Почему президент Путин хочет говорить по-русски, а окружение - против
На прошлой неделе Владимир Путин провел заседание Совета по реализации госполитики в сфере поддержки русского языка и языков народов России.
Президент России давно известен тем, что отстаивает ценность родного языка. Вот только несколько примеров за последнее время, незамеченных прессой. Главу «Аэрофлота» Александровского он спросил: «Шаттл как работает? Почему вдруг шаттлом называете?». Александровский даже не понял, что нужно переименовать в «челнок», а начал рассказывать про Sukhoi Superjet. Наша авиационная отрасль яро ненавидит русский язык, об этом многократно писалось. Если в ВОВ никто не стеснялся «яков» и «ла», то сегодня скорее удавятся, чем назовут истребитель не «Чекмейт», а электричку-челнок в аэропорт не «шаттлом».
На пресс-конференции какие-то подхалимы спросили Путина про Казань как будущий «хаб». Президент поморщился, но как вежливый человек сказал: «Если вам больше нравится слово «хаб», пожалуйста, хабом». И опять его не поняли, что стыдно говорить «хаб».
Когда глава «Ростеха» Чемезов представил российскую систему бронирования авиабилетов, Путин удивился названию. «Система отечественная, а называется «Леонардо». И снова не уловили, что имел в виду президент, Чемезов лишь пробормотал в ответ: «Не знаю, изобретатель этой системы придумал такое название», вместо того, чтобы пообещать: «исправимся, подберем русское название».
Путин сказал на Совете, безусловно, правильные, вещи: «Принципиально важно последовательно избавляться от вульгарных и механических иностранных заимствований, которые не обогащают, а, напротив, засоряют, коверкают наш язык. Тем более если те или иные термины давно имеют аналоги в русском языке. Да и в общественном пространстве следует использовать наш исторический алфавит – кириллицу, а не «кашу» из латиницы и других символов. Наши писатели-классики ещё в ХIХ веке иронизировали над таким подражательством».
И кому не радоваться в первую очередь как мне, человеку, который последние лет семь беспрестанно выступал в СМИ в защиту русского языка, боролся с англицизмами и латинизмами. Но к чувству радости, у меня примешано, чувство понятной горечи, и вот почему.
Конечно, начиная борьбу за русский язык, я прекрасно понимал, что подлинные ее герои останутся под сукном, говоря словами персонажа Шукшина. Что в последний момент всплывут проходимцы и карьеристы, которые и перехватят это дело, припишут себе заслуги. Так и произошло. Никто меня ни в какой Совет, разумеется, не пригласил, чтобы я там резал правду-матку. Да я на это и не рассчитывал, зная византийские нравы верхушки.
Председателем Совета стала недавно назначенная советница президента Елена Ямпольская. Человек тяжелый, высокомерный, отталкивающий от себя. Еще когда она работала в Думе депутаткой, я ей позвонил – поговорить о законе в защиту русского языка, о своих предложениях, как я вижу проблему. К тому времени я уже был достаточно известен именно как активист в данном вопросе. Ну а депутаты, как известно, для того и существуют, чтобы обслуживать интересы граждан.
Меня заранее предупредили, что разговор, скорее всего, будет непростым, что Ямпольская высоко себя ценит, и будет всячески это демонстрировать. Так и произошло. Можно сказать, что разговора и не было. Подняв трубку, она мрачным тоном выразила свое неудовлетворение обращением напрямую к ней, председателю комитета по культуре. Ни малейшей любезности, даже элементарной вежливости, не говоря уж про заинтересованность, в ее напряженном голосе не звучало. Я предложил направить ей свои предложения через мессенджер, ее аж передернуло от подобной наглости: «нет, только в официальном порядке! Через мою электронную приемную в Думе!».
Потом ее назначали советницей, я выжидал, понимая, что вряд ли от нее можно чего-то ожидать полезного. Но, попытка – не пытка, написал (по мессенджеру, не в официальном порядке), напомнил о разговоре. Она прочла, но промолчала. Написал официально, через сайт Кремля – нуль реакции. Затем она как-то у себя в ВК упомянула про некую языковую инициативу, и я ей послал ссылку на то, что уже занимался этим и поделился опытом. Она не только снова промолчала, но и попутно заблокировала меня.
Такое вот общение с Ямпольской я имел. Это было разительным контрастом по сравнению с ее предшественником Владимиром Толстым – тот сразу откликнулся, пригласил меня к себе для беседы, время от времени я ему что-то посылал, он отвечал. Никакого снобизма, высокомерия и проч. Также и Мединский (я поначалу думал, что за язык он отвечает) – я ему тоже написал, мне сразу перезвонили из его аппарата, и не раз.
То есть такие как Ямпольская в принципе не должны быть допускаемы до общения с людьми, тем паче представлять президента. Обладая ярко выраженной способностью отталкивать от себя, конечно, она ничего не сделает и не добьется. Это видно по ее выступлению – никакой ясной и четкой программы.
Но, понятно, что у Ямпольской хорошо развиты иные навыки, и ей на меня плевать с высокой колокольни, она-то всегда будет наверху, при должности. Поэтому борцы за русский язык должны понимать ситуацию правильно – «жалует царь, да не жалует псарь». Надо делать свое дело, не надеясь на советницу президента. Нам она – не помощница. И дело не только в Ямпольской, она просто яркий и характерный пример ситуации в верхах и в «элитках» в силу особо неприятного характера. На самом деле имя им - легион.
Вот в качестве анекдота. На следующий день после проведения Совета, я посетил некое мероприятие в Институте Европы. Вел его «сам» Громыко-внук, директор. Во вступительном слове он сказал про призыв президента не использовать ненужных заимствований, и тут же объявил, что «модерировать» встречу будет имярек. Я крикнул с места: «не модерировать, а вести!» Слишком уже был резким контраст между тем, что говорил Путин, и что сказал Громыко-внук. На мгновение он опешил, но как солидный представитель нобилитета в третьем поколении, взял себя в руки, и прочел небольшую лекцию о том, что нас, людей культурных и зрелых, учить не надо, а надо учить незнающую молодежь. И повторил с нажимом: «модерировать будет имярек, он наш модератор». И победно посмотрел на меня.
Тут вмешался человек в президиуме, меня пригласивший, он объяснил, что Максим Анатольевич - давний борец за русский язык, что его статьи и т.д. После этого обсуждение приняло забавный тон. Некая пожилая исследовательница, когда ей предоставили слово, сказала про «мейнстрим» и с вызовом посмотрела на меня: «это слово хорошее слово! Лучше не скажешь! Оно останется в русском языке!»
Резюмируем. В современной России бал правят ямпольские и громыки. Они, конечно, вынуждены откликаться на то, что говорит президент, а Путин говорит, транслируя народные ожидания. Но делают они это не от души. Для них это не искренний порыв, не дело жизни, а служебная обязанность. В лучшем случае, некая мода, которой надо следовать.
«Образованщина» от всей души презирает русский язык, в «мейнстриме» же она слышит сладость Запада, где им не повезло не родиться. И потому малейшее поползновение в сторону патриотизма вызывает у них панические настроения. Русский буквально затоплен англицизмами и латинизмами, на сам разговор об этом уже им кажется недопустимым, и они визжат о спасении «мейнстрима», словно ситуация обстоит наоборот – никаких заимствований, одни русизмы.
В силу ряда обстоятельств, и СВО главное среди них, российский управляющий класс вынужден поворачиваться к истокам и корням, в том числе к презираемому им русскому языку. Но получается нечто вроде XX съезда, когда те, кто расстреливал в 37 году, в 56 году стали заниматься реабилитацией. Получилось не очень. Посмотрим, что выйдет сейчас. Ну а мы будем делать свое дело без оглядки на верха.