"Теперь этого ничего нет". Как санкции отразились на традиционном искусстве поморов

Первые упоминания о золотном шитье, для которого используются нити из драгметаллов или обернутые драгметаллами, встречаются еще во втором веке до нашей эры, в хрониках Пергамского царства. Оттуда оно пришло к римлянам и в Византию, а в десятом веке после Крещения Руси этим искусством овладели и древнерусские мастера. Золотошвеек было немного, и постепенно они сосредотачивались в монастырях. Особенно ценились изделия мастериц из Соловецкого монастыря. Последний раз золотное шитье в Карелии упоминалось в документах 1916 года. И затем на целый век это искусство, казалось, было утрачено навсегда. Но в 1990-е годы Ирина Ильина, учительница технологии из обычной школы Беломорска, где живут всего семь тысяч человек, сумела его возродить. Однако из-за войны и санкций золотное шитье сейчас вновь может исчезнуть, рассказала Ильина Север.Реалии. Подписывайтесь на инстаграм, телеграм и YouTube Север.Реалии. Там мы публикуем контент, которого нет на сайте!   Искусство золотного шитья сложное и затратное. На то, чтобы вышить всего лишь пять сантиметров узора, нужно потратить примерно четыре часа, а чтобы расшить повойник – традиционный карельский женский головной убор, – потребуется около 70 часов работы без перерывов. На Поморском берегу Белого моря центрами золотного шитья стал Сумский Посад (первые упоминания о нем встречаются еще с 17-го века) и Сорока – нынешний Беломорск. Но с приходом советской власти промысел постепенно исчез. Оксана Сидорова в 1990-х часто приезжала к бабушке и дяде в Архангельскую область на остров Жужмуй в Белом море. Дядя Оксаны Анатолий вместе со своей женой Неллей были смотрителями маяка, а мать Нелли – из староверов. Оксана увидела, как в семье вместо подставки под сковородку используют старинное расшитое донце поморского повойника – головного убора, который раньше носили замужние крестьянки. – Она была набожным человеком, всегда в черном ходила. Очень добрая, светлая женщина. Она передала своей дочери – тете Нелле, этот повойник, когда та выходила замуж. Это был такой обычай. Соответственно, тетя Неля передала его маме моей троюродной сестры из Архангельска. Но к концу 90-х он, видимо, уже поистрепался. В те годы я от Ирины Ильиной как раз узнала про золотное шитье и как-то летом просто увидела, как дома троюродная сестра Тамара ставит сковородку на донце. Я попросила его забрать. Тамара сказала, что это все равно подставка, которая "нам не нужна", – рассказывает Оксана. Оксана передала донце в музей, который создавала Ирина Ильина на базе местной школы: расшитые золотным шитьем и обнаруженные дома вещи приносили школьники, учителя и местные жители. – Одна из учительниц принесла нам два повойника – это такие традиционные женские праздничные головные уборы. Один из них требовал большой реставрации. Мы его разобрали и стали изучать технологию. Вышитое донце этого повойника было проклеено картоном, и на нем карандашом было написано: два рубля с полтиной Катерины Г-ной. Это значит, что донце продавалось на ярмарках по такой цене и было куплено и вшито в головной убор. Тот повойник, который требовал реставрации, починить так и не удалось. Но в итоге именно благодаря ему я потихонечку стала учить золотному шитью школьников на уроках технологии. А потом меня позвали с моим музеем в Центр поморской культуры. И теперь музей-мастерская "Рукоделие Поморья" существует на его базе, – рассказывает Ильина. В Карелии мастериц, которые из поколения в поколение передавали бы навыки золотного шитья, уже нет. – Мы нашли Устав сумско-посадской школы кройки и шитья 1916 года и инструкцию поморского музея местных образцов, местных женских рукоделий 1915 года. Там написано, что цель курсов – содействие поднятию среди местного женского населения кустарного производства вышивок и золотошвейного дела. Значит, тогда эти курсы были направлены на то, чтобы последние из мастериц могли научить молодежь. Эти курсы просуществовали в Сумском Посаде и в Беломорске очень недолго. После революции 1917 года золотное шитье прекратилось и заглохло. И мода изменилась, и условия жизни и быта. Народ стал одеваться не в традиционную одежду, а в так называемую городскую. Но тут надо знать характер поморов. По случаю какого-то праздника они все равно доставали и надевали на себя традиционный костюм. Фотографироваться было модно, для фотографирования надевали эти традиционные головные уборы с золотным шитьем. То есть это искусство по факту умирало до середины 20-го века. И вот теперь появились мы со своими курсами, которые открылись ровно через сто лет после последнего документального упоминания золотного шитья – в 2016 году. И сейчас из их выпускниц мы уже образовали клуб поморских золотошвей, который собирается примерно раз в неделю. Человек семь-восемь в нем – это уже постоянные мастерицы, – говорит Ильина. От области к области техника золотного шитья отличается технологией и узорами. В большинстве случаев изделия с золотным шитьем использовали раньше для праздников. – Изначально вышивка появилась в крае благодаря мастерству белянок (вышивальщиц. – СР) из Лексинского монастыря. Он существовал в 17-м веке, и белянки в зимнее время года были к таким работам сильно привязаны – они готовили к ярмаркам очень много товара. И на шуньгской, сорокской, маргаритинской ярмарках продавали большое количество так называемых кружков – вышитых донцев. А потом, когда монастырей не стало, белянкам стало негде жить, и они разбрелись по прибрежным селам. За то, что им предоставили кров, одежду, пропитание, они могли научить хозяйку или дочку своему мастерству. Таким образом это мастерство и перешло в быт. Я думаю, о том, чтобы украшать повседневную одежду золотным шитьем, речи даже не шло, – рассуждает Ильина. – При этом предметы с золотным шитьем дома сохранились у многих дома? – Еще как сохранились! Например, в Сумском Посаде (село в Карелии) есть фольклорные группы, которые на выступления обязательно надевают то, что из сундуков достают. Мне кажется, нигде не сохранился так хорошо традиционный костюм, как на Русском Севере. И здесь он не превращался в "клюкву" или, как говорят, "сценический костюм". Здесь он так и остался народным. Поморцы его надевают с горделивым достоинством. Я рада, что музеи вовремя собрали многое в фонды и что это хранится в достойном виде. Но не все увезли, не все собрали. У людей еще что-то осталось. Люди часто отзываются: "А у нас в семье тоже есть". Я им говорю: "Разрешите хотя бы сфотографировать!" И мы публикуем эти предметы с легендой, с историей: где они бытовали, в каких условиях, кто был их последней хозяйкой, кто бережно хранит. Наиболее ценные предметы, которые нам дарят, например, с речным жемчугом, я сдаю в наш государственный беломорский краеведческий музей. Остальные – сама сохраняю. Золотное шитье живет не только на севере. Не прекращал, например, существование золотошвейный промысел и в городе Торжок. На северо-западе России тоже было несколько центров золотного шитья, например знаменитые строгановские мастерские в Архангельской области. Судя по платежным документам с ярмарок, очень много золотошвейных изделий увозилось в Норвегию, в Финляндию, в Данию, в Англию. Золотное шитье изначально предусматривает использование дорогих материалов – бархата, замши, искусственной замши, сукна. Стоят повойники от 10 тысяч рублей. – Это очень дешево, но мы вынуждены сдерживать наши цены, чтобы заинтересовать публику, – говорит Ильина. – Текстиль и нити мы покупаем не только российские. В свое время мы с удовольствием покупали немецкие нити, но их больше нет из-за санкций. Покупали индийские нитки, турецкие. Хорошо, что есть Денисовский завод в Подмосковье, который специализируется на продукции для военной промышленности – погонах, кокардах, петлицах для офицерской формы. К счастью, наши "импортные" запасы еще не кончились. У нас есть склад, и мы им пока пользуемся. Ильина с мастерицами проводили мастер-классы и за границей. – Были мастер-классы в Финляндии, Беломорск – побратим финского Хаапавеси, и мы часто ездили туда с дружественными визитами. Делали мы мастер-классы и в другом финском городе – Хаапаярви. Они были достаточно востребованными, – говорит Ильина. – Еще мы делали мастер-классы в Тюбингене – в Германии, в Санта-Фе – в Штатах… Все в рамках каких-то проектов и программ. Но теперь этого ничего нет.