Коронавирус в оккупации. Как живет Луганск во время пандемии
Если бы вы попросили меня описать парой слов ситуацию в оккупированном Луганске с коронавирусом, мне хватило бы одного слова – никак.
Именно никак выглядит то, что будоражит весь мир и не сходит с первых строк новостных сайтов. О пандемии вируса в «республиканских» новостях не говорят ничего. Всей семьей мы следим за выпусками местных новостей. Доходит до абсурда, лента местных новостей выглядит так: такая-сякая Украина в который раз обстреляла Золотое запрещенными боеприпасами, разрушено и повреждено такое-то количество домов. Потом ведущая берет интервью у перепуганных местных жителей, которые на пальцах пытаются описать вид снарядов и показываются следы разрушений.
Дальше без всякого перехода показывают награждение почетными грамотами в филармонии коммунальщиков от «главы» «ЛНР» – красивые и нарядные люди получают поощрительные грамоты в свой адрес со сцены филармонии, сопровождаемые танцами и пением ее солистов. Минутой ранее испуганный человек рассказывал о том, что добирался в дом ползком во время обстрела, размазывая по чумазому лицу слезы. Контраст между сюжетами просто огромный – где-то трагедия и слезы, где-то почетные грамоты и танцы.
Дальше – больше. В «столице» проходит выставка «Последний поэт деревни» о творчестве Сергея Есенина. И среди всего прочего представлены редкие автографы поэта, которые не выставлялись больше нигде. Контраст между сюжетами вроде большого американского каньона – огромный. И, собственно, на этом все. Ни слова о коронавирусе. В заключении несколько слов критики в адрес действий Украины, как это здесь заведено – самое забавное из случившегося за несколько дней, вроде аварии или гибели людей по неосторожности.
Мы сами ишим новости и информацию, кто во что горазд. Я спросила у приятельницы, которая работает в аптеке, что инфекционное отделение 4-й городской больницы переполнено. Вся информация с чьих-то слов, что очень напоминает сплетни. Сама приятельница-фармацевт говорит о том, что в ее аптеке раскупили все маски и антисептические средства, осталась марля из которой на вопросы о масках она предлагает людям шить повязки самим, на что отклика не получает.
На днях аптечных работников познакомили с приказом о том, что из «республики» запрещен вывоз перевязочных материалов, что говорит о планах использовать их для изготовления масок. В унисон знакомому фармацевту вторит знакомый хирург, рассказывая о том, что на карантине содержатся приехавшие из Италии вахтовики, у которых обнаружили признаки вируса. Но каждая такая новость не вызывает ровным счетом никакого ажиотажа, потому что в сознании людей за пять лет произошел сдвиг – люди устали от страха и плохих новостей. Представьте, что все пять лет вас готовят к обострению боевых действий. Что с этим делать? Дома есть спички и свечи, немного масла и крупы. Но за пять лет не произошло ничего, и люди устали жить в страхе. Коронавирус для многих в градации личных страхов занимает меньшее место, чем страх быть убитым во время обстрела.
И еще один нюанс – для паники нужны средства. Нужны деньги, чтобы запасаться чем-то. У большинства людей в Луганске деньги есть только на то, чтобы с трудом дотягивать от зарплаты до зарплаты. И все. С каких средств запасаться чем-то на некий форс-мажорный случай, если многие живут предельно скромно, покупая только самое необходимое? Я знаю многих, кто просто пожимает плечами в разговорах о возможной угрозе вируса. Да, слышали, но бояться уже нет сил. Страх, оказывается, может быть перманентным, а не острым, и к нему тоже можно привыкнуть.
Во всех учебных заведениях образовательный процесс идет в совершенно штатном режиме. Никаких предостережений или масок, никакой информации от медицинского персонала, никаких буклетов или стенгазет. Первые три недели февраля был карантин по ОРВ во всех школах, сейчас идет обычная школьная жизнь, сопровождаемая множеством собраний, митингов, чествований ветеранов, сборов макулатуры, концертов и прочего, что очень богата «республика». Школьный медицинский работник, придя в класс, проверял детей на педикулез, но никак не на признаки вируса.
Из разговора с друзьями, я отмечаю совершенную пассивность и скорее ожидание чего-то как неизбежности. Подруга написала мне о том, что не боится вируса, потому что тестов и диагностического оборудования здесь нет, поэтому если и будут летальные случаи, их не смогут обозначить общим маркером заболевания. Согласна с ней полностью – статистика обращений к врачу показывает, что диагностика почти всегда происходит на глазок. Хорошо, если такой дедовский метод окажется безошибочным. Соседка-пенсионерка, обратившись к участковому с жалобами на боли в ухе, получила рекомендацию сделать сеточку из йода, врач ее даже не посмотрел. Собственно, еще одна местная тенденция отзываться о пожилых людях как об отжившей уже группе – пожили, хватит.
И я бы относилась к ситуации также легко, как и все вокруг. Никаких масок или чего-то еще мы не закупаем. Но мой ребенок совершенно неожиданно и без всякой преамбулы сказал: «Мама, я не хочу умирать от этого вируса». А это значит, что о проблеме нужно говорить, и замалчиванием мы ничего не решим.
Запись Коронавирус в оккупации. Как живет Луганск во время пандемии впервые появилась InfoResist.