Судьба кондотьера. Беннигсен – генерал, не ставший фельдмаршалом

Левин Теофил фон Беннигсен родился в 1745 году в Бантельне под Ганновером и с юных лет посвятил себя военной карьере. Он принял участие в Семилетней войне 1756–1763 гг., но в 28 лет, дослужившись только до чина подполковника, решил предложить свои услуги Русской армии. Там, по сложившейся традиции, которая затронула даже капитана Бонапарта, Беннигсена ждало понижение в чине – до премьер-майора в Вятском мушкетёрском полку.Перейдя вскоре в Нарвский полк, Беннигсен сражался с турками в войне 1768–1774 гг., под началом Румянцева и Салтыкова, но особо не отличился. К началу следующей Русско-турецкой войны он уже полковник и командир Изюмского легкоконного полка, который потом станет гусарским.

Ганноверский наёмник – уже опытнейший вояка, которого историки не совсем справедливо назвали кондотьером, по всей видимости, из-за того, что Беннигсен долго не принимал российского подданства. Однако на него обратил внимание не только князь Потёмкин, но и сам Суворов. Для карьеры важнее оказалось знакомство с графом Паленом, а затем с братьями Зубовыми, к тому же Беннигсен стал завсегдатаем салона Ольги Жеребцовой – сестры Зубовых.Вряд ли именно Пален и Зубовы втянули ганноверца, который, выйдя в генералы, успел отличиться в Бессарабии, на Кавказе и в схватках с польскими конфедератами, в заговор против императора Павла. Пять лет его правления нелегко дались самому Беннигсену. Сначала он получил чин генерал-лейтенанта, потом попал в опалу, и неудивительно, что оказался в числе участников переворота, поддержанных большинством русского офицерства. Великий князь Константин не без оснований называл Беннигсена «капитаном 45-ти», так как это он был во главе одной из двух колонн, проникших в Михайловский замок.Между тем никто так и не опроверг той фразы из уст генерала, которую ему будто бы приписал Жозеф де Местр: «Свержение и заточение его (Павла I) были необходимы, но смерть является уже свинством». Беннигсен – единственный из всех участников заговора, оставивший о нём записки, считается, что пытаясь оправдаться. Но «длинным Кассиусом», по аналогии с одним из убийц Цезаря Гаем Лонгином, его звали до старости. Впрочем, Беннигсен интересен нам не как участник цареубийства, а как победитель Наполеона. Чин генерала от кавалерии и назначение губернатором в Литву могли означать завершение активной военной карьеры. В это время выдвигались многие, кто был моложе Беннигсена и уступал ему в старшинстве, а герои екатерининской эпохи уходили один за другим. Россия регулярно воевала сразу на нескольких фронтах, и потребность в опытных старших командирах была острейшей. Беннигсен вернулся в армию только в 1805 году, с началом новой кампании против Наполеона. Пруссия в то время колебалась, не исключалось даже её выступление против Австрии и России. Беннигсену поручили командование одним из корпусов, сосредоточенных между Гродно и Брестом для демонстрации против пруссаков. Считается, что это и подвигло генерала наконец принять русское подданство, ему даже предлагали перейти в православие. Действия корпуса Беннигсена в той кампании ограничились выдвижением в Силезию к крепости Бреслау, куда уже пришло сообщение о Пресбургском мире. Но следующая кампания – в Польше и старой Пруссии, которую сейчас принято называть Восточной, станет для 60-летнего Беннигсена самой важной в карьере.Под Прёйсиш-Эйлау его армия, как уже было рассказано, если и не победила, то выстояла (Первый победитель непобедимого), но уже под Фридландом из-за крайне неудачного выбора позиции Беннигсен не смог избежать тяжёлого поражения. Разгромом Фридланд назвал Наполеон, но русские, даже обращённые в бегство, сумели уйти на другой берег Алле, сохранив силы. Армия, получившая подкрепления из России, ещё могла бы сражаться, однако император Александр уже искал мира. Совсем недавно по улицам Петербурга возили трофейные французские знамёна, а Беннигсен получил орден Святого Андрея Первозванного – выше него в России не было. Теперь ему впору было подавать в отставку, хотя даже та ошибка, которую ставили Беннигсену в вину – неудачный выбор позиции, была вынужденной. До Фридланда Беннигсен едва не разбил корпус Нея, выстоял у Гейльсберга, хотя и там позицию разделяло русло реки. Беннигсену даже пришлось организовывать доставку подкреплений по понтонным мостам, но он не сумел воспользоваться затруднениями Наполеона, который, имея на левом берегу только одну дорогу, вводил свои силы в бой по частям. После отступления с позиций у Гейльсберга, из-за угрозы обхода, который мог отрезать его от Кёнигсберга, русский главнокомандующий торопил армию с продвижением на север. Беннигсен даже пытался разбить оторвавшийся от главных сил Наполеона корпус Ланна, однако дорога, движение по которой позволяло прикрывать и Кёнигсберг, и русскую границу, как раз у Фридланда переходила на другой берег реки Алле. Наполеон не упустил удачный момент, собрав под Фридланд все возможные силы. Вместо одного корпуса армии Беннигсена противостояла вся армия французов, хотя многие исследователи считают, что Беннигсен как раз ошибочно принял колонны Ланна за главные силы Наполеона. Генеральное сражение развернулось 2 (14) июня 1807 года. Позиции Русской армии были абсолютно открыты, и их разрезала надвое речка Мюленфлюс, образующая непроходимое озеро. Левый фланг возглавил П. И. Багратион, правый – А. И. Горчаков. Беннигсен рассчитывал ударить по ещё полностью не подошедшим французским силам и атаковал уже на рассвете 2 июня. Однако о переходе в решительное наступление речи не было – с подходом корпуса Нея и гвардейской кавалерии атаковать готовились французы. Но сигнал к атаке был дан императором только в пять часов после полудня. Главный удар принял на себя левый фланг Багратиона, а русский главнокомандующий не руководил обороной, мучаясь от болей в желудке. Русские продержались три часа, после чего по приказу Беннигсена начали отход к мостам. Дорога шла через Фридланд, на улицах которого, по свидетельству А. Ермолова, «от стеснения происходил величайший беспорядок, который умножал действие неприятельской артиллерии, обращённой на город». Багратион сумел по подожжённым мостам увести свои полки на другой берег, но правому крылу Горчакова приказ отступать пришёл, когда Фридланд был уже в руках французов, и мосты были сожжены. Выбираться приходилось по бродам, тысячи погибли или попали в плен. Потери русских под Фридландом составили до 15–18 тыс. – намного меньше, чем под Эйлау, какой уж тут разгром. После победы Наполеон вступил в Кёнигсберг с провиантскими складами русских, встав непосредственно у границы России. Несмотря на то, что Беннигсен писал Александру I о том, что «…армия будет так же сражаться, как сражалась она всегда», дело дошло до мира в Тильзите. Беннигсена поспешили уволить в отставку по болезни, хотя на переговорах он удостоился комплимента от Наполеона за Прёйсиш-Эйлау. Генерал, который, несмотря на Фридланд, вполне мог рассчитывать за кампанию на фельдмаршальский жезл, отбыл в своё имение. Беннигсен не старался мелькать в столице – свет теперь был настроен против него. «Составляя умные планы, он или искажал их, изменяя, тогда как они были до половины исполнены, или медлил тогда, как всё зависело от дружного мгновенного удара…» Именно умение составлять планы и вернуло Беннигсена к активной военной карьере, хотя и только через четыре года. В 1811 году, когда стала ясна неизбежность новой войны с Францией, генерал, ставший де-факто кем-то вроде начальника оперативного отдела штаба армии, составил план военных действий на случай новой войны с Наполеоном. План Беннигсена предусматривал упреждающее наступление русских войск, но принят был другой план, а исполнялся ещё один. Беннигсена рассматривали как одного из кандидатов на самые высокие посты, хотя поначалу он состоял при особе императора без определённых поручений. Императора в армии не было, оттуда убрали даже его брата Константина, тем не менее Беннигсен отбыл в 1-ю армию к М. Б. Барклаю де Толли, у которого не было полномочий главнокомандующего. После Смоленского сражения Беннигсен стал активно продвигать на этот пост свою кандидатуру, но чрезвычайный комитет выбрал М.И. Кутузова. А Леонтий Леонтиевич весьма неожиданно был назначен к нему начальником штаба. Кутузов, известный мастер интриги, быстро распознал в нём опасного соперника и не стеснялся в письмах императору играть на его неприязни к ганноверцу. Принято считать, что под Бородино Беннигсен сорвал реализацию чуть ли не гениального плана главнокомандующего. Идея будто бы состояла в том, чтобы ударить из засады во фланг французским колоннам, атакующим Багратионовы флеши. Роль засадного полка должен был сыграть 3-й корпус Тучкова, который мог быть вовсе отрезан в своей засаде наступающим 5-м польским корпусом Великой армии. Разведчики Понятовского установили его расположение, и именно это вынудило Беннигсена выставить две дивизии Тучкова в линию с главными силами армии, подкрепив их с тыла 10-тысячной колонной ополченцев и казачьими полками атамана Карпова. В самом решающем сражении Беннигсен отличился распорядительностью и личной храбростью. Как отмечено в Русском биографическом словаре: «во время Бородинского сражения в груди Беннигсена проснулась отвага храброго генерала: он в самые горячие часы находился на батарее Раевского, а затем, когда с правого фланга надо было перекинуть войска на помощь левому, он лично повёл главную колонну среди снарядов французов». За отличие при Бородино Беннигсена наградили орденом Святого Владимира 1-й степени. Но сработаться с Кутузовым не получалось, уже на совете в Филях Беннигсен был с теми, кто ратовал за новое сражение, заняв позицию между Филями и Воробьёвыми горами и ударив по открытому правому флангу французов. Кутузов в ответ не преминул напомнить ему сражение под Фридландом, где похожие манёвры привели армию Беннигсена к катастрофе. Свои сообщения в Петербург об оставлении Москвы Беннигсен сопроводил обвинениями Кутузова в нерешительности и вялости. Генерал, регулярно поддерживаемый английским комиссаром при Русской армии генералом сэром Робертом Вильсоном, настаивал на том, что надо ударить по авангарду И. Мюрата уже на Красной Пахре. К тому же он был против отвода армии к югу, на Калужскую дорогу. В отличие от Кутузова, его начальник штаба вряд ли рассчитывал, что Наполеон так быстро будет вынужден сам уйти из Москвы. А русский главнокомандующий, в соответствии со всеми постулатами тогдашней стратегии и тактики, расположил армию с возможностью отслеживать любые маршруты передвижения армии Наполеона. Но Беннигсен всё же добился согласия Кутузова на локальную атаку против Мюрата на реке Чернишне. Ганноверец лично возглавил правое крыло наступающих, левым командовал генерал М. А. Милорадович, достойно заменивший Багратиона в роли вождя арьергарда или авангарда армии. Под Тарутино французы не были разгромлены, отрезать Мюрата не удалось, в чём начальник штаба тут же обвинил Кутузова, который выделил для операции явно недостаточные силы. Беннигсен был крайне раздражён приказом главнокомандующего о прекращении успешного сражения. Докладывая ему об исходе боя, он даже не сошёл с лошади. Он заявил, что войска действовали «с такой правильностью и порядком, какую можно видеть на одних только манёврах», в то время как фельдмаршал «слишком был далеко от места действия» и не захотел ввести в сражение резервы. Но Кутузов вовсе не планировал нового Бородино, зато сомнения Наполеона в боеготовности его армии стали намного сильнее. Военный совет отклонил упрёки начальника штаба в адрес Кутузова, отметив несогласованные действия отдельных отрядов и не самое искусное руководство операцией. Получив от военного совета обвинительное письмо Беннигсена, Кутузов решил избавиться от потенциального конкурента. Фельдмаршал перестал принимать своего начальника штаба и вскоре сумел убедить императора в необходимости удалить того из армии. Причиной было названо «расстроенное здоровье и ранение в ногу, полученное при Тарутино». Удивительно, но сразу после кончины Кутузова первым, о ком заговорили, как о новом главнокомандующем, оказался генерал Беннигсен. Но больше, чем отдельную, так называемую Польскую армию, Александр I ганноверцу доверить не решился. На роль главнокомандующего он предпочёл бы иностранца. Из-за океана призвали генерала Моро, изгнанного Наполеоном за участие в заговоре, но тот был сразу убит французским ядром в начале битвы под Дрезденом. Потом пошли слухи о выборе в пользу шведского кронпринца Бернадота, бывшего французского маршала, да ещё и родственника Наполеона, который был женат на Дезире Клари, сестре супруги брата Наполеона Жозефа, безуспешно правившего в Испании. Интрига завершилась, когда к антифранцузской коалиции присоединилась Австрия, откуда Александр Павлович тут же призвал безынициативного фельдмаршала Шварценберга. Российский самодержец фактически сам и руководил всеми союзными силами вплоть до их вступления в Париж. А армия Беннигсена, так называемая Польская, сформированная из войск, находившихся в герцогстве Варшавском и на Волыни, только в августе 1813 года была направлена на соединение с главными силами союзников. Получив приказание спешить к Лейпцигу, где намечалось решительное сражения с Наполеоном, Беннигсен с небольшим опозданием вывел армию на правое крыло. К его войскам присоединились два австрийских корпуса и прусская бригада, и они отогнали противостоявшие дивизии французов к стенам Лейпцига. За отличие в Битве народов генерал был возведён в графское достоинство, но снова остался без жезла фельдмаршала. Блокируя затем в Гамбурге французский корпус железного маршала Даву, Беннигсен не сумел добиться практически ничего, откровенно опасаясь, что неудача штурма лишит его возможности получить тот самый жезл. В итоге всё ограничилось для него орденом Святого Георгия 1-й – высшей степени. В мирное время Беннигсена не стали отправлять в отставку. И хотя она, казалось бы, просто напрашивалась, он был назначен командующим 2-й армией с размещением главной квартиры в Тульчине. Генерал, никогда не склонный к организаторской деятельности, откровенно запустил руководство, о чём стало известно в столице. Была проведена ревизия во главе с П. Д. Киселёвым, который доложил императору о том, что Беннигсен стар и слаб, «плохо знает русский язык и российские законы, потому легко попадает впросак, подписывая приказы и распоряжения, подготавливаемые для него своекорыстными лицами».Но только в 1818 году Леонтий Леонтьевич попросился в отставку, и после того, как император, осыпав его различными знаками внимания и уважения, удовлетворил просьбу, удалился в родовое имение в Ганновере. Он работал над мемуарами о войне 1806–1807 гг., которые были опубликованы в «Русской старине» в конце XIX века. Память о генерале Беннигсене, как полководце, несколько странная – он был, безусловно, профессионалом, конечно, не гением, но сумел однажды выстоять против Наполеона. Другому одного этого вполне хватило бы для славы, хотя она настигла отнюдь не всех победителей великого француза. К Беннигсену были слишком строги современники, включая русских генералов и офицеров, но дело тут вряд ли в его «иноземном» происхождении. В Русской армии хватало иностранцев с уважением и славой – один Барклай чего стоит. Леонтий Беннигсен скончался в 1826 году, на тринадцать лет пережив Кутузова.