«Россия всегда была в числе передовых стран в генетике»
Российские ученые делают серьезные успехи в генетике, иммунохимии и других сферах биомедицины. В частности, создают уникальные методики борьбы с болезнью Альцгеймера, новые противоопухолевые препараты и системы доставки лекарств. Об этом, а также о том, что академия наук еще в 2008 году призвала начать изучение штаммов коронавируса, а также о готовности к новым эпидемиям в интервью «Известиям» рассказал заместитель президента РАН, председатель научного совета РАН «Науки о жизни», д.м.н., академик РАН Владимир Чехонин.
«Еще в 2008 году вставал вопрос о финансировании исследований коронавирусов»
— Владимир Павлович, пандемия показала, что без медицинской науки сейчас никуда и быть защищенными на биологических фронтах крайне важно для любого государства. Какие выводы из этой ситуации были сделаны?
— Любые такие эксцессы, которые происходят в обществе, будь то эпидемии прошлого — испанки, холеры, чумы, — всегда оказывали позитивное влияние на развитие фундаментальной и прикладной медицины. Я совершенно уверен в том, что эпидемия COVID-19 внесла очень серьезный вклад в развитие науки, прежде всего в разработку вакцин различного уровня. А что такое разработка вакцин современного типа на основе ДНК или РНК, аденовирусных векторов? Это ведь не что иное, как развитие молекулярной биологии.
Многое почерпнули из-за этой инфекции и наши клиницисты. Они тоже впервые встретились с такой вирусной пневмонией. Естественно, медики набрали много для борьбы с некоторыми ее проявлениями, например с цитокиновым штормом.
Такие события дорого стоят для общества. Колоссальное количество людей в мире погибло от этой инфекции. Но много дало это и в плане развития фундаментальных и прикладных аспектов биомедицины.
— За период пандемии люди научились бояться новых инфекций. Минувшей зимой в СМИ было много новостей про опасную китайскую пневмонию, которая поражает детей и вызвана микоплазмой. На ваш взгляд, у страха глаза велики или всё же есть реальная новая угроза?
— Вопрос заключается только в одном. В 2008 году, еще за 10 лет до появления SARS-CoV-2, в Российской академии меднаук (РАМН) вставал вопрос о финансировании исследований коронавирусов. Мы уже обращали внимание специалистов на то, что этим надо заниматься. И тогда эти исследования под руководством академика Львова начались в Институте вирусологии имени Жданова. Именно там именно [Денис] Лагунов (разработчик вакцины «Спутник V») набирал свой опыт работы с подобными конструкциями. Понимаете? Поэтому очень важно предвидеть, как будет развиваться окружающая среда, как будет в ней развиваться тот или иной инфекционный потенциал.
Если говорить о микоплазме, то она относится к колоссальной нише инфекций — молликутов (микоплазма переводится как mollicutes — класс бактерий, одноклеточных микроорганизмов, не имеющих клеточной стенки, которые были открыты при изучении плевропневмонии у коров). И естественно, в этом аспекте крайне важно не наплевательски к этому относиться, изучать все эти явления. Преувеличивать опасность этой болезни сейчас не стоит, но серьезно относиться к ней надо.
— Если вернуться к новым вакцинам и препаратам, возможно ли в ближайшем будущем отказаться от испытаний на животных и насколько это необходимо?
— Основания отказываться появятся тогда, когда будут адекватные системы моделирования не на животных, а на клетках или на каких-то других структурах. Тогда случится переход, но на сегодняшний день это абсолютно неактуальный вопрос. Потому что ученые не должны на этом строить себе баррикады. Мы испытываем ведь не просто так, а исключительно для того, чтобы решать проблемы людей в нашем обществе. Поэтому о чем мы говорим? Конечно, если надо, нужно испытывать на животных. Столько, сколько необходимо для того, чтобы не иметь проблем среди популяции людей.
«Развитие науки определяется ее финансированием»
— Сегодня в науке ставка делается на молодых ученых. Вы приняли участие в форуме «Медицина молодая», который прошел в конце 2023 года. Какие передовые разработки вам кажутся наиболее интересными?
— Я бы отметил работу из Казани. Она касалась создания пегилированных липосом (модифицированных белков) для лечения болезни Паркинсона. Очень интересное направление, таким образом изучается возможность создания контейнерных систем, позволяющих транспортировать лекарственные препараты, в значительной степени снижая их действующие концентрации. Кроме этого, не могу не отметить работу по сахарному диабету — одной из тяжелейших проблем современного общества. Для изучения патологии сотрудник НМИЦ эндокринологии предложил так называемое сингл-селл-секвенирование (прочтение геномной последовательности с возможностью визуализации пространственного положения нуклеиновых кислот внутри или вне клетки. — «Известия»), и это очень перспективно.
Третье направление, которое нельзя не отметить, — это работа сотрудника Уральского медицинского университета, который занимался вопросами, связанными с изучением малоинтерферирующих РНК — принципиально новых молекул, которые являются очень серьезными лекарственными препаратами будущего. Можно создавать противоопухолевые препараты на этой платформе.
И четвертое направление, на которое хотелось бы обратить внимание, — это работа, связанная с сохранением и развитием научного наследия выдающегося российского ученого — академика Владимира Петровича Филатова. Речь о работе сотрудника Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова из Санкт-Петербурга, который представил тканеинженерный продукт из бесклеточной пуповины человека для стимуляции заживления обширных и глубоких ран.
Это очень важное направление для развития. В свое время Владимир Петрович Филатов сформировал уникальную школу, фундаментальные исследования которой были успешно внедрены в практику в период Великой Отечественной войны. Была создана платформа для лечения целого ряда раневых поражений наших бойцов, что сыграло огромную роль в возвращении более чем 74% наших раненых солдат в строй. И в этом была колоссальная заслуга академика Филатова и его школы. Замечательно, что российские молодые ученые продолжают развивать научное наследие Владимира Петровича.
— На последнем Конгрессе молодых ученых президент говорил, что судьбоносные преимущества странам обещает развитие генетики. А как развиваются и внедряются эти технологии у нас, если сравнивать с другими странами?
— Изначально Россия была в числе передовых стран в генетике. Естественно, в настоящее время развитие науки определяется ее финансированием. Как бы ни готовы были ученые работать с максимальной самоотдачей, без вложения соответствующих средств больших успехов добиться крайне сложно.
Могу сказать, что мы достаточно плотно и глубоко анализируем то, что делается на Западе, и отбираем наиболее перспективные направления. В области генетических исследований я хочу отметить программу, которую возглавляет Курчатовский институт под руководством Михаила Ковальчука. Они способны на сегодняшний день ответить на все наиболее значимые вызовы, которые может привнести генетическая наука в общую биомедицину будущего.
— Ваша непосредственная сфера интересов — это нейробиология и иммунохимия. Какие направления в этих областях в РФ развиваются активнее всего?
— Иммунохимия — это базовая наука. Без нее невозможно было бы решить проблемы даже борьбы с COVID-19, потому что и определение того же самого вируса, и определение антител — всё сплошная иммунохимия.
Что касается нейробиологии, то это наука будущего. Сегодня у нас нейробиологическое десятилетие, и мы знаем колоссальные проблемы, с которыми сталкивалось человечество в медицине, которая изучает именно эти аспекты, связанные с заболеваниями людей в области. И здесь мы делаем всё необходимое для того, чтобы по крайней мере не отставать от ведущих стран.
— Одна из актуальных нерешенных научных задач нейробиологии — поиск способов лечения и предупреждения нейродегенеративных заболеваний. На каком этапе находится современная наука?
— Одна из проблем — это болезнь Альцгеймера. Возрастные нейродегенерации, которые всё чаще и чаще поражают людей и делают их инвалидами общества, требуют колоссальных финансов для того, чтобы сопровождать пациентов, которые лишены адекватной способности ухаживать за собой. И вот здесь как раз очень хотелось бы отметить достижения Российской академии наук, в частности Института молекулярной биологии имени Энгельгардта и профессора, члена-корреспондента РАН Владимира Миткевича. Он создал подходы для того, чтобы на основе соответствующих препаратов создать условия, в которых структура, активно отмеченная при некоторых формах болезни Альцгеймера, использовалась как лекарственный препарат на более высоком уровне. Его исследования достаточно хорошо цитируются в мире, и ими гордится российская наука.
— В целом каково сейчас положение медицинской науки в системе российского здравоохранения? Есть ли у РАН какие-то планы относительно ускорения внедрения перспективных разработок?
— На сегодняшний день основополагающая функция для РАН — это проведение научной экспертизы. Отделение медицинских наук проводит экспертизу более 14–15 тыс. проектов ежегодно и делает это достаточно квалифицированно. Российская академия не имеет сегодня своих институтов, которые она бы финансировала. Она занимается сугубо экспертной деятельностью. Поэтому, конечно же, роль РАН в этом направлении очень важна.
И мы понимаем, что развитие качества экспертизы — это, по сути дела, один из движущих моментов, которые помогут в ближайшее время бороться с новыми вызовами.
Что здесь негативного стоит отметить? То, что с определенного момента российское Министерство здравоохранения не финансирует фундаментальные разработки. Оно финансирует сугубо прикладные исследования, а фундаментальные, в общем-то, переданы Министерству образования и науки. Я не считаю, что это правильный подход. Такое знаковое, важнейшее министерство в плане обеспечения социальных аспектов развития общества должно иметь свой ресурс для финансирования фундаментальных исследований. Я думаю, что со временем будут предприняты шаги для того, чтобы решить этот вопрос.
— В феврале РАН исполнилось 300 лет. Какие планы у отделения медицинских наук?
— Для нас это большое событие. 300 лет назад Петр Великий создал основы, а великие люди, ученые, вывели российскую науку на передовой уровень. Мы все им благодарны.
Сегодня основная функция РАН, как я уже говорил чуть выше, это экспертиза. А также анализ, организация тех или иных научных направлений, глубокая проработка перспектив, стратегий развития науки. Это очень много. Ведь ученых, которые являются членами академии наук, не так уж много — всего 2 тыс. человек. Я считаю, что использовать их опыт, привлекать их к анализу, к экспертизе в полной мере необходимо. И они с удовольствием будут это делать.
Платформа РАН испытана годами и показала себя с лучшей стороны. Все перипетии развития человеческого общества в той или иной мере зависят, а порой определяются деятельностью современной науки. И я надеюсь, что Российская академия наук будет процветать и обогащать наше общество соответствующими достижениями, направленными на повышение потенциала страны и людей, которые живут в нашем обществе.