Паскевич и Шевченко: пересечения – в книге и на Арале
Малороссийский генерал-фельдмаршал и малороссийский малевальник были современниками, правда, первый считал себя русским, а второй – невесть кем.
Паскевич был одним из первых военных героев империи и после 1917 года был забыт. Шевченко при жизни был кумиром сект самостийников, а после 1917 года превращён в идол нации.
Скорее всего, они опосредованно знали друг о друге, хотя новые украинские мифы связывают Паскевича с Шевченко: первый якобы норовил отправить второго в Сибирь или на Кавказ. В то же время украинские СМИ распространяют сплетню, что Шевченко «отзывался о генерал-адъютанте, генерал-фельдмаршале графе Эриванском и светлейшем князе Варшавском Паскевиче не очень лестно. Графа, а вместе с ним и всех остальных подданных Российской империи земляков-аристократов Кобзарь считал обрусевшим «панством», чей секрет достатка кроется в аристократическом происхождении». При этом Паскевич был явно не из аристократов.
Очередная попытка связать несвязуемое относится к разгрому Кирилло-Мефодиевского братства, двух членов которого – Пантелеймона Кулиша и Василия Белозерского – арестовали в 1847 году в Варшаве, где Наместником служил Иван Фёдорович Паскевич.
Но каким боком тут Шевченко?
Тем не менее «точка пересечения» имелась.
В 1844 году с лёгкой руки издателя К. Жернакова в Санкт-Петербурге увидела свет книга Н. Полевого «Русские полководцы или жизнь и подвиги российских полководцев, от времен императора Петра Великого до царствования императора Николая I», состоящая из 12 портретов (гравюр) известных военно-политических личностей: Пётр Великий, Борис Петрович Шереметев, Александр Данилович Меншиков, Бурхард Кристоф Миних, Пётр Алексеевич Румянцев, Григорий Александрович Потёмкин, Александр Васильевич Суворов, Михаил Илларионович Кутузов, Михаил Богданович Барклай де Толли, Пётр Христианович Витгенштейн, Иван Иванович Дибич и Иван Фёдорович Паскевич.
2 октября 1845 года имперский Цензурный комитет выдал разрешение книги в печать.
В предисловии указано, что: «Портреты рисованные известным художником, Т.Г.Шевченко, и... сняты с известных оригиналов, хранящихся у потомков Русских полководцев, в Зимнем дворце русских царей и в общественных заведениях». То есть, без всякого сомнения, Шевченко был мастером копии, равно как и мастером линогравюры.
Откуда конкретно копировал Шевченко портрет Паскевича и других, пока неизвестно, хотя ему удалось достичь собственной стильной унификации. Многие исследователи жизни Паскевича указывают на то, что «шевченковский» портрет – один из лучших.
Оригиналы портретов Шевченко не нашли, как указывают сегодня, сохранившиеся изображения – это гравюры англичанина Джона-Генри Робинсона, также слушателя Петербургской академии художеств.
Виссарион Григорьевич Белинский, которого сложно назвать «симпатиком» Шевченко, отметил в своей рецензии на книгу «Русские полководцы…»: «Издание книги соответствует характеру "предприятия", т. е. оно прекрасно и оригинально… Портреты очень хорошие по отделке и, должно быть, очень сходны с теми, с которых сняты».
О мастерстве гравюриста говорилось и в Отчёте Художественного комитета по изданию его художественных произведений в том же 1844 году: «Г[осподин] Шевченко доказал, что приложенные о нем попечения Общества не потеряны. Издание отличается немалыми достоинствами. Рисунки начерчены и выгравированы на меди (a l’eau forte) самим автором, смелою рукою. В них обнаруживается оригинальность, замысловатость, наблюдательность, эффекты освещения и выразительность».
Словом, Тарас Григорьевич постарался и выдал отличный продукт, получив за него неплохой гонорар. Для художника, а Шевченко в то время еще не занимал должность идола украинской нации, такой способ заработка был явлением нормальным. Но факт того, что Кобзарь рисовал «катов украинцев», явно тревожил свидомые мозги. Видимо, потому и появился документ, который «объяснял», с чего вдруг несломленный и не покорившийся царскому режиму Шевченко рисовал царей и русских героев и сотрудничал с российской агитационной машиной.
Сам Тарас отмолчался, зато высказался его брат Варфоломей Шевченко, написавший «Споминки про Тараса Григоровича Шевченка». Смысл изложения таков. Тарас рассказал брату, что изначально дружил и выпивал с люмпенами, пока не решил стать студентом. Сдав экзамен, по личному признанию Кобзаря, он пил два месяца. Пьянка закончилась тем, что к Шевченко пришли приказчики, требующие выплат по счетам, и хозяйка – за долгом «за 2 месяца за квартиру, харчи и прачку», намекнувшая: «Либо давайте деньги, либо даже не знаю, что с вами делать!» Шевченко попросил отсрочки, размышляя, как ему жить дальше. «Тілько що це думаю, приходить до мене Полевой і каже, що він гадає видати «двенадцать русских полководцев», то щоб я намалював йому портрети їх. Зрадів я, думаю: «правду люди кажуть: „голий – ох! а за голим бог“. Умовились ми з Полєвим, він дав мені завдатку, оцими грішми я й визволився з пригоди; та з того часу й зарікся, щоб раз у раз хазяйці платити попереду за місяць, бо добре знав, що в мене ніколи в кишені гроші не задержаться».
Как говорится, рисовал великих россиян Шевченко исключительно из великой ненависти… Из этой же ненависти современные нацики разбили единственную на Украине памятную доску Паскевичу, на которой как раз работа Шевченко.
Иван Фёдорович и Тарас Григорьевич пересеклись ещё раз, и пересечение это весьма любопытно.
На старой карте британских разведчиков тогда ещё не высыхающего Северного Арала отчетливо виден залив Паскевича – самый большой залив этого региона озера.
Залив был открыт и описан в 1849 году экспедицией лейтенанта Алексея Ивановича Бутакова на специально построеной шхуне «Константин». Штатным рисовальщиком эскизов местности в экспедиции был ссыльный Тарас Шевченко.
Первое название этому заливу, кстати, до сих пор не высохшему, было дано в честь генерал-фельдмаршала Ивана Фёдоровича Паскевича.
Позже, в 1961 году, когда уже высыхающее море детально исследовала экспедиция Л. Берга, вдруг «нашли политическую ошибку» и залив переименовали по фамилии одного из его «первооткрывателей» – Тараса Шевченко... Такие вот пересечения…