Павел Дмитриев. В чем секрет 22 июня 1941 г.?
Ларчик открывается просто. Надо только перестать считать руководство СССР идиотами, не способными к объективной оценке перспектив войны с фашистской Германией.
А перспективы, вне пропагандистской повестки, выглядели мрачно.
Финская кампания обнажила отсутствие тактических навыков и стратегического мышления у командования всех уровней.
Хотя накануне был успех на Халхин-Голе, но борьба с японской армией, заточенной на примитивный в военном отношении азиатский театр военных действий, существенно отличалась от войны в Европе. Что и подтвердил разгромный для нас счет победы над Финляндией.
Сталин был широко образованным человеком. Следовательно стратегические проблемы видел зачастую лучше военных специалистов. Руководство страны не могло не понимать, что высший командный состав Красной Армии в Первой мировой войне ходил в низших чинах, то есть не имел стратегического командного опыта и навыков ведения крупных фронтовых операций. Опыт гражданской войны, на которой эти военачальники выдвинулись, был по преимуществу тактическим.
В то время как Германия сохранила офицерский корпус с Первой мировой, наш офицерский корпус был уничтожен в социальных битвах и заменен неофитами от станка и сохи или нижними чинами из прошлого.
Было очевидно, что командному составу Красной Армии предстоит пройти кровавую школу, чтобы приобрести навыки ведения современной войны.
Несмотря на военно-промышленные возможности СССР, ставка на численное превосходство в технических средствах, которое имелось на 22 июня 1941 г., не могла себя оправдать именно в силу отсутствия понимания армией характера современной войны, а также отставания по числу современных образцов техники.
Было и еще важное обстоятельство, которое не могли не учитывать, принимая стратегические решения. Это опыт Первой мировой. Была явная схожесть позиций мировых держав и основных факторов войны.
Опыт показывал, что решающим фактором Первой мировой войны было вступление в нее США. На 1939 год их военно-промышленный потенциал был примерно равен потенциалу собственно самой Германии, СССР, Англии и Франции вместе взятых.
Поэтому будущую войну выигрывал тот, на чьей стороне выступали США. А их позиция была не так уж однозначна и предсказуема.
В газете Нью-Йорк Таймс от 24.06.1941 г. были опубликованы известные слова тогда еще сенатора США Гарри Трумэна: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях…»
Эти слова не взялись ни откуда. Это была программа США, которой они изначально придерживались. И эта программа, очевидно, была давно известна руководству СССР.
США изначально хотели стоять над схваткой и получать выгоду от нее. И этот свой план они осуществили.
Мы получали весьма значительные поставки от США, расплачиваясь за них золотом. Но известны и факты взаимодействия американского капитала с капиталистами воюющей Германии.
По ленд-лизу мы получили более 400 000 грузовиков, и это было самым существенным. Также более 50 000 легковушек, 35 000 мотоциклов. Далеко не основным вооружением Красным Армии, но сыгравшим свою роль в войне, были поставки 11000 самолетов, около 20 000 танков. Существенными были поставки продовольствия, медикаментов, боеприпасов, ГСМ, металлов и материалов.
Но только с открытием второго фронта в июле 1944 года началась сухопутная операция союзников.
А до этого момента у США происходило преимущественно успешное накопление капиталов.
Самым важным для нас было даже не вступление США в антигитлеровскую коалицию, а отсутствие явной поддержки Германии. Хотя это и кажется маловероятным, но даже самый короткий период такой поддержки мог бы стать для нас катастрофой.
Поэтому в виду состояния армии, не будучи уверенным в успешном начале войны, руководство СССР ставило задачу сделать начало войны выигрышным в стратегическом плане. То есть стать той жертвой агрессии, статус которой мог бы максимально быстро склонить США на нашу сторону.
Таким образом мне представляется, что готовясь к войне как неизбежной развязке узла противоречий 20-го века, мы, вопреки официозу пропаганды о войне только на чужой территории, были заинтересованы в оборонительных сражениях, переходящих в позиционные, с последующим рывком на запад.
Мне кажется, руководство СССР отчетливо понимало, что опыт армия может приобрести только таким образом, что не исключало и отступление, масштабы которого никто не мог предвидеть. Но судя по оперативным планам НКВД, о которых приходится узнавать из СМИ или литературных источников, подполье и партизанское сопротивление организовывалось заранее далеко восточнее приграничной зоны…
Да и сам план эвакуации, содержавший заранее подготовленные промышленные площадки на Урале и Сибири для тысяч предприятий, которые предполагалось эвакуировать на Восток из Минска, Харькова и Ленинграда, говорит о том, что масштабные отступления если не планировались, то и не исключались.
Важным моментом этой стратегии было выманить, спровоцировать Гитлера атаковать СССР до завершения кампании против Англии. То, что Лондон вполне мог пойти на мир с Берлином, никто не мог исключить. Англичане ведь не теряли своей территории. Попытки атаковать их остров успеха не имели. Воздушная война не дала никому явного преимущества.
В этой ситуации полет Гесса в мае 1941 г в Шотландию говорит сам за себя. То есть попытки мира не прекращались, и серьезные позиции Гитлера в Великобритании были очевидны.
В то же время вступление Германии в войну с СССР бесспорно мотивировало бы Лондон продолжать борьбу, которую он к тому моменту уже два года вел практически в одиночку. А выход из войны англичан делал бы невозможным втянуть в нее на нашей стороне и США.
То есть мы были заинтересованы в скорейшем начале войны посредством нападения Германии на нас. И эта стратегия была реализована.
Именно провоцированием Германии к нападению следует объяснять, на мой взгляд, противоречивую военную диспозицию войск Западного округа. Явные, намеренные ошибки с блокированием авиации, механизированных соединений в летних лагерях вне баз и складов с боеприпасами и ГСМ. Все это провоцировало немцев к нападению, обещая легкий успех. Пренебрежение массовыми признаками приграничной концентрации германских войск и многое другое объясняется таким стратегическим замыслом. В него, конечно, не могли быть посвящены командиры соединений. Допускаю, что и сам командующий Западным округом Павлов если и был в курсе, то лишь приватно. Формально такой приказ никто отдать не мог.
С другой стороны, решив стратегические задачи в политике, руководство страны в полной мере пожало плоды отставания в подготовке высшего командного состава. Проблемы с организацией сопротивления встали в полный рост с первых часов войны. И решить их быстро или хотя бы в течение первых месяцев не смогли. Хотя и были приняты стратегические мобилизационные решения в расчете на длительную войну, что дало впоследствии свои результаты.
Талантливые военачальники проявлялись в ходе боев и учились бить врага, как и следовало ожидать, большой кровью солдат. Но это был путь, который народ вынужден был пройти.
Это была плата за гражданскую, в которой был выбит командный состав Первой мировой. Как гражданская была платой за проигрыш Первой мировой командным составом, в первую очередь предавшим Императора высшим генералитетом.
Важным выводом, полагаю, является то, что руководство СССР не допустило ошибок ни перед началом войны, ни после ее начала, как порой легкомысленно считают.
Все было сделано правильно. Сложнейшие политические решения были реализованы. С полным пониманием трагизма предстоящих испытаний и верой в Победу.