, к которой безутешная мать приходила помянуть «умершую» дочь.

Но полувековой брак Екатерины Давидовны и Климента Ефремовича оказался – по Кремлевским меркам - на редкость счастливым и гармоничным. Своих детей у них не было, но они вырастили пятерых приемных. Первого – сироту Петю – чета Ворошиловых усыновила еще во время Гражданской войны, взяв его из царицынского детдома. Потом они взяли на воспитание племянницу Екатерины Давидовны по имени Гертруда и племянника самого Ворошилова Колю, потерявших во время войны своих родителей. Наконец, в 1925 году они усыновили детей погибшего командарма Фрунзе - Таню и Тимура.

Приемные сыновья Ворошилова тоже стали военными – например, Петр Ворошилов уже в 1941 году был известным танковым конструктором, работал на Челябинском тракторном заводе по испытаниям тяжелых танков КВ («Климент Ворошилов») и ИС («Иосиф Сталин»). Его сводный брат Тимур Фрунзе стал военным летчиком, во время Великой Отечественной воевал в составе 161-го истребительного полка, прикрывавшего Москву с воздуха на северном направлении, и пал смертью храбрых.

В архивах сохранилась справка из НКВД: «19 января 1942 г. при выполнении боевого задания летчик Фрунзе Тимур Михайлович встретил в воздухе на высоте 900 метров 4 вражеских истребителя «МЕ-109» и «МЕ-115» и вступил в бой в паре с летчиком Шутовым. Один «МЕ-109» был ими сбит и упал на землю. Во время первой атаки к четверке вражеских истребителей прилетело еще 3 истребителя «МЕ-115». В неравном бою против 7 истребителей противника Фрунзе погиб смертью героя…»

Правда, все эти подробности советские люди узнали только после смерти самого Красного маршала – при жизни Климента Ефремовича его семейная жизнь была окружена непроницаемой завесой тайны. Немалая роль в сооружении «железного занавеса» вокруг личной жизни семьи Ворошиловых принадлежит и Екатерине Давыдовне, которая, как вспоминала ее сноха Надежда Ворошилова, всегда отличалась замкнутым и немного угрюмым характером.

Действительно, среди всех «партийных жен» Екатерина Ворошилова была самой незаметной особой, и, пока другие генеральши и маршальши устраивали светские приемы и рауты на конфискованных у дворян поместьях, жена Красного маршала работала скромным редактором отдела газеты «Беднота».

Екатерина Ворошилова, она же Голда Давидовна Горбман

Уже после Великой Отечественной войны, когда «Беднота» была закрыта, Екатерина Давыдовна перешла на пост заместителя директора Музея Ленина, где и прораьботала до самой смерти в 1959 году. В партийных кругах у нее было прозвище «Парт-тетя» - ортодоксальная марксистка, она могла разговаривать только на тему победы мировой революции и могла без всякого труда привести цитату из Маркса по любому поводу.

И лишь немногие знали, что за внешней неприступностью четы Ворошиловых скрывалось два нежно любящих друг друга сердца. Так, их невестка Надежда Ивановна Ворошилова вспоминала, как в 1959 году Климент Ефремович до последнего сидел у постели умирающей жены. Сглатывая слезы, Ворошилов хриплым голосом на протяжении многих часов пел ей старые песни времен их молодости – Климент Ефремович все время пытался отвлечь супругу от тяжких мыслей.

ДЕПУТАТ-ПРОВОКАТОР

Мало кто знает, что Красный маршал вообще-то не любил ни военных, ни самой военной службы. В 1914 году, когда разразилась Первая Мировая война, он первым делом попытался «откосить» от призыва (разумеется, заявив, что «не собирается воевать за интересы помещиков и фабрикантов»). Когда же правительство объявило о мобилизации, он, бросив работу на оружейном заводе в Царицыне, отправился по старому маршруту в Петроград, где устроился рабочим на Механическом заводе Сургайло.

Во время Февральской революции Ворошилов прославился на весь Петроград – он, будучи депутатом Петроградского совета от партии большевиков, сумел переманить на сторону революции солдат и офицеров Измайловского гвардейского полка, посланных на Путиловский завод для разгона демонстрации рабочих. Вот как результаты его дипломатии описывал Василий Акшинский, автор биографии Климента Ворошилова:

«28 февраля 1917 года полк был выведен для подавления демонстрации рабочих. Приблизившись почти вплотную к забастовщикам, первая рота остановилась, и ее командир предъявил рабочим ультиматум; разойтись в течение десяти минут, иначе будет применено оружие. Но никто не тронулся с места. И в этот напряженный момент навстречу солдатским шеренгам вышел Климент Ефремович.

- Товарищи солдаты, товарищи измайловцы! — громко произнес он. — Я призываю вас не стрелять в своих братьев и сестер, а повернуть оружие против угнетателей народа. Солдаты, переходите на сторону революции!

Ротный скомандовал:
- Прямо по бунтовщикам пальба ротой!..
Но ни один человек даже не пошевелился. В бешенстве ротный подскочил к правофланговому солдату и рявкнул ему в лицо:
- Ты почему, сволочь, не выполнял команды?
Солдат молчал.

Бледный, с перекошенным лицом, ротный резким движением выхватил револьвер и выстрелил в солдата. Солдат, падая, откинул винтовку. Ее подхватил на лету унтер-офицер и со всего размаху ударил ротного прикладом по голове.

К. Е. Ворошилов среди членов полкового комитета Измайловского полка. 1917 г.

- Рота, слушай мою команду! — раздались его мужественные слова. — Товарищи! Мы с вами перешли грань, которая отделяла нас от народа, от революции. Для нас сейчас одна дорога: только борьба за торжество революции, и в. этом наше личное спасение... Поэтому я требую выполнить мою команду точно и беспрекословно. Рота, кругом!

По этой команде все повернулись к ротам нашего батальона, стоявшим, в ста метрах от нас... Взяв винтовки наизготовку, мы двинулись вперед. Вместе с нами пошли вооруженные винтовками и револьверами человек двести рабочих. (Оказывается, демонстрация рабочих была не совсем «мирной»! – Авт.) Командир второй роты отдал приказ открыть на нас огонь. Мы остановились и взяли на прицел вторую роту. Стало тихо. .

Вдруг послышалось:
- Не стреляйте!
Офицеры бросились бежать. Солдаты с радостью присоединялись к рабочим.»

БОЕВИКИ РЕВОЛЮЦИИ

Заслуги Ворошилова товарищи по партии оценили по-достинству – после революции его, уже как председателя Луганского горкома партии и полномочного представителя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутато, отправили обратно в родной Луганск – учреждать в промышенном центре Советскую власть. Здесь он снова занялся своим любимым делом – организацией подпольных боевых отрядов.

«Через месяц нами были уже созданы сильные дружины, — писал Климент Ефремович. — Оружие достали частью у местной воинской команды, частью извлекли из реки и других тайников, где оно пряталось в течение 10 — 11 лет… Был образован Комитет спасения революции, а для борьбы с провокаторами и предателями был создан революционный суд — ревтрибунал».

Власть в Луганске была захвачена молниеносно – просто в один прекрасный день группы вооруженных до зубов молодых людей взяли под контроль все важнейшие здания в городе - почту, телеграф, банк и проч. В это же самое время другие молодые люди – т.н. «летучий отряд» Красной гвардии – по заранее составленным Ворошиловым спискам проводили аресты. «Нейтрализации» подлежали все наиболее активные представители крупной буржуазии, видные чиновники, офицеры местного гарнизона. Приговор Ревтрибунала был скорым – расстрел.

К. Е. Ворошилов и Г. И. Петровский. 1917 г.

Кстати, когда сегодня историки рассуждают о том, почему большевики, эти полуграмотные обитатели окраинных рабочих слободок, так легко смогли сковырнуть империю и взять власть в свои руки, то почему-то забывается тот факт, что эти ребята вовсе не были ни кабинетными мечтателями, ни прекраснодушными интеллигентами. Нет, это были бывшие фронтовики, прекрасно владеющие оружием и отвыкшие жалеть ни свою, ни чужую кровь.

Это были матерые уголовники, за каждым из которых числилось по несколько отсидок за вооруженные ограбления. Они не боялись ничего, ни бога, ни дьявола, а потому и победили прогнивший государственный аппарат вместе с кучкой либеральных политиков-конкурентов, все еще цеплявшихся за старорежимные представления об этике и морали. Они победили по той же самой причине, по которой двадцать пять лет назад многочисленные криминальные группировки «братков» едва не поставили страну на колени.

Американский журналист Пакстон Хиббен из газеты The New York Times, побывавший во время революции в России, оставил нам прекрасное описание этих революционных боевиков:

«Большинство революционеров одето в простые холщовые рубахи (ворот не застегнут), и разгуливают босиком, покуривая папиросы - если смогли их достать. Вид у них совершенно беспечный, но попробуйте пройти мимо них! Скорость, с которой длинный, тонкий штык нацеливается точнехонько в третью пуговицу вашего жилета, может вызвать сердечный приступ у любого джентльмена…»

ХОЗЯИН ПЕТРОГРАДА

В конце ноября 1917 года – уже после «октябрьского переворота» - Ворошилова снова вызвали в Петроград – большевикам срочно требовалось закрепиться в городе, которому угрожали с одной стороны немецкие войска, а с другой – армейские части: сохранившие верность Временному правительству. На Ворошилова – как опытного организатора боевых отрядов – была возложена чисто полицейская функция поддержания порядка в столице.

«В меру своего опыта и способностей я старался укреплять в Петрограде революционный порядок и взамен аппарата градоначальства создавал новое, пролетарское управление сложным городским хозяйством, - вспоминал Ворошилов. - На места, которые прежде занимали саботажники, приходилось ставить рядовых солдат и рабочих, совершенно не имевших навыков в хозяйственной и административной деятельности. Зато все буржуи, чиновная знать, взрослые члены их семей были мобилизованы на трудовую повинность - они заготавливали дрова, разгружали вагоны, убирали улицы, выполняли другие работы.»

Ворошилов в 1918 году.

После подписания в Брест-Литовске сепаратного мирного договора между большевиками и Германией, опасность оккупации Петрограда отошла на второй план. Зато полыхнула вся Украина , где развернулось австро-германское наступление в поддержку самопровозглашенной Украинской народной республики.

Логика германского генштаба была понятна – пока их ставленники-большевики гробят Российскую империю, почему бы не урвать из разваливающейся страну кусок пожирнее? Правда, большевики хоть и брали деньги на революцию у немецкого Генштаба, но отдавать противнику целые провинции свое йстраны были никак не намерены. И на Украину выезжает Ворошилов – уже как полномочный представитель правительства и член бюро Южного областного Совета Народного Хозяйства (ЮОСНХ).

ПОДВИГИ ВОРОШИЛОВА

1 марта 1918 года под натиском немцев был оставлен Киев, а Украинская Рада объявила независимость «Украинской народной республики». И Ворошилов вновь вынужден уйти в подполье – он создает из 600 рабочих «Первый Луганский социалистический партизанский отряд» на двух бронепоездах попытался атаковать 27-й резервный корпус немецкой армии.

Война Ворошилова с Германией продолжалась ровно десять дней. После сражения у Конотопа, потрепанный партизанский отряд был отброшен на восток. Оставив немцам Харьков, партизаны попытался закрепиться в Донецке, где была образована Советская Донецко-Криворожская республика, а все останки партизанских отрядов были сведены в 5-ю Украинскую армию. Ее командующим был назначен Ворошилов.

Но уже через месяц новоиспеченная армия была окружена немцами и разбита. Но – парадокс! – после этого Ворошилов вновь пошел «на повышение». Как следует из приказа Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, Климент Ефремович стал Главнокомандующим войсками Донской Советской республики. Составленной из «всех оставшихся в живых частей бывших 3-й и 5-й армий, частей бывшей армии Царицынского фронта и частей, сформированных из населения Морозовского и Донецкого округов.»

А. Я. Пархоменко, К. Е. Ворошилов, Е. А. Щаденко, Ф. Н. Алябьев (справа налево). Царицын. 1918 г.

Впрочем, «войсками» этот разношерстный партизанский отряд, больше напоминавший банды анархистов, назвать было сложно – даже во всех официальных документах «армия Донской Советской республики» именовалась не иначе, как «группировка тов. Ворошилова». И перед этой «группировкой» была поставлена одна единственная задача – пробиться из украинских степей к городу Царицыну.

Если кто не помнит, то Царицын – это будущий Сталинград, нынешний Волгоград. Свое имя в честь «вождя народов» этот волжский город получил не просто так – именно Сталин руководил обороной города от наступающих частей Всевеликого войска Донского под командованием генерала Краснова.

ТЕНЬ СТАЛИНА

Царицын – это особая страница Гражданской войны. Если о войне на Украине или на Кубани в советское время почти не писали, то «оборона Царицына» была расписана по дням. Все советские школьники знали, что именно в этом волжском городке была решена судьба молодой Советской республики, что только Сталин не дал перерезать единственную водную артерию, по которой в Москву шли караваны с хлебом с Северного Кавказа, нефтью из Баку, хлопком из Средней Азии.

Но героический отблеск величия Сталина падал и на его верного маршала Ворошилова, и все школьники заучивали наизусть подробности величайшего «ворошиловского броска», который продолжался с 28 апреля по 2 июля 1918 года. За это время «группировка Ворошилова» - а это больше 40 тысяч человек с семьями и со скарбом – смогла пройти с боями свыше 500 километров по охваченной войной территории.

Казаки разрушали мосты и железнодорожные пути. Мост через Северный Донец восстанавливали три дня – и, пока одни работали, другие держали оборону от наседавших «летучих» казачьих отрядов. Мост через Дон пришлось ремонтировать чуть больше месяца, за это время казаки Краснова смогли уничтожить пять из пятнадцати бронепоездов Ворошилова. Зато с подходом частей Ворошилова натиск на Царицын заметно ослабел, а в середине осени красные перешли в наступление, рассеяв Донское войско.

Это был апофеоз карьеры Ворошилова, и с этого момента он стал недосягаем для любой критики его полководческих талантов. Ворошилов стал фактически «тенью Сталина» – ибо невозможно было рассказывать о полководческом гении Сталина, не упомянув при этом о его «верном ученике Клименте Ворошилове».

Правда, мало кто знает, что Клим сам способствовал мифологизации значения обороны Царицына – еще в 1925 году он опубликовал трактат «Сталин и Красная Армия», который и положил начало парадной историографии Гражданской войны.

ТАЙНАЯ ВОЙНА ВОРОШИЛОВА

Зато советским школьникам практически ничего не рассказывали о славном чекистском прошлом Климента Ефремовича. А прошлое это – весьма богатое и разностороннее, ведь на самом деле Климент Ефремович куда больше любил бороться с врагами внутренними, чем с внешними.

Уже с начала 1919 года Ворошилов становится наркомом внутренних дел УССР (а чуть позже и председателем Реввоенсовета Первой Конной армии – то есть чекистом, присматривающими за военными). Работы у него было невпроворот – во-первых, именно Ворошилов руководил ликвидацией 80-тысячной Революционно-повстанческой армии Нестора Махно, который к тому времени из прославленного красного командира дивизии Украинской Красной армии превратился в отщепенца и главаря банда анархистов предателя.

Во-вторых, Ворошилов ликвидировал и второго «попутчика» большевиков, оказавшегося не у дел после победы красных на Украине – атамана Никифора Григорьева, начальника шестой дивизии Третьей Украинской Красной армии.

Григорьев – бывший левый эсер, царский офицер и один из высокопоставленных военачальников в армии Петлюры, в 1919 году перешел на сторону Красной армии, которая в ходе борьбы с Белой Добровольческой армией вербовала к себе в ряды всех желающих. Но после победы большевики стали методично избавляться от «ненадежных попутчиков» - сам Григорьев был застрелен, а его армия – истреблена.

Наконец, наиболее яркая страница деятельности Ворошилова – расстрел Кронштадтского восстания. В первые годы советской власти Кронштадт считался Меккой революции - балтийские моряки, обвешанные гранатами и пулеметными лентами, были главной ударной силой Октябрьского переворота.

Восставшие солдаты и матросы Кронштадта.

И именно поэтому вспыхнувшее здесь 1 марта 1921 года вооруженное восстание большевики решили подавить с показательной жестокостью – как сказал сам Ленин на проходившем тогда Х съезде ВКП(б), «эта мелкобуржуазная революция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые! И надо проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать!»

Делегаты под руководством Ворошилова прямо из зала заседаний мобилизовывались в армию. Сам штурм начался утром 17 марта и продолжался почти сутки. Особенно ожесточенными были бои на городских улицах: жители Кронштадта огнем прикрывали отход 8 тысяч моряков по льду в Финляндию. Утром 18 марта Кронштадт пал. На следующий день по приговору Ревтрибунала (а фактически – Ворошилова) расстреляли более двух тысяч кронштадтцев, еще шесть тысяч моряков отправили в тюрьмы и лагеря.

После Кронштадта Ворошилов был впервые избран в состав Центрального Комитета партии и назначен командующим Северо-Кавказским военным округом (СКВО). И здесь он снова стал работать в самом тесном контакте со Сталиным, тогдашним наркомом по делам национальностей.

ПРОТИВ ТРОЦКОГО

После окончания Гражданской войны в стане победителей вспыхнули споры о том, как устроить мирную жизнь в Стране Советов. Споры эти шли между двумя группировками, боровшимися за власть. Группировка так называемых силовиков, сделавших карьеру в ходе войны, полагала, что править должны военные. Их лидером был Лев Троцкий, сосредоточивший в своих руках практически неограниченную власть: он был и наркомом по военным и морским делам, и председателем Реввоенсовета республики, и наркомом путей сообщения.

На другом же фланге были «штатские» - и, прежде всего, сам Ленин и его «официальный преемник» Сталин, которые считали, что власть должна перейти к партийно-хозяйственным учреждениям.

В итоге выиграли штатские, а группировка «силовиков» была постепенно оттерта со всех руководящих постов. Главенствующая же роль в «чистке» военных кадров как раз принадлежала Ворошилову, которого Сталин особо ценил за личную преданность.

Уже в мае 1924 года Ворошилов был переведен в Москву на должность командующего Московским военным округом и заместителем тогдашнего наркома по военным и морским делам Михаила Фрунзе. Это было сделано с определенной целью - Фрунзе необходимо было разбавить армейскую элиту «троцкистов» своими «проверенными» кадрами.

Что ж, в ответ Лев Давидович лишь смог выдать Клименту Ефремовичу самую уничижительную характеристику:

«Ворошилов есть фикция. Его авторитет искусственно создан тоталитарной пропагандой. На головокружительной высоте он оказался тем, кем был всегда: ограниченным провинциалом без кругозора, без образования, без военных способностей и даже без способностей организатора».

Впрочем, такого же мнения придерживались и остальные красные командиры, отличавшиеся особым презрением к выскочкам из «чекистов».

«Ворошилов всегда был человеком малокомпетентным, – позже писал в своих «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Герогий Жуков. - Он так до конца и остался дилетантом в военных вопросах и никогда не знал их глубоко и серьезно. Однако занимал высокое положение, имел претензии считать себя вполне военным и глубоко знающим военные вопросы человеком. А практически значительная часть работы в наркомате лежала на Тухачевском, действительно являвшемся военным специалистом. У него бывали стычки с Ворошиловым и вообще существовали неприязненные отношения...»

Но, понятное дело, все понимали, что Сталин тянул Ворошилова наверх вовсе не из-за его выдающихся талантов.

Осенью 1925 года Михаил Фрунзе скоропостижно скончался после операции («троцкисты» почему-то обвинили в его смерти Сталина, хотя именно у них как раз и были все мотивы для убийства). И на пост наркомвоенмора назначается Ворошилов.

Тут же для поднятия престижа нового военного наркома в стране разворачивается настоящая «Ворошиловомания». В его честь называют города и села, заводы и фабрики, колхозы и совхозы, корабли, танки и поезда, писатели воспевают его подвиги, а самые меткие юноши и девушки боролись за звание «Ворошиловских стрелков».

В 1935 году Ворошилов стал первым Маршалом СССР. Понятно, что в ответ Климент Ефремович назвал «первым маршалом социалистической революции» и «истинным Маршалом Коммунизма» самого Сталина.

ПОКРОВИТЕЛЬ ЕЖОВА

Понятно, что за счет одной пропаганды Ворошилов не смог бы уничтожить «троцкистскую» группировку внутри Красной армии и взять вооруженные силы под свой контроль. В решении этой проблемы он также использовал проверенные в ННКВД приемы – массовые «чистки» неугодных и репрессии.

«Ворошилов был главным проводником развернутой Сталиным кампании репрессий в РККА, в результате которой был уничтожен практически весь высший и средний командный состав армии, - писал историк Константин Залесский. – Он лично давал санкцию на большинство арестов. Всего под его руководством в РККА были «вычищены» около 40 тысяч командиров…»

Правда, мало кто из историков догадывается, что Ворошилов был не столько «послушным» исполнителем воли Сталина, сколько главным зачинщиком и организатором компании Большого террора – именно он нашел и привел во власть Николая Ежова, самого кровавого палача сталинской эпохи.

С Ежовым Климент Ворошилов познакомился еще во время Гражданской войны, когда щуплый комиссар Красного запасного электротехнического батальона (а проще говоря, батальона связистов и радиоразведчиков) был ранен в лицо во время штурма некой деревни Иващенково. За ранение комиссар «слухачей» был представлен к ордену красного знамени, а приказ о награждении подписал председатель Реввоенсовета Первой Конной Ворошилов.

Климент Ефремович приметил этого маленького и вертлявого парня, который к тому же в свое время тоже работал на Путиловском заводе. И стал содействовать его продвижению наверх – уже через полгода Ежов стал комиссаром Казанской радиошколы – первого учебного заведения для специалистов радиоразведки, потом избирается депутатом Всетатарского съезда советов.

Слева направо Климент Ворошилов, Вячеслав Молотов, Иосиф Сталин и Николай Ежов на канале Москва.

После войны Ворошилов ненадолго потерял из виду своего протеже. Но как только его назначили министром обороны СССР, Ворошилов стал подтягивать к себе самых преданных людей – прежде всего тех, кого он помнил по Гражданской войне. И Ежова тут же переводят в Москву – в аппарат ЦК ВКП(б), где тот стал работать в кадровом отделе.

В декабре 1934 года - после убийства секретаря Ленинградского обкома Сергея Кирова - Ворошилов вместе с Ежовым входят в состав партийной комиссии, присматривавшей за расследованием «Ленинградского дела», а потом Николай Иванович – уже в ранге секретаря ЦК – и сам становится куратором НКВД. «Надзирателем от партии» Ежов работает до сентября 1936 года, после чего его назначают на пост наркома внутренних дел.

За свое возвышение Ежов платит своему покровителю расправами над неугодными – руками НКВД были уничтожены все нелояльные к наркому военачальники РККА, а таковых было очень много. В том же 1935 году Ворошилов руками чекистов методично расправился и с Авелем Енукидзе, отомстив тому за жену. 

УДАР ПО АРМИИ

Масштаб репрессий поражает – за полтора года военная верхушка страны была полностью истреблена. Так, из 81 члена Военного совета при наркоме обороны к концу 1938 года в живых осталось лишь 10 человек.

Двое членов Военного совета накануне арестов покончили жизнь самоубийством, еще двое были забиты насмерть во время следствия, остальные расстреляны по приговорам судов. Все расстрельные списки были заверены лично товарищем Ворошиловым – без его санкции ни один чекист не смог бы бы и близко подойти к элите РККА.

Только за один год было уничтожено: из пяти маршалов — трое; из пяти командармов 1-го ранга — трое; из 10 командармов 2-го ранга — все; из 57 комкоров — 50; из 186 комдивов — 154; из 16 армейских комиссаров 1-го и 2-го рангов — все; из 28 корпусных комиссаров — 25; из 64 дивизионных комиссаров — 58; из 456 полковников — 401.

Историк Георгий Куманев пишет: «По архивным сведениям, только с 27 февраля 1937 г. по 12 ноября 1938 г. НКВД получил от Сталина, Ворошилова, Молотова и Кагановича санкции на расстрел 38 679 военнослужащих. Если же к этим данным прибавить более трех тысяч уничтоженных командиров Военно-Морского флота и учесть, что истребление военных кадров имело место и до 27 февраля 1937 и после 12 ноября 1938 г., то число безвинно погибших одних лишь военнослужащих командного состава приблизится к 50 тысячам…»

«Нужно активнее ликвидировать эти отбросы людские!» - записал маршал на полях одного из расстрельных списков.

Впрочем, уже к середине 1938 года и сам Ворошилов понял, что он выпустил на свободу демонов, которых он больше не сможет контролировать. По личному приказу Сталина чекисты Ежова взяли под контроль и его семью – сначала был арестован отец его невестки Надежды Ивановны, который работал начальником одного из отделов в Наркомземе СССР. Следом была арестована и мать девушки.

Тогда Ворошилов просто позвонил Ежову, и женщину быстро выпустили на свободу. Но вот выручить свата уже не удалось. Возможно, таким образом Сталин прислал своему маршалу своеобразную «черную метку» - дескать, что бы не отделял себя от партии и всех советских людей…

СТАЛИН НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Логику Сталина понять можно: пока Ворошилов с Ежовым боролся с маршалом Тухачевским и другими кандидатами в красные «бонапарты», у них были полностью развязаны руки. Но когда все «троцкисты» были ликвидированы, обнаружилось, что и сам Ворошилов вполне способен стать «бонапартом», взяв власть в свои руки. А почему нет?

Ворошилов фактически контролировал армию и НКВД, все население поет гимны и здравицы Клименту Ефремовичу, а некоторые поэты и художники даже имеют наглость ставить его на одну доску с самим товарищем Сталиным. То есть, если завтра с товарищем Сталиным что-то случится, то в глазах всех советских граждан маршал Ворошилов будет вполне законным преемником…

И Сталин решил нанести упреждающий удар. В ноябре 1938 года Николай Ежов был смещен с поста наркома НКВД, а на его пост был назначен «сталинский выдвиженец» Лаврентий Берия. Что бы лишний раз не нервировать Ворошилова, переворот был очень мягким – за ежовым остался пост наркома водного транспорта, и его в течении полугода никто не трогал.

Сталин демонстративно терпел даже дикие запои Ежова, когда он в открытую устраивал оргии на правительственной даче и неделями не ходил на работу (а в те годы даже 10-минутное опоздание на работу приравнивалось к саботажу со всеми вытекающими последствиями). Потом его все-таки сняли с работы – в связи с реформированием водного ведомства, а еще через месяц загулов арестовали.

Следствие по делу Ежова длилось почти год, что по меркам тех лет является уникальным сроком – но, видимо, у чекистов было четкое задание вытянуть из подследственного не «липовые» признания в «шпионаже», а конкретный компромат на своего покровителя. Впрочем, подробностей этого дела мы так никогда и не узнаем – 4 февраля 1940 года Ежов был расстрелян во дворе секретной Сухановской тюрьмы, а все протоколы допросов уничтожены.

А через несколько месяцев Сталин занялся и своим верным маршалом – в мае 1940 года Ворошилов под предлогом неудач в ходе Финской войны был снят с поста наркома обороны и отправлен на повышение - заместителем председателя Совета Народных Комиссаров СССР, дабы курировать оборонную промышленность. Конечно, это был влиятельный и важный пост, но только вот никакого влияния на армию у Ворошилова больше не было.

Правда, после начала Великой Отечественной войны Ворошилов вернулся в армию – Климент Ефремович был назначен главнокомандующим войсками Северо-Западного направления. Но уже 31 августа 1941 года он, как сказано в приказе, «показав полную неприспособленность к руководству войсками в современной войне», был отстранен от командования. Ему поручили чисто формальный пост «Главнокомандующего партизанским движением», а после войны его, как и прежде, оставили курировать «оборонку» в Совете министров СССР.

По иронии судьбы, все опасения Сталина насчет «бонапартизма» Ворошилова неожиданным образом сбылись в марте 1953 года – уже после смерти «отца народов». В процессе раздела «сталинского наследства» Климент Ефремович вдруг был назначен официальным главой советского государства – по Конституции СССР, лидером страны был председатель Президиума Верховного Совета СССР. Правда, к тому времени этот пост означал лишь «почетную ссылку», ибо никаким реальным влиянием глава советского государства не обладал.

ДОМАШНИЙ АРЕСТ

Впрочем, «правил» Ворошилов недолго – в 1957 году он был уличен в симпатиях к «антипартийной группе Молотова-Кагановича-Маленкова», но тогда Хрущев и его окружение решили отложить расправу, дабы не придавать лишнего веса «антипартийной группе отщепенцев».

Тем не менее, в мае 1960 года Ворошилов «по состоянию здоровья» был снят со всех постов, выведен из состава Президиума ЦК и состава ЦК КПСС и фактически отдали его под «домашний арест» на правительственной даче. Климент Ефремович пытался было протестовать, написал даже письмо к съезду КПСС, в котором он покаялся во всех своих ошибках перед партией, но на Хрущева это «покаяние» не произвело никакого впечатления.

Имя Ворошилова носят 745 площадей, улиц и переулков в городах и сёлах России.

Последние девять лет жизни Ворошилов безвылазно прожил на своей даче. Говорят, его единственным развлечением были «допросы» соседских мальчишек, которых ловили охранники и сторожа на воровстве яблок из его сада. Пойманных с поличным мальчишек приводили к Ворошилову, и тот, старательно расспросив на предмет выяснения личности, отпускал их с миром…