Трагедия «бывшего подъесаула»: Отсроченная казнь красного командарма Миронова
Ровно 100 лет назад, 2 апреля 1921 года трагически оборвалась жизнь одного из самых талантливых, но недооцененных советских кавалерийских военачальников, командарма 2-й Конной армии Филиппа Кузьмича Миронова
Многие, наверное, слышали песню Игоря Талькова «Бывший подъесаул». Написана она в разгар «перестройки» и посвящена трагической судьбе донского казака, который несмотря на проклятье отца в разразившейся Русской Смуте принял красную сторону, выбросил в речной затон свои золотые погоны и боевые награды и отправился на войну «за народную власть со своим же народом». Преуспев в этой братоубийственной войне и дослужившись у большевиков до звания командарма, он был ими же расстрелян.
Считается, что прототипом героя песни Талькова являлся Филипп Миронов – один из выдающихся представителей красного казачества, прошедший путь от войскового старшины и командира казачьего полка Русской Императорской армии до командующего 2-й Конной армией РККА и репрессированный большевиками по ложному обвинению в подготовке антисоветского восстания сразу после окончания активной фазы Гражданской войны в европейской части России.
Вихри враждебные
Появился на свет Миронов в 1872 году в простой казачьей семье на одном из хуторов станицы Усть-Медведицкой (ныне город Серафимович Волгоградской обл.). В юности он окончил Новочеркасское юнкерское казачье училище и в 31-летнем возрасте в 1903 году был избран станичным атаманом в станице Распопинской Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского, что красноречиво свидетельствовало о его авторитете в рядах казаков. Доблестно отвоевав в русско-японской войне и вернувшись с четырьмя боевыми орденами в чине подъесаула в родную Усть-Медведицкую, Миронов принял участие в первой русской революции 1905-1907 гг. Вопреки расхожему стереотипу о контрреволюционности казаков (которые действительно привлекались царским правительством для подавления революционных выступлений) подъесаул Миронов на собранном 18 июня 1906 г. станичном сборе выступил против мобилизации на том основании, что казаков «заставляют нести не действительную службу, а охранять имущество помещиков». Кроме того, именно Миронову казачий сбор доверил доставить соответствующий наказ об освобождении казаков от полицейской службы в Санкт-Петербург в Государственную думу.
По возвращении из столицы Миронов был арестован и посажен на гауптвахту в Новочеркасске. Однако угроза серьёзных волнений казаков в Усть-Медведицкой заставила власти пойти на уступки и освободить Миронова и его соратников. Однако с военной службы он был уволен и вплоть до начала Первой мировой войны занимался в родной станице сельским хозяйством и непродолжительное время занимал ряд третьестепенных должностей в областном управлении.
На волне патриотических настроений после объявления Германией войны России в июле 1914 года Миронов подал прошение о зачислении его на военную службу. Ему был возвращён чин подъесаула и во главе сотни казаков 30-го Донского полка он был отправлен на фронт. За проявленную храбрость он был удостоен четырёх орденов и Георгиевского оружия. В 1917 году, будучи уже в чине войскового старшины, Филипп Миронов был избран казаками командиром 32-го Донского казачьего полка, воевавшего на Румынском фронте.
С первых же дней после Октябрьской революции 1917 года Миронов встал на сторону большевиков и привёл под их знамёна своё подразделение. Так, во время следования полка с фронта на Дон он отказался выполнить приказ о разоружении местного ревкома в Александровске (Запорожье) и совместно с красногвардейцами принял участие в отражении атаки других казачьих полков, лояльных донскому атаману Алексею Каледину.
Встав весной 1918 года во главе всех советских войск Усть-Медведицкого округа, Миронов проводил невероятно тяжёлую и энергичную работу по привлечению представителей трудового казачества верховых округов на сторону большевиков и формированию из них боеспособных соединений новорождённой Красной Армии. Всё это проходило в условиях тяжёлой борьбы с наступавшими частями Всевеликого Войска Донского во главе с выступившим против Советов атаманом Петром Красновым, а также в обстановке тотального недоверия к Миронову и в целом к казакам со стороны центральных органов большевистской власти. В то же время за военные успехи в декабре 1918 года Миронов в числе первых советских военачальников был награждён орденом Красного Знамени.
«Мятеж» и расстрельный приговор
Первое время находить общий язык с советским руководством Миронову удавалось благодаря приставленному к нему в качестве комиссара Виктору Ковалёву – казаку станицы Кременской, примкнувшему к большевикам ещё в 1905 году и отбывшему за революционную деятельность 11 лет на каторге. Ковалёв стал для Миронова тем, кем был Ворошилов для Будённого или Фурманов для Чапаева – не только близким другом, но и заступником перед большевистским центром. Однако 4 марта 1919 г. Ковалёв умер от туберкулёза. Вскоре после этого открыто выступившего против политики расказачивания Миронова снимают с должности командующего 23-й (бывшей 1-й Усть-Медведицкой) стрелковой дивизии РККА и отправляют как можно дальше от родного Дона на Западный фронт, командовать войсками Литовско-Белорусской советской республики. Однако в этой должности он пробыл недолго. Вскоре в связи с тяжёлым положением на Южном фронте и антисоветским восстанием казаков в Вёшенской Миронов был отозван с Западного фронта. Ему было поручено формирование в Саранске Особого (Донского) корпуса из мобилизованных в Красную Армию казаков для противостояния наступавшим Вооружённым силам Юга России генерала А.И. Деникина.
Однако формирование нового соединения было фактически сорвано из-за конфликта Миронова с политработниками – ставленниками руководителя Донбюро и одного из главных организаторов расказачивания Сырцова. Эта публика люто ненавидела казаков и их защитника Миронова, который в отчаянии писал письма во ВЦИК и лично председателю Совнаркома Ленину с просьбой остановить зверства в отношении казачества и наказать ответственных за гибель невинных людей. Направленный в Саранск представитель Казачьего отдела ВЦИК Ф.Т. Кузюбердин поддержал Миронова и подготовил доклад, в котором настоятельно просил отозвать из корпуса коммунистов и комиссаров, которые «известны многим казакам своими поступками, и возбуждают в массе презрение, раздражение и ненависть». Но в этом внутреннем противостоянии верх одержали радикально антиказачьи силы, поддержанные начальником Политуправления Реввоенсовета Республики И.Т. Смилгой.
Над Мироновым нависла угроза неминуемого ареста и расправы. Ввиду этого он решился на отчаянный шаг. 24 августа 1919 г. во главе недоформированного корпуса, насчитывавшего 4000 штыков и 1500 сабель, он самовольно выступил на Южный фронт против Деникина. Это не на шутку встревожило большевистское руководство, которое тут же объявило Миронова мятежником и изменником. 13 сентября 1919 г. в районе хутора Сотаров Хопёрского округа Миронов и остававшиеся с ним около 600 казаков были без боя разоружены частями Конного корпуса С.М. Будённого.
Испытывавший личную неприязнь к Миронову Будённый собирался расстрелять без суда арестованного командира Донского корпуса. В роли неожиданного спасителя Миронова оказался председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий, который прибыл в распоряжение корпуса Будённого и приказал отправить Миронова и его ближайших сподвижников в Балашов, где они преданы суду Чрезвычайного трибунала по обвинению в вооружённом мятеже и 7 октября 1919 приговорены к смертной казни. Однако в тот же день Политбюро ЦК РКП(б) по предложению гособвинителя И.Т. Смилги отменило расстрел. А 9 октября Президиум ВЦИК помиловал осуждённых и затем полностью амнистировал.
Отсроченная расправа
Однако помилование на деле оказалось лишь отсрочкой расправы. Всего через год с небольшим Миронову припомнят все его прегрешения перед «народной властью». Однако это произойдёт, когда все основные и наиболее опасные враги большевиков будут разгромлены, в том числе благодаря организаторским и военным талантам Миронова. Пока же оказавшаяся в крайне тяжёлом военном положении Советская власть не могла себе позволить расправу над популярным в рядах красных казаков военачальником. Белые армии генерала А.И. Деникина упорно рвались к Москве. Казачья конница Мамантова дерзкими налётами крушила тылы Южного фронта. Конечно, в этих условиях неподчинение приказу командования со стороны Донского корпуса Миронова расценивалось как тягчайшее преступление. На поимку и разоружение мироновцев были посланы в ущерб фронту десятки тысяч солдат, загружены железнодорожные пути. Но казнь столь харизматичного лидера и организатора красной конницы в решающий для Советской России могла привести к слишком тяжёлым и необратимым последствиям.
Избежавший на время смерти Миронов был направлен на работу в Донисполком, где некоторое время заведовал земельным отделом и активно пытался примирить казаков с Советской властью. Также он входил в комиссию по амнистии при штабе Кавказского фронта, занимавшуюся вопросами освобождения от наказания военнопленных белых казаков и их привлечению в ряды Красной Армии.
В августе 1920 года Миронов ходатайствовал о направлении его на врангелевский фронт. По предложению Троцкого в начале сентября 1920 г. он был назначен командующим 2-й Конной армией, сменив в этой должности «будённовца» О.И. Городовикова, который годом ранее принимал непосредственное участие в аресте Миронова. Стоит отметить, что назначение Миронова на столь высокую должность было вызвано в значительной мере политическими причинами, а именно его авторитетом среди казаков, которые составляли значительную часть личного состава армии. Делался расчёт и на возможный переход во 2-ю Конную белых казаков, ввиду наблюдаемых распрей между П.Н. Врангелем и казачьими лидерами. Об этом свидетельствует целый ряд воззваний к белым казакам, сделанных Мироновым после вступления в должность командарма.
Под командованием Миронова 2-я Конная армия в середине октября 1920 года наносит жестокое поражение прорвавшимся на правобережье Днепра белогвардейским войскам барона Врангеля в районе Шолохово – Апостолово (подробнее в материале News Front). Во время контрнаступления советских войск Южного фронта в Северной Таврии в конце октября 1920 г. мироновцы нанесли сокрушительный удар по Марковской дивизии белых у Днепровки. Нанесённый врангелевцам урон был столь велик, что начальник Марковской дивизии генерал Третьяков застрелился, не выдержав ужаса происходившей катастрофы (подробнее в материале News Front). В ходе Перекопско-Чонгарской операции по взятию Крыма 2-я Конная также сыграла значительную роль. Вместе с махновской Повстанческой армией Семёна Каретникова войска Миронова отличились в последнем в мировой истории крупном кавалерийском сражении у Карповой Балки 11 ноября 1920 года. 250 пулемётных тачанок мироновцев и махновцев ураганным огнём смели последний резерв Врангеля – конный корпус генерала И.Г. Барбовича, после чего стремительной атакой заняли станцию Воинка, чем обеспечили содействие пехоте 6-й армии в прорыве Юшуньских укреплений белых. После этого судьба белого Крыма была решена. Конармейцы Миронова 12 ноября заняли Джанкой, а 13 ноября — Симферополь, захватывая по пути огромные трофеи в виде брошенного стремительно отступающим противником военного имущества и продовольствия (подробнее в материале News Front).
За победу над армией Врангеля Миронов был награждён Почётным революционным оружием – шашкой с позолоченным эфесом и вторым орденом Красного Знамени. Кроме того, в декабре 1920 года Миронов был официально принят в ряды РКП (б).
Между тем, тучи над головой командарма уже сгущались. 17 декабря 1920 года в слободе Михайловке поднял антисоветское восстание бывший сослуживец и соратник Миронова К.Т. Вакулин. Повстанцы распространяли воззвания о том, что их поддерживают Миронов и Будённый.
В конце января 1921 г. Миронов покинул должность командующего 2-м Конным корпусом (в который после разгрома Врангеля была преобразована 2-я Конная армия) и был в направлен в распоряжение Главкома всеми Вооружёнными силами Республики в Москву. По пути он заехал в родной Усть-Медведицкий округ. Увиденное неприятно поразило старого вояку. На собранных митингах он резко раскритиковал политику Советской власти по отношению к казакам и методы проведения продразвёрстки, а в станице Арчединской избил председателя местного исполкома Барышникова, которого считал примазавшимся к Советам бывшим красновцем. Немедленно последовал ложный донос о подготовке Мироновым вооружённого восстания, и 13 февраля 1921 г. он был арестован и этапирован в Москву в Бутырскую тюрьму.
Находясь в заключении, в письме председателю ВЦИК Михаилу Калинину Миронов написал:
«В речи т. Ленина («Правда» №57): “Оказалось, как оказывается постоянно во всей истории революции, что движение пошло зигзагами”. Острые углы этих зигзагов в 1918-1919 гг. больно резали мою душу за тёмное, невежественное, но родное мне донское казачество, жестоко обманутое генералами и помещиками, покинутое революционными силами, заплатившее десятками тысяч жизней и полным разорением за свою политическую отсталость, а в 1920-1921 гг. эти углы стали ещё больнее резать за судьбу социальной революции при виде страшной экономической разрухи. И теперь, когда всеми осознаны эти острые углы, когда сами вожди открыто признали (в этом, если бы я даже действительно был виноват, моё оправдание!), что мы зашли дальше, чем теоретически и политически было необходимо, когда произнесено, чтобы отстающие успели подойти, а забежавшие вперёд не оторвались от широких масс, когда сказано, что мы должны помогать везде и всюду усталым и истерзанным людям, — неужели клевета восторжествует над тем, кто искренно и честно, может быть, спотыкаясь и ошибаясь, отставая и забегая, но шёл всё к той же одной для коммуниста цели – делу укрепления социальной революции?! Неужели, светлая страница Крымской борьбы, какую вписала 2-я Конная армия в историю революции, должна омрачиться несколькими словами: “Командарм 2-й Конной Миронов погиб голодной смертью в Бутырской тюрьме, оклеветанный провокацией”?!»
Однако Миронову суждено было погибнуть не голодной смертью, а от подлой пули, выпущенной по распоряжению представителей той власти, за которую он боролся. Через несколько дней после написания этих строчек, 2 апреля 1921 года командарм 2-й Конной и заступник казачества был убит. По одним данным, он был застрелен в Бутырской тюрьме часовым во время прогулки, по другим – расстрелян на основании специального постановления ВЧК. А подвиги, совершённые бойцами его армии, на сорок лет были вычеркнуты из истории. Лишь в 1960 году честное имя командарма Миронова было восстановлено, а он сам посмертно реабилитирован.
Так в водовороте Русской Смуты трагически оборвалась жизнь одного из талантливых, неординарных, но в то же время недооценённых кавалерийских военачальников Красной Армии – открытого, честного, искренне болевшего за судьбу своих земляков, имевшего свои идеалы и не изменившего им даже перед лицом смерти, но в то же время неопытного и неискушённого в политике.
Дмитрий Павленко, специально для News Front
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки