100 рублей золотом за невесту, спасение на Валааме и другие перипетии в жизни «волшебника света» Архипа Куинджи.
Архип Куинджи - натура гениальная и самобытная, человек-легенда, жизнь которого заслуживает безмерного уважения, написания романов и хроник, создания фильмов... и не только документальных. Он - воистину герой своего времени и кузнец своей судьбы. Безнадежно нищий и баснословно богатый - он всего себя посвятил искусству, одной единственной женщине, благотворительности и любви ко всему живому.
«... Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим
Учителем жизни... Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его»… - писал о своем учителе Николай Рерих. И если уж говорить, что человек - кузнец своего счастья и судьбы, то к Архипу Ивановичу это относится в полной мере. «Сам-один» - вот девиз и формула всего его творчества, как и всей жизни...
Загадки и провидения судьбы
Все, что связано с рождением и происхождением фамилии художника выглядит до сих пор весьма загадочно. Архип Иванович Куинджи родился в январе месяце в городе Мариуполь, что на Азовском море. Только вот какого года и поныне достоверно не известно, так как в его личном архиве было найдено три паспорта: в одном из которых годом рождения указан 1841 год, во втором — 1842, ну а в третьем — 1843.
Не все так просто оказалось и с фамилией. Его отец был обрусевшим греком Иваном Еменджи, о чем была сделана запись в метрике Архипа. С турецкого «Еменджи» это - «трудовой человек». Но младенцу благодаря работнику канцелярии с непонятных соображений почему-то досталась фамилия деда-ювелира «Куюмджи», которая была вписана в мертику новорожденного в неправильной транскрипции. К слову фамилия деда в переводе с того же турецкого означала «золотых дел мастер». Вот так провидением судьбы Архип стал Куинджи.
Рано осиротевший мальчик первое время жил у старшего брата, потом у тетки, где пас гусей. До десяти лет ему удалось лишь закончить несколько классов начальной греческой школы, а об приличном образовании даже речи не могло идти. Когда же Архип немного подрос, выполнял посильную работу при строительстве церкви, а позже служил у хлеботорговца-итальянца Аморетти «комнатным мальчиком».
В эти годы у подростка уже начал проявляться незаурядный талант к рисованию. Как-то гостивший у его хозяина торговец зерном, увидев рисунки Куинджи, подсоветовал ехать мальчишке в Феодосию к известному маринисту Ивану Айвазовскому и проситься к нему в ученики. И видимо совет доброго человека так зацепил Архипа, что тот, не раздумывая, отправляется в Крым пешком. Однако Айвазовский не разглядел в юном подростке божьей искры, а лишь доверил ему растирать краски. Вскоре Архип, разочаровавшись в своем учителе, ушел от него. Но первые уроки живописи он все же получил именно в Феодосии: родственник Айвазовского Адольф Фесслер стал первым наставником Куинджи. Немногим позже, вернувшись в Мариуполь, Куинджи стал работать ретушером у местного фотографа - не прошла зря наука, за которой ходил Архип в Крым, на родину своих предков.
В начале 1860-х годов он переехал в Петербург, мечтая поступить в Академию художеств, но после трёх неудачных попыток его взяли лишь вольнослушателем. Прилежным учеником Куинджи никак назвать было нельзя, он частенько пропускал уроки и не очень то стремился к выполнению академических заданий. Зато его творческие работы сразу привлекли внимание художников-передвижников Ильи Репина, Виктора Васнецова, Ивана Крамского. Они то и пригласили талантливого юношу в товарищество передвижных выставок, и тот сразу же бросил академию.
Парадоксально, но факт: сначала его не хотели принимать в академию, но через много лет академия пригласила Архипа Куинджи в ряды своих преподавателей.
Жизнь бедного художника постепенно налаживалась, его картины стали хорошо раскупаться, иногда даже раз в десять дороже нежели полотна известных живописцев.
Пройдет не так много времени и он станет известным и богатым.
Легендарная история любви художника
Именно первое чувство любви подвигло Куинджи отправиться в Петербург, чтобы стать знатным художником. Еще живя в Мариуполе и работая ретушером, 17-летний Куинджи влюбился в первый и последний раз в своей жизни. Юная гречанка Вера Кетчерджи завладела сердцем юноши. Но о том, чтобы посвататься нищему сироте к дочери богатого купца не могло быть и речи – необходимо было совершить нечто невероятное, чтобы добиться ее руки. И добьется... Правда не сразу, пройдет почти семнадцать лет, прежде чем Архип Иванович женится на своей Вере.
Существовала вполне достоверная легенда, будто бы отец Веры, который не горел желанием отдавать свою дочь за голодранца, поставил Куинджи условие: принесёшь сто рублей золотом – Вера твоя. Через три года Архип вернулся из Петербурга с деньгами, но весь его вид говорил о том, какой ценой достались эти золотые незадачливому жениху. Отец Веры и на этот раз отказал молодому человеку, аргументировав тем, что нужно стать обеспеченным, а не экономить на каждом куске хлеба.
Девушку же отец пытался уговорить найти себе лучшего избранника. Однако все его старания не увенчались успехом: «Если не за Архипа, то только в монастырь», – отвечала дочь. А Архипу Вера пообещала ждать столько, сколько будет нужно. И ждала...
И когда наконец Архип Иванович смог добиться в жизни и славы, и признания, и обеспеченности - они поженились. В свадебное путешествие молодые, имея большой выбор, отправились ни куда нибудь, а на святой остров Валаам. Однако это путешествие чуть было не стоило молодым супругам жизни. Попав в страшный шторм, корабль потерпел крушение. И лишь немногим, в том числе чете Куинджи, удалось спастись. Чудом оказавшись с женой в шлюпке, Архип греб до берега, что было мочи в его сильных руках. Как всегда, помогли жажда жизни, упорство и провидение судьбы.
А потом он скажет жене: «Знаешь, Верочка, я все думаю: ведь не зря же Господь сохранил нам жизни. Это явный знак: мы должны направить все силы на благие дела». На что Верочка ему ответит: «Нам вдвоем много не надо. Ко всяким бриллиантам и нарядам я равнодушна. Готовить и стирать обучусь — зачем тратиться на прислугу? А деньгами ты и ученикам своим поможешь, и другим нуждающимся».
Так оно и случилось... На своё питание они тратили ежедневно ничтожную малую сумму в пятьдесят копеек, немного денег уходило на краски, кисти, холсты и мастерскую. Прислугу, кроме единственного дворника, супруги также не держали. Жили очень скромно, зато очень счастливо. Самая дорогая вещь в их квартирке было фортепиано, на котором играла Вера Леонтьевна. Когда она садилась музицировать, Архип Иванович брался за скрипку – их дуэт был слышен на всю округу.
А все свое огромное состояние от продажи картин Архип Куинджи тратил на талантливых учеников, отправлял их учиться за границу, больным он оплачивал поездки на лечебные курорты. Помогал безвозмездно всякому, кто попадал в беду. Архип Иванович был святым человеком со светлой душой и благородным сердцем. Накопив сто тысяч рублей, Архип Иванович внес их в Академию, чтобы проценты с этих денег шли на поощрение талантливых учеников. Всю свою жизнь помнил Куинжди как тяжело пробиться молодому таланту, и как в свое время Айвазовский не был благосклонен к бедному мальчишке из Мариуполя.
Слабость художника
Была у Архипа Ивановича страсть, над которой частенько любили пошутить, а то и съязвить петербургские карикатуристы. Ежедневно в полдень, по звуку артиллерийской пушки Петропавловской крепости, Куинджи выходил на крышу своего дома и начинал кормить с рук птиц, слетавшихся заблаговременно со всей округи. Они буквально облепляли своего кормильца с головы до ног. Это было завораживающее зрелище: седой коренастый мужчина, сияющий весь от счастья делился своим хлебом насущным, доставшийся ему нелегким трудом, с пернатой братией. Немало средств уходило на такую кормежку для любимцев. Покупал художник и крупу, и хлеб, и мясо для ворон, и оказывал первую медицинскую помощь раненым птицам. Он тащил в дом всех пострадавших от холода и травм, отогревал, выхаживал и отпускал на волю. Однажды он склеил поврежденное крыло бабочке-крапивнице, и та благополучно улетела...
У живописца была особая любовь и к растениям. Куинджи старался не топтать траву, избегал случайно раздавить жука, гусеницу или того же муравья. Архип Иванович также трепетно относился и к людям, раздавая деньги всем нуждающимся. И, как правило, он свои благодеяния делал так, что человек и не знал, откуда пришла помощь. Щедрость его души не имела границ. Нажитое своим трудом и личными лишениями миллионное состояние Архип Иванович в последние годы жизни завещал созданному им независимому Обществу художников.
Затворничество
К сорока годам, взойдя на самую вершину славы и имея огромнейший интерес к своей персоне и своим творениям, Архип Иванович внезапно "замолкает". Нет больше нашумевших выставок Куинджи. Ни одно полотно художника не выставляется в продажу. Он на двадцать лет заточается в своей мастерской и втайне даже от ближайших учеников и друзей начинает новые поиски и всецело отдается работе. А многочисленные почитатели, в недоумении начали поговаривать, что он полностью исписался, выдохся как художник.
Но как же они ошибались. Ни дарование, ни желание творить никуда не исчезли. Куинджи успел создать огромное количество живописных и графических работ, которые оценили после его смерти в полмиллиона рублей, чего вполне по тем временам хватило бы на оценку художественного наследия не одного десятка популярных художников. За последние долгие годы единственными зрителями были Господь и любимая жена Вера.
Крым - пристанище художника
Крым был исторической родиной Архипа Куинджи. Его предки были греками, которых по указу Екатериной II переселили с Крымского полуострова в Приазовье. Именно здесь делал первые и последние шаги в большом искусстве живописец.
В последние годы жизни каждое лето Архип Куинджи с женой уезжали из Петербурга на Крымское побережье, где когда-то приобрели посёлок Кикенеиз с участком земли с километровой полосой пляжа. Там они жили очень скромно в разборном домике на живописном склоне холма с видом на море. Куинджи был очарован удивительной природой Крыма, которую, экспериментируя с цветовой гаммой и световоздушной средой, запечатлевал в своих пейзажах.
Художник немало путешествовал по суровому русскому Северу, Кавказу, Украине, привозя с поездок множество эскизов набросков, готовых полотен. В его художественном наследии есть серии работ, посвященные этим удивительным местам.
Последняя выставка гениального мастера
На рубеже столетий в 1901 году Куинджи, поддавшись на уговоры друзей и учеников, нарушил свое затворничество и показал им несколько последних полотен, в том числе и знаменитую работу «Христос в Гефсиманском саду». Вскоре была организована последняя публичная выставка при жизни художника, о нем снова вспомнили и заговорили. Были как и лестные отзывы, так и критические замечания. Но после экспозиции никто уже не видел его новых картин. Последовали еще десять лет молчания.
Это десятилетие жизни ознаменовалось для Куинджи созданием таких шедевров как «Радуга», «Красный закат» и «Ночное». В последней картине соединились воспоминания художника о детстве и пристрастие к созерцанию ночного неба. Ведь именно оно подняло художника на вершину славы.
У гениальности Куинджи было научное объяснение. Многие художники теряли покой, пытаясь повторить его палитру, достичь той достоверности, с которой Куинджи рисовал тени и свет. Говоря о картине «Украинская ночь», Крамской писал в письме Репину: «Я — совершенный дурак перед этой картиной. Я вижу, что самый свет на белой избе так верен, так верен, что моему глазу так же утомительно смотреть на него, как на живую действительность: через пять минут у меня глазу больно, я отворачиваюсь, закрываю глаза и не хочу больше смотреть».
Между тем, секрет «куинджевских красок» был проще, чем казался. Однажды Куинджи (преподававший в то время в Академии художеств) пригласил в класс своего приятеля — Дмитрия Менделеева. И тот принес прибор, позволяющий оценить чувствительность глаза к цветовым оттенкам. Куинджи сильно опередил по этому показателю своих молодых студентов. Он видел иначе. Не в плане творческой позиции, а в самом буквальном физиологическом смысле.
Летом 1910 года, находясь в Крыму, Куинджи неожиданно подхватил воспаление легких. Жена решила перевезти мужа в Санкт-Петербург, но надежда на выздоровление таяла с каждым днем. Положение усугубило больное сердце художника. Он ушел в вечность, оставив после себя светлую память и огромное творческое наследие.
Вера Лаврентьевна пережила мужа на десять лет и умерла в 1920 году в Петрограде от голода. И лишь об одном она жалела всю жизнь, что Бог не дал им с Архипом детей.
А ведь и вправду говорят: невозможно по-настоящему понять картины художника, не вникнув поглубже в него как человека, в его жизнь...
Многие современники действительно не понимали живопись Куинджи, и нередко упрекали художника за неоправданную феерию ярких красок, с помощью которых он передавал колорит картины, необычные моменты освещения, создавая эффект свечения красок. И к большому сожалению, спустя век, многие полотна Архипа Куинджи потеряли свой первозданный вид. Виной тому - все те же краски, химический состав которых не выдержал испытание временем. От этого пострадали не только работы Куинджи, а и произведения других мастеров живописи.
«Лунная ночь на Днепре»
Полотно «Лунная ночь на Днепре» было создано в 1880 году, вскоре после разрыва Архипа Куинджи с Товариществом передвижных художественных выставок (ТПХВ), поводом для которого послужила анонимная статья, содержавшая резкую критику пейзажей Куинджи.
Во время работы над картиной «Лунная ночь на Днепре» Куинджи приглашал в свою мастерскую (расположенную на Малом проспекте Васильевского острова) друзей и знакомых для того, чтобы проверить на них силу воздействия полотна. Ещё до окончания работы мастерскую посетили такие известные люди, как писатель Иван Тургенев, поэт Яков Полонский, химик Дмитрий Менделеев, художники Иван Крамской и Павел Чистяков. Тургенев, приехавший в Россию из Франции и проживший там пять месяцев в первой половине 1880 года, был одним из первых, кто увидел новое полотно Куинджи, и, по свидетельству Якова Полонского, «пришёл [от него] в восторг».
Сам же Полонский, задаваясь вопросом, картина ли это или действительность, писал: «В золотой раме или в открытое окно видели мы этот месяц, эти облака, эту тёмную даль, эти „дрожащие огни печальных деревень“ и эти переливы света, это серебристое отражение месяца в струях Днепра, огибающего даль, эту поэтическую, тихую, величавую ночь».
Художник Иван Крамской в письме к журналисту и издателю Алексею Суворину от 15 ноября 1880 года подробно рассказывал о впечатлении, произведённом на него картиной Куинджи, и писал, что «его „Ночь на Днепре“ вся наполнена действительным светом и воздухом, его река действительно совершает своё течение и небо — настоящее бездонное и глубокое». По словам Крамского, при первом знакомстве с полотном он «не мог отделаться от физиологического раздражения в глазу, как бы от действительного света», и это чувство возникало у него всякий раз, когда он опять видел картину, попутно принося «наслаждение ночью, фантастическим светом и воздухом».
Сам Суворин тоже чрезвычайно высоко оценивал полотно Куинджи. Он писал, что «Ночь на Днепре» — это не просто движение живописи вперёд, а огромный скачок. Он отмечал «невиданное ещё нигде могущество красок» и волшебное впечатление, будто бы это не картина, а сама природа в миниатюре, перенесённая художником на полотно. По словам Суворина, в этом произведении всё выглядит, как в действительности: настоящая луна, которая действительно светит, и настоящая река, которая светится и блестит; так что, вглядываясь в эту рябь, зритель почти угадывает, в какую сторону несёт свои воды Днепр; «тени, полутени, огни, воздух, чуть заметный пар — всё это передано так, что удивляешься, как могли краски это передать».