Ставка на вундерваффе как феномен Третьего рейха
Надо сказать, что в ходе Второй мировой войны руководство нацистской Германии, помимо множества преступлений против человечества, допустило также и огромное количество управленческих ошибок. Одной из них считается ставка на вундерваффе, то есть чудо-оружие, чьи превосходные ТТХ якобы будут способны обеспечить Германии победу. Из источника в источник кочует цитата рейхсминистра оружия и вооружения Шпеера: «Техническое превосходство обеспечит нам скорую победу. Затяжная война будет выиграна посредством «вундерваффе»». А сказано это было весной 1943 года…
Маленькая такая мышка...
Почему ставка на «вундерваффе» считается ошибочной, ведь немцы, как ни крути, в ходе работ над ним достигли большого прогресса по части разработки крылатых, баллистических и зенитных ракет, реактивной авиации и т.д.? На этот вопрос существует сразу несколько ответов. Во-первых, ни одна из разрабатывавшихся германскими учеными сколько-то серьезных оружейных систем (пресловутые «лучи смерти» и т.д. не в счет), даже в случае полного успеха ее реализации, не обладала потенциалом «бога из машины», способным изменить ход войны. Во-вторых, многие из «придумок» Третьего рейха, хотя и предвосхитили более поздние системы вооружений, но в принципе не могли быть реализованы сколько-то эффективно на имеющемся тогда технологическом уровне. И, самый главный аргумент – создание «вундерваффе» отвлекало и без того ограниченные ресурсы Третьего рейха, которые, в противном случае, могли быть использованы с большей эффективностью где-нибудь еще – да хотя бы направлены на увеличение объемов производства обычных, винтовых истребителей, или крайне удачных PzKpfw IV или чего-нибудь еще – не поражающего воображения, но способного оказать реальную помощь войскам на поле боя.
Тем не менее, вопрос с вундерваффе не так очевиден, как может показаться на первый взгляд.
О дате краха Третьего рейха
Для начала, давайте попытаемся разобраться с тем, когда именно немцы проиграли войну. Мы говорим сейчас, конечно, не о ночи с 8 на 9 мая 1945 г., когда был подписан окончательный акт безоговорочной капитуляции Германии.
Знаменитое фото: Кейтель подписывает акт о капитуляции
Мы ищем момент, до которого у Адольфа Гитлера еще оставались шансы добиться военного успеха, а после которого уже никаких шансов на выигрыш Третьего рейха не оставалось.
Советская историография традиционно указывает в качестве этого переломного момента знаменитую Сталинградскую битву, но почему? Безусловно, в ходе нее и германские войска, и их союзники понесли тяжелейшие потери. Курт Типпельскирх, германский генерал, автор «Истории Второй мировой войны» так описывал ее результаты (говоря, впрочем, о результатах наступлений 1942 г. в целом, т.е. и на Кавказ, и на Волгу):
«Результат наступления оказался потрясающим: одна немецкая и три союзные армии были уничтожены, три другие немецкие армии понесли тяжелые потери. По меньшей мере пятидесяти немецких и союзных дивизий больше не существовало. Остальные потери составляли в общей сложности примерно еще двадцать пять дивизий. Было потеряно большое количество техники — танков, самоходных орудий, легкой и тяжелой артиллерии и тяжелого пехотного оружия. Потери в технике были, конечно, значительно больше, чем у противника. Потери в личном составе следовало считать очень тяжелыми, тем более, что противник, если он даже и понес серьезные потери, все же располагал значительно большими людскими резервами».
Но можно ли трактовать слова К. Типпельскирха так, что именно потери вермахта, СС и люфтваффе предопределили дальнейшие неудачи Германии?
Колонна немецких пленных в Сталинграде
Безусловно, они имели огромное значение, но все же – не решающие, эти потери Гитлер и Ко еще вполне могли восполнить. Но немцы утратили стратегическую инициативу, и не имели ни малейшего шанса вернуть ее до конца войны. Предпринятая ими в 1943 г. операция «Цитадель» имела по большей части пропагандистское значение: в сущности, это было стремление доказать себе и всему миру, что германские вооруженные силы все еще способны проводить успешные наступательные операции.
Для того, чтобы прийти к такому выводу, достаточно оценить сравнительный масштаб германских операций на Восточном фронте в первые три года войны. В 1941 г. предполагалось повергнуть СССР во прах, то есть, используя стратегию «молниеносной войны», выиграть ее в ходе всего лишь одной кампании. В 1942 г. на военный разгром СССР уже никто не замахивался – речь шла о том, чтобы захватить важные нефтяные районы Советского Союза и перерезать важнейшую коммуникацию, каковой была река Волга. Предполагалось, что эти меры сильно снизят экономический потенциал Страны Советов, и, может быть, когда-нибудь впоследствии, это окажет решающее значение… Ну а в 1943 г. вся наступательная часть стратегического плана немцев сводилась к тому, чтобы уничтожить советские войска в районе Курского выступа. И даже такой безудержный оптимист, как Гитлер, не ждал от этой операции ничего большего, чем некоторое улучшение неблагоприятного соотношения сил на Востоке. Даже в случае успеха на Курской дуге, Германия все равно переходила к стратегической обороне, что, собственно, и объявил ее «непогрешимый» фюрер.
Суть этой новой идеи Гитлера можно было бы выразить короткой фразой: «Продержаться дольше, чем противники». Идея эта, конечно же, была обречена на провал, потому что после вступления в войну США антифашистская коалиция располагала буквально подавляющим превосходством и в людях, и в промышленных мощностях. Разумеется, в таких условиях война на истощение даже теоретически никогда не могла бы привести Германию к успеху.
Итак, можно говорить о том, что после Сталинграда никакие «рецепты от Гитлера» не могли привести Германию к победе, но, быть может, существовали все же какие-то иные способы добиться перелома и выиграть войну? Очевидно, что нет. Дело в том, что Вторая мировая война и ранее, и сейчас, и еще долго будет служить объектом тщательных исследований множества историков и военных аналитиков. Но до сих пор ни один из них не смог предложить сколько-то реалистичного способа победы Германии после ее поражения под Сталинградом. Не видели его и лучшие генштабисты вермахта. Тот же Эрих фон Манштейн, который многими исследователями почитается за лучшего военачальника Третьего рейха, писал в своих мемуарах:
«Но как ни тяжела была утрата 6 армии, это не означало еще проигрыша войны на востоке и тем самым войны вообще. Все еще можно было добиваться ничейного исхода, если бы такую цель поставили перед собой немецкая политика и командование вооруженных сил».
То есть даже он предполагал в лучшем случае возможность ничейного исхода – но не победы. Впрочем, по мнению автора настоящей статьи, здесь Манштейн сильно покривил душой, что он, собственно говоря, не раз делал во время написания своих мемуаров, и что на самом деле никаких шансов свести войну к ничье у Германии не было. Но даже если бы немецкий фельдмаршал и был прав, то все равно следует признать, что после Сталинграда победить в войне Германия не могла совершенно наверняка.
Так что же, значит Сталинградская битва и есть та «точка невозврата», в которой фюрер проиграл свою войну? А вот это уже не факт, потому что по мнению ряда исследователей, (которого, кстати, придерживается и автор настоящей статьи) война была окончательно и бесповоротно проиграна Германией намного раньше, а именно – в битве под Москвой.
Судьба "тысячелетнего" рейха решилась под Москвой
Аргументация здесь очень простая – единственный шанс (но не гарантию) победного мира для Германии давал только разгром Советского Союза и, тем самым, полная нацистская гегемония в европейской части континента. В этом случае Гитлер мог сосредоточить в своих руках огромные ресурсы, которые позволяли бы чрезвычайно затянуть войну и сделали бы совершенно невозможной высадку англо-американских армий в Европе. Возникал стратегический пат, выходом из которого мог быть только компромиссный мир на устраивающих Германию условиях, или же ядерная война. Но нужно понимать, что к такой войне США не были бы готовы даже и в начале 50-х годов, так как для нее требовалось серийное и массовое производство ядерных боеприпасов. Впрочем, все это уже совсем альтернативная история, и неизвестно, как бы там все повернулось. Но факт заключается в том, что гибель СССР была обязательной предпосылкой, без которой победа фашистской Германии была невозможна в принципе, а вот в случае ее достижения шансы на такую победу становились заметно отличными от нуля.
Так вот, единственный свой шанс победить СССР Германия потеряла в 1941 г. И, по мнению автора, хотя ни в Германии, ни в СССР этого, конечно, еще не знали, но возможности добиться военной победы начиная с 1942 г у Гитлера не было.
В 1941 г. согласно плану «Барбаросса» гитлеровцы бросили в атаку три группы армий: «Север», «Центр» и «Юг». Все они располагали потенциалом для ведения глубоких наступательных операций, и имели перед собой стратегические задачи, выполнение которых, по мнению А. Гитлера, должно было привести к падению СССР или же, по крайней мере, настолько критичному сокращению его промышленного и военного потенциала, что он уже не мог бы сопротивляться гегемонии Германии.
Все три группы армий добились огромных успехов. Все они захватили гигантские территории, разгромили множество советских войск. Но ни одна из них не смогла выполнить поставленные перед ней задачи в полном объеме. А самое главное, соотношение военных потенциалов СССР и Германии с самого начала Великой Отечественной войны стало меняться, причем – отнюдь не в пользу немцев. Безусловно, в летне-осенние месяцы 1941 г. РККА понесла колоссальные потери, а страна утратила множество важных промышленных и сельскохозяйственных районов, но зато советские солдаты и офицеры постепенно учились воинскому мастерству, получая важнейший боевой опыт. Да, советская армия в 1942 г уже не имела всех этих десятков тысяч танков и самолетов, которые числились в частях до войны, но ее реальная боеспособность, тем не менее, постепенно росла. Военный потенциал СССР оставался достаточно велик для того, чтобы в ходе контрнаступления под Москвой едва не разгромить группу армий «Центр» и вызвать полноценный кризис в верховном командовании Германии. Тот же К. Типпельскирх так описывает сложившуюся ситуацию:
«Сила удара русских и размах этого контрнаступления были таковы, что поколебали фронт на значительном протяжении и едва не привели к непоправимой катастрофе… Создалась угроза того, что командование и войска под влиянием русской зимы и вполне понятного разочарования в быстром исходе войны не выдержат морально и физически».
Все же немцы сумели справиться с этой ситуацией, и тому было две причины: недостаточное еще боевое умение РККА, каковую вермахт на тот момент все еще превосходил и в опыте, и в подготовке, и знаменитый «стоп-приказ» Гитлера, принявшего на себя пост главнокомандующего сухопутными войсками. Но во всяком случае, итогом кампании 1941 г. стало то, что две группы армий из трех («Север» и «Центр») фактически утратили способность вести стратегические наступательные операции.
То есть, конечно, у них были танки, пушки, автомашины и бойцы, которых можно было бы бросить в новое наступление.
Но соотношение противостоящих сил было таково, что подобная атака не могла привести ни к чему хорошему для Германии. Попытка наступать привела бы только к тому, что войска были бы обескровлены, не добившись решающего результата и соотношение сил стало бы для Германии еще хуже, чем было.
Иными словами, летом 1941 г. вермахт мог наступать 3 группами армий, а спустя год – по сути, только одной. И к чему же это привело? К тому, что план германской кампании на 1942 г. так и хочется назвать «Наступлением обреченных».
Что не так было с немецкими планами на 1942 г.?
Военное дело имеет в своей основе несколько важнейших истин, одна из которых заключается в том, что основной целью боевых действий должно являться уничтожение (пленение) вражеских вооруженных сил. Захваты территории, населенных или географических пунктов по сути своей вторичны, и имеют ценность только в случае, если они прямо способствуют основной цели, то есть уничтожению вражеской армии. Выбирая из операций по уничтожению неприятельских войск и захвату города, нет никакого смысла захватывать город – он и так падет после победы над солдатами врага. А вот поступив наоборот, мы всегда рискуем тем, что нетронутая нами армия противника соберется с силами и отобьет захваченный нами город обратно.
Так вот, конечно, хотя «Барбаросса» и отличалась чрезмерным оптимизмом, проистекающим в том числе и из неправильной оценки численности РККА, но в основе своей план имел совершенно здравые положения. Согласно ему, все три группы армий имели своей задачей сперва разгромить и уничтожить противостоящие им советские войска, а затем стремиться захватить такие населенные пункты (Москва, Киев, Ленинград и т.д.), которые РККА не могла не защищать. Иными словами, план «Барбаросса» предусматривал уничтожение основных сил РККА по частям, в последовательной череде глубоких операций, и в этом отношении полностью соответствовал основным военным канонам.
А вот в 1942 г. Германия уже не располагала достаточными силами для того, чтобы разгромить РККА, причем это было вполне очевидно как высшему генералитету, так и руководству страны. В результате уже на этапе планирования А. Гитлер и его генералы вынуждены были отказаться от того, что вермахту нужно было сделать (разгромить основные силы РККА) в пользу того, что вермахт мог сделать – то есть захватить Кавказ и Сталинград. То есть, хотя план кампании 1942 г. еще сохранял «наступательный дух», но произошло принципиальное смещение приоритетов от уничтожения вооруженных сил СССР в пользу отторжения у него некоторых, пускай даже и важных, территорий.
«В интернетах» много пик сломано по поводу того, что было бы, если гитлеровские войска все же выполнили поставленные перед ними в 1942 г. задачи и захватили бы Сталинград и нефтеносные районы Кавказа. Многие любители военной истории берутся утверждать, что такой германский успех чрезвычайно сильно ударил бы по промышленному и военному потенциалу СССР, но, по мнению автора, это неверная точка зрения. Все дело в том, что ее сторонники обычно априори предполагают, что вермахт смог бы не только захватить, но и удержать Сталинград и Кавказ в течение длительного времени, с тем чтобы потеря этих районов могла всерьез ударить по экономике Советского Союза.
Но это не так. Допустим, немцы не допустили в ходе планирования и осуществления своих наступательных операций каких-либо ошибок, нашли где-то достаточно сил, и все-таки захватили бы Сталинград. Ну и что бы это им дало? Возможность, выйдя на берег Волги, перерезать эту водную артерию? Так они и без захвата Сталинграда выходили к Волге (14-ый танковый корпус), и чем им это помогло? Ничем. А что еще?
Даже в случае падения Сталинграда немецкая армия, брошенная на его захват, все равно оказалась бы «подвешенной в воздухе», когда ее фланги обеспечивались бы только румынскими и итальянскими войсками. И если уж советские военачальники изыскали ресурсы для окружения армии Паулюса, то захватил бы он, напрягая последние силы Сталинград, или не захватил его – судьба вверенных его командованию войск в любом случае была бы решена.
Здесь автор просит понять его правильно. Разумеется, и речи быть не может о какой-то ревизии героической обороны Сталинграда – она была крайне нужна и важна буквально во всех отношениях, и в военном, и в моральном, и в любом другом. Разговор идет лишь о том, что, если бы даже вдруг у Паулюса нашлась еще парочка свежих дивизий и он все-таки смог бы завалить телами немецких солдат наши плацдармы у Волги – на дальнейшую, крайне печальную для немцев судьбу 6-ой армии это никак не повлияло.
Бой на улицах Сталинграда
Иными словами, можно предполагать, что захват Сталинграда и Кавказа не дал бы немцам никакого стратегического выигрыша, потому что, даже если бы они смогли это сделать, сил на то, чтобы удержать сколько-то долго эти свои «завоевания» у них уже не было, а вот РККА была достаточно сильна, чтобы вышибить их оттуда. Поэтому какой-то отличный от нуля смысл наступления германских войск на Сталинград и Кавказ был лишь в том случае, если по пути к ним немцам удалось бы втянуть в сражения и разгромить крупные массы советских войск, ослабив РККА до неспособности проводить в 1942 г. сколько-то серьезные наступательные операции. Именно это и имел ввиду К. Типпельскирх, когда писал о германских военных планах на 1942 г:
«Но решающее значение такая стратегия, преследующая в первую очередь экономические цели, могла приобрести только в том случае, если бы Советский Союз использовал большое количество войск для упорной обороны и при этом потерял бы их. В противном случае было бы мало шансов удержать обширную территорию во время последующих контрударов русских армий».
Но это было совершенно невозможно по двум причинам. Во-первых, немецкие войска, брошенные в бой по расходящимся направлениям, не обладали для этого достаточной численностью. А во-вторых, им противостоял уже другой противник, не тот, которого опытные, прошедшие Польшу и Францию парни в фельдграу громили в Приграничном сражении летом 1941 г. Что же случилось?
Безусловно, Гитлер своим знаменитым «Ни шагу назад!» спас положение группы армий «Центр» под Москвой, но с тех пор этот лозунг стал для фюрера навязчивым мотивом – он отказывался понимать, что тактическое отступление есть один из важнейших военных приемов, позволяющих избегать окружения войск, попадания их в котлы. А вот военачальники СССР, наоборот, по итогам 1941 г. начали осознавать это. К. Типпельскирх писал:
«Противник изменил свою тактику. В начале июля Тимошенко отдал приказ, в котором указывал, что теперь хотя и важно нанести противнику тяжелые потери, но прежде всего необходимо избежать окружения. Важнее, чем оборона каждой пяди земли, является сохранение целостности фронта. Поэтому главное не удержание любой ценой своих позиций, а постепенный и планомерный отход».
К чему это привело? Да, немецкое наступление по началу шло вполне успешно, они теснили советские войска, иной раз – брали их в окружение. Но при этом о советских потерях К. Типпельскирх писал: «Но эти цифры (потерь – прим. авт.) были поразительно низки. Их никак нельзя было сравнить с потерями русских не только в 1941 г., но даже еще в сравнительно недавних боях под Харьковом».
Потом был конечно знаменитый сталинский приказ №227, но не нужно забывать: он запрещал не отступление вообще, а отступление по собственной инициативе, то есть без приказа вышестоящего командования, а это совершенно разные вещи. Разумеется, беспристрастный анализ способен продемонстрировать большое количество ошибок, допущенных командирами РККА. Но факт остается фактом – даже уступая вермахту в опыте и боевой подготовке, наша армия сделала главное: не дала измотать себя в оборонительных боях и сохранила достаточно сил для успешного контрнаступления.
Какие же выводы напрашиваются из всего вышесказанного? Во-первых, уже на этапе планирования военных операций на 1942 г. немцы фактически расписались в своей неспособности разгромить РККА. Во-вторых, сколько-то позитивный результат от наступлений на Сталинград и Кавказ можно было бы ожидать только в случае, если бы при этом удалось разгромить основные массы советских войск, но сделать это за счет превосходства в силах, технике, опыте, оперативном искусстве или чего-то еще у вермахта уже не было. Оставалась только обычно приписываемая русским надежда на «авось»: авось, советские войска подставятся и позволят вермахту разгромить их. Но военный план, конечно, не может строиться на таких надеждах, и по факту мы видим, что советские войска подобных надежд «не оправдали».
Ну а вывод здесь весьма прост. В силу вышесказанного, можно утверждать, что и в 1942 г. уже не существовало стратегии, позволяющей фашистской Германии добиться победы – свой шанс (если у нее он вообще был, что довольно сомнительно) она упустила, провалив план «молниеносной войны» против СССР, окончательную точку в котором поставило советское контрнаступление под Москвой.
Конечно, автор не претендует на истину в последней инстанции. Но, вне зависимости от того, какая точка зрения верна, следует признать – может быть уже зимой-весной 1942 г., но уж точно не позднее начала 1943 г. наступил момент, когда Германия полностью утратила всякие шансы добиться победы в развязанной ею мировой войне – или хотя бы свести ее к ничейному результату.
Что в этой ситуации оставалось делать высшему руководству Германии?
Вариант первый, самый наилучший и правильный, был таков: капитулировать. Нет, конечно, можно было бы попробовать поторговаться за более-менее приемлемые для Германии условия мира, но даже безоговорочная капитуляция была бы много лучше еще нескольких лет проигранной уже войны. Увы, к огромнейшему сожалению всего человечества, ни Гитлер, ни прочее руководство Германии, ни НСДАП не были готовы к такому завершению конфликта. Но если капитуляция неприемлема, а победить с имеющимися ресурсами невозможно тоже, то что тогда остается? Разумеется, только одно.
Надежда на чудо.
И вот с этой-то точки зрения отвлечение ресурсов на всевозможные вундерваффе, каким бы прожектерским оно ни было, совершенно нормально и логически обосновано. Да, Германия могла бы, к примеру, отказавшись от крылатых и баллистических ФАУ, увеличить выпуск какой-то иной военной техники, и это позволило бы вермахту или люфтваффе сопротивляться чуть лучше, или чуть дольше. Но это не могло помочь нацистам выиграть войну, а работы по вундерваффе давали хотя бы тень надежды.
Таким образом, с одной стороны, мы можем признать работы по созданию вундерваффе в Третьем рейхе вполне оправданными. Но с другой стороны, никогда не следует забывать, что обоснованными такие работы выглядели лишь для людей, неспособных взглянуть правде в глаза и принять истинное положение вещей, сколь бы неприятным оно ни было.