Труба, Ильич да груда кирпичей. Как ивнянский сахарный стал заводом-призраком

Впервые у проходной сахарного завода с полуторавековой историей в Ивне я оказалась три года назад. Тогда с фасада заводоуправления на нас поглядывал красно-оранжевый Ленин, здание заводоуправления и корпуса за проходной внешне были вполне целыми. Завод не работал уже пять лет, но окна были целы, двери – на замках, у проходной – собака на цепи. Сейчас за воротами проходной нас встретила пустота.Только Ленин и остаётся. Трёхэтажное производственное здание середины прошлого века стало небольшими кучками кирпичей, а бывший заводской клуб – большой кучей. Мужчина в бушлате ходил по ней, высматривая кирпичи поцелее.«Приехали про завод писать, а завода‑то нет», – развела я руками. . Незнакомец услышал меня и откликнулся. «Вон, труба осталась, – махнул он в сторону. – Был завод, но сравняли его. Всё, всё развалили. Это разберём, кто знает, что здесь будет… Я попросил кирпичей, сказали – забирай». . Чуть далее у костра сидели суровые мужчины в камуфляжных бушлатах.— Зачем он нужен, завод тот? Налог, знаете отсюда какой? Вон кирпичный склад, видите, остался? 100 тысяч за него платят в год, а за это – махнул он рукой туда, где был производственный цех, – 3 млн в год платили налога. Собственником была администрация, ей передали в 2017 году. Я думаю, все неликвиды будут сломаны. — Тут что‑то построят?. — Спишут и всё, – пожал плечами собеседник.— Ленина тоже будете рушить?. — Нет, Ленин остаётся.. История с лестницей. Из самых первых построек на территории завода выглядывают из зарослей побеленные стены складов. Их почтенный возраст выдаёт красный обожжённый кирпич и округлая кладка над окнами. От одного склада остались только стены, другой ещё накрыт хлипкой крышей. Одиноко и глупо торчит посреди пустыря красно-белая заводская труба. Вокруг неё наворачивает круги шумный экскаватор. Прошагав по грязи, мы оказываемся в складе более позднего периода: бетонные фермы, широкие дверные проёмы, рассчитанные под грузовые автомобили. Жизнь ушла отсюда, хлопнув огромной створкой деревянной двери так, что та вывалилась и сейчас гниёт тут же, в пожухлой коричневой траве. С неба срывается мелкий снежок. Я стою, глядя на окрестности с ощущением пустоты. Опоздали. Как внуки, которые тянули с поездкой к деду, но, пока приехали, тот уже умер. Заметив мой фотоаппарат, у мужчин включается охранный инстинкт, и они начинают выгонять нас с открытой местности, угрожая вызвать администрацию. Самая короткая экскурсия по несуществующему больше заводу закончилась. Мы отправляемся на холм, рассчитывая снять пустырь с высоты. Поднимаемся по старой лестнице. Она здесь с 1930-х годов – крошится, но держится. В те времена рабочие спускались к заводу по склону. Говорят, однажды на стыке осени и зимы шла на работу молодая специалистка. Остановилась перед склоном и стоит. Подходит и директор завода Роман Держак: «Чего задумалась?» Та отвечает, что страшно ей по склону идти, скользко. Он кидает на землю свою кожаную папку, подворачивает полы пальто и съезжает на папке вниз, на ходу смеясь, чтобы и она спускалась так же. Как тогда на работу дошла специалистка – неизвестно, но говорят, что лестницу построили после того случая. В архиве краеведческого музея есть фотография Романа Держака 1938 года: полноватый мужчина в холщовых брюках и рубахе проводит заседание женсовета. В начале 1930-х завод можно было назвать градообразующим предприятием: в Ивне было 2 890 жителей, а на заводе трудилось 526. Он только-только восстановился после шести лет простоя (1920–1926). За год до войны предприятие выдавало всего 63 тонны сахара в сутки. Первый сахар Сохранился снимок и самого завода тех лет – с въездной аркой, на которой стояли ворота, снятые с въезда в имение графа Константина Клейнмихеля. Он владел этими землями до революции, после того как унаследовал их от четы Карамзиных, заправлявших имением в середине XIX века. Именно при них в Ивне выкопали каскад прудов и в 1853 году построили первый примитивный по нынешним меркам прессовый свеклосахарный завод. Он был вторым на нынешней территории Белгородской области после завода в Головчино.«Есть описание за 1862 год, где указано, что он один из лучших пяти сахзаводов Курской губернии», – говорит замдиректора районного краеведческого музея Сергей Шаповалов. . При Клейнмихеле завод модернизировали, сделав производство диффузным. Хотя и тогда практически всё делалось вручную. Постоянных работников на заводе было всего 15, а с сентября по февраль нанимали 350 мужчин и 16 женщин.В конце XIX века построили десятка два домов для специалистов на территории самого завода, на берегу пруда, и в центре современной Ивни. Некоторые сохранились и поныне, но перестроенные настолько, что опознать в них столетние строения невозможно. У Константина Клейнмихеля были серьёзные намерения. «В 1860-е годы от Москвы до Харькова проложили железную дорогу. Есть устное предание о том, что Клейнмихель собирался за свои деньги проложить линию от Обояни к заводу, – продолжает Сергей Шаповалов. – Путь пролегал и по соседскому имению Устимовича, с которым у Клейнмихеля были некие земельные споры. В отместку тот не дал разрешение на прокладку железной дороги. Она тут появилась, но гораздо позже и просуществовала недолго». . Константин Клейнмихель умер в 1912 году, у него было пятеро детей. Завод должен был унаследовать сын Владимир. Вникнуть в дела он не успел. Владимир выбрал армейскую стезю, и во время февральской революции 1917 года его и ещё двух офицеров с немецкими фамилиями убили собственные солдаты. После Октябрьской революции завод национализировали, дочери Клейнмихеля эмигрировали.«Есть сведения, что в годы Первой мировой войны один из цехов переоборудовании под выпуск гранат, – продолжает краевед. – С 1920 по 1926 год завод был на консервации – не действовал, а потом начал возрождаться». . Ворот с графскими вензелями давно нет, на их месте железные многократно крашенные синим ворота с буквами СЗЛ – сахарный завод имени Ленина. Ильич тут прописался ещё при жизни – в 1918-м.«Срочно, Москва, Ленину – Трудосахар и Главсахар. Шлём братский привет тебе, товарищ Ленин, поздравляем с великим годовым праздником победы труда над капиталом. Желая увековечить твой труд этому делу, Ивнянский завод постановили переименовать Ленинским. Трудосахар и Главсахар просим его утвердить. Трудящиеся завода», – ходатайство трудящихся удовлетворили, завод стал носить имя вождя и оставался таковым до 2009 года, когда был реорганизован в ООО «Ивнянский сахарник». . Сейчас в ёлочках серебристый Ленин по‑прежнему придерживает рукой лацкан пиджака и смотрит вдаль, не замечая увядших гвоздик под постаментом. Если ёлки спилят, он сможет взглянуть на того Ильича, что на фасаде, и перекинуться с ним парой фраз о победе коммунистического труда над капиталом. Диковинька. Железная дорога тут появилась в 1930-е годы, тоже при Держаке. От завода проложили узкоколейку к меловым разработкам до села Драгунка, в сторону Ракитного, и возили по ней мел и известняк, необходимые производству. «В народе её называли диковинькой, наверное, потому, что для людей это было в диковинку, – продолжает Сергей Шаповалов. – К осени 1943 года сделали ещё одну узкоколейку – к торфяным болотам недалеко от реки Псёл. Торф использовали на заводе как топливо». . Он показывает фотографию: на той самой узкоколейке рабочие и самодельная платформа для разгрузки угля и торфа, её сконструировал инженер завода Павловский. В войну завод частично эвакуировали в Башкирию, а частично оборудование закопали. Однако немцы быстро дознались, что где закопано, извлекли оборудование и осенью 1942 года запустили завод. Ивня была в оккупации недолго, к февралю 1943 года её уже освободили. На заводе оставался сахар, который немцы не успели вывезти. Часть раздали рабочим, часть отправили на нужды армии. «Механизм, вывезенный в Башкирию, там так и простоял незадействованным и после войны вернулся обратно. К осени 1943 года ежесуточно перерабатывали 191 тонну сырья, а всего изготовили 360 тонн, – зачитывает данные Сергей Евгеньевич. – А уже за следующий сезон произвели 2009 тонн сахара. . Узкоколейки разобрали в конце 1950-х за ненадобностью – завод тогда подключили к газопроводу. В то время завод пережил крупную модернизацию, тогда снесли несколько старых цехов и построили тот, который мы уже не застали. Одна витрина и две папки. «До 1990-х годов, наверное, каждая четвёртая семья в Ивне была связана с заводом, – продолжает Сергей Шаповалов. – Это было такое государство в государстве: своё обеспечение, медицинское обслуживание и очень мощный самодеятельный коллектив, который составлял конкуренцию районной культуре». . Он помнит, как в 1970–80-е с сентября и до конца производства завод давал по четыре гудка в день, отсчитывая начало и конец смен. Тогда завод работал в три смены, но ночью не гудели. И до самого его закрытия 1 сентября ознаменовывалось гудком – начало сезона.Уходил завод тяжело. Как и все старики, он трудно переносил перемены 1990-х, как и все заводы, остро нуждался в инвестициях на обновление устаревшей линии. Смена ни директоров, ни форм собственности не помогала преодолеть сложную ситуацию. В 2009 году завод попрощался с именем Ленина, впервые прошёл процедуру банкротства и стал «Ивнянским сахарником». Новый собственник Николай Батырев сделал ремонт, заключил договоры с поставщиками и в октябре 2010-го начал принимать свёклу. В СМИ прошла новость о том, что на предприятии 350 новых рабочих мест. Однако уже за первый год деятельности завод ушёл в минус на 21 млн рублей. В 2012-м новообразованное предприятие подало иск в Белгородский арбитражный суд о признании банкротом. За три года работы завод оброс долгами перед налоговой, соцфондом, поставщиками энергоносителей и работниками. Только за газ накопилось больше 14 млн рублей долга и больше 16 млн по зарплате. Решение о банкротстве созрело в феврале 2014 года . К тому моменту всё имущество было описано, поделено на четыре лота и частично распродано. Удалось продать транспорт, небольшие земельные участки и помещения. Основное же производственное здание нового владельца не обрело. С одной стороны, правильно избавляться от неликвидных активов и освобождать место под новые начинания. С другой – так странно: 160 лет истории и всё, что осталось от завода, умещается в одной музейной витрине: склянки из лаборатории, три синие кружки с надписями «сахар», «сироп», «жом», несколько десятков фотографий в двух пухлых папках. Неизвестное будущее. «Плюс от его закрытия в том, что экология наладилась, – рассуждает Сергей Шаповалов. – Раньше отходы сливались в Горячую канаву, она даже на гугл-картах так обозначена и идёт от завода к реке. По ней отработанные горячие воды текли в болота, где рассасывалась. В сезон был запашок», – признаётся он.. Сейчас на бывшем кагатном поле возводится жилой дом. Кучи свеженького песка за заводоуправлением и снующие грузовики говорят о больших планах и на территорию завода. На сайте департамента экономического развития она значится как перспективная инвестиционная площадка. Муниципальная собственность площадью 44,6 тыс. кв. м. Что здесь будет и правда ли, что неликвидное строение снесли из‑за высокого налога на недвижимость – об этом я спросила в администрации района. Оказалось, что там никто ничего не знает. «Не могу сказать, что там будет. Это депрессивная инвестиционная площадка, мы её предлагаем всем, но пока ничего. У меня нет данных, что там будет, и почему решили всё снести – тоже не могу сказать. По налогам ничего сказать не могу, не моя компетенция», – ответила начальник отдела экономического развития Наталья Позднякова и переадресовала к заму по строительству Андрею Панину. . Он оказался недоступен. Зато ответил замглавы района по АПК Анатолий Бабанин:«Я этим вопросом не занимаюсь. Я же занимаюсь только рекультивацией полей фильтрации, а это отношения к сносу зданий никакого не имеет», – сказал он и перенаправил к секретарю Совета безопасности Игорю Хлызину. . Тот рассказал:«Я не знаю, кто и что собирается строить, а демонтировали здания, которые были опасны для жителей и были в аварийном состоянии». . Игорь Хлызин подтвердил, что здания находились в муниципальной собственности, но дальнейшая судьба очищенной территории – вопрос не в его компетенции. …Если стройку начинают, значит, это кому‑нибудь нужно. Не исключено, что территория завода, закончив полуторавековую историю сахарного производства, начала новую. Ирина Дудка.