Люди и события Второй мировой войны, о которых редко вспоминают. Колонка Владимира Тулина
В странах, участвовавших во Второй мировой войне, 9 мая вспомнят своих героев, но есть те, чьи имена не вошли в историю.
Скоро весь мир будет отмечать 74-ю годовщину победы во Второй мировой войне. Люди в разных странах вспомнят своих героев. Но кроме тех, кто на слуху, есть огромное множество людей, совершивших уникальные дела и поступки, о которых почти никто не знает, так как в свое время не оказалось писателя или журналиста, прославившего их, или их имена были скрыты по политическим причинам. Надеемся, что с помощью этой статьи удастся напомнить хотя бы о некоторых из них.
Как Гитлер планировал создавать социалистические страны
Как известно, агрессия против нашей страны началась в соответствии с планом «Барбаросса». Вопреки распространенному мнению, он не предусматривал уничтожение СССР. Немецкие войска должны были дойти только до линии АА — Архангельск — Астрахань, то есть до Волги. После этого планировалось силами авиации уничтожить промышленность Урала. Никто из окружения не поинтересовался у фюрера, под силу ли люфтваффе разбомбить Урал, если он до этого целый год бомбил меньшую по площади Англию и не достиг никаких значимых успехов? Таким образом, планировалось оставить под властью Иосифа Сталина огромные территории Поволжья, Урала, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока, и при этом даже не рассматривались варианты, что он попытается освободить захваченные у него территории.
Надежд на то, что все остальное захватит Япония, не было: она к тому времени уже 10 лет воевала в Китае и никак не могла победить эту страну. Там еще были свежи воспоминания об интервенции японских войск во время гражданской войны, когда они дошли почти до Байкала, но в итоге ничего, кроме крупных потерь, не получили, а ведь Россия тогда была еще слабее. Да и разгромы на озере Хасан и на Халхин-Голе тоже желания воевать с СССР не прибавляли. Япония, очевидно, и на США бы не напала, если бы те не ввели запрет на поставку ей нефти, что в перспективе вело к полному параличу ее армии.
Не менее интересно, что собирался делать Адольф Гитлер после победы на захваченной территории. Вот что написано по этому поводу в Директиве №21.
«Чтобы выиграть эту войну в условиях, когда противник располагает огромной территорией, недостаточно разбить его вооруженные силы, эту территорию следует разделить на несколько государств, возглавляемых своими собственными правительствами, с которыми мы могли бы заключить мирные договоры. Всякая революция крупного масштаба вызывает к жизни такие явления, которые нельзя просто отбросить в сторону.
Социалистические идеи в нынешней России уже невозможно искоренить. Эти идеи могут послужить внутриполитической основой при создании новых государств и правительств. Кроме того, мы ни в коем случае не должны допустить замены большевистского государства националистической Россией, которая в конечном счете (о чем свидетельствует история) будет вновь противостоять Германии. Наша задача и заключается в том, чтобы как можно быстрее, с наименьшей затратой военных усилий создать эти зависимые от нас социалистические государства».
Кое-какие шаги в этом направлении на нашей оккупированной территории были сделаны: сохранили колхозы — их просто переименовали в товарищества по обработке земли, не вернули заводы и поместья бывшим владельцам. В конечном итоге желание Гитлера исполнилось — социалистические государства были созданы, но только не там, где он планировал. Одно из них появилось даже в Германии и получило название Германская Демократическая Республика. Фюрер был так уверен в быстрой победе над СССР, что уже 11 июня 1941 года по его приказу командованием вермахта была издана Директива №32 «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса». В ней сообщалось, что после окончания войны с СССР будет через Турцию начато наступление на Ближний Восток для соединения с армией Роммеля, воюющей в Северной Африке.
В царской Болгарии для Сталина секретов не было
Нападение на нашу страну началось 22 июня 1941 года, и были по меньшей мере два человека, сообщившие абсолютно точно эту дату. Высокопоставленным источником, заслуживающим доверия, был болгарский генерал Никифор Никифоров — агент «Журин». Он мало известен в Болгарии и почти совсем неизвестен в России. Его, так сказать, «заслонил» другой болгарский генерал — Владимир Заимов, который также работал на советскую разведку как агент «Азорский». Он был расстрелян в 1942 году, а через 30 лет ему было присвоено звание Героя Советского Союза. В связи с этим в социалистической Болгарии его именем называли улицы, парки, корабли. Хотя действующим генералом Владимир Заимов был всего пять месяцев. Он участвовал в военном перевороте 19 мая 1934 года, в результате которого вся власть в стране перешла к царю Борису III, и стал генералом 6 мая 1935 года. Так как матерью генерала была московская дворянка Клавдия Корсак, а отцом — народный герой Болгарии Стоян Заимов, освобожденный из тюрьмы Османской империи после победы русской армии в 1878 году, то он всегда был яростным русофилом и настаивал на просоветской ориентации страны. За это «красный генерал», как его называли, был отправлен в отставку уже в октябре 1935 года.
С января 1939 года генерал Заимов стал сотрудничать с ГРУ. Он постоянно находился под полицейским наблюдением, и сбор секретной информации осуществлял его племянник Евгений Чемширов. Он ездил по стране, звонил бывшим сослуживцам дяди, передавал привет и приглашал в ресторан, где и пытался вытянуть из них какие-нибудь факты. Таким способом ценную информацию добыть трудно, и генерал многое явно придумывал. Недавно были опубликованы его сообщения в Москву, которые советское ГРУ переслало своим коллегам в социалистическую Болгарию в 1972 году. В них он, например, сообщает:
«При штурме дотов в Греции немцы заливали их водой, которая подавалась специальными помпами из ручьев и рек».
Это явная выдумка — как трубу от помпы в дот засунуть? Из этой же серии:
«15-20-мм орудия применяются немцами на дистанции 400-500 м по амбразурам и щелям. При разрыве снарядов разливается зажигательная смесь высокой температуры».
Кроме того, генерал сообщал о готовящемся ударе немецких и венгерских войск через Турцию в Закавказье и о подготовке высадки десанта на побережье Кавказа при помощи итальянского флота.
Советское посольство в Софии было единственной возможностью для советских агентов в оккупированной Европе, по каким-либо причинам потерявших радиосвязь, связаться с Москвой. Так как само посольство и все его работники находились под постоянным наблюдением, генерал Заимов служил своеобразным почтовым ящиком и, получив сообщения, передавал их офицерам разведки под дипломатическим прикрытием полковнику Дергачеву и майору Середе, для чего была специально снята квартира. В результате его выдала арестованная в Словакии гестапо Стефания Шварц. 1 июня 1942 года он был расстрелян по приговору суда. Немцы выразили свое недовольство: советская агентура есть везде, но генералов, работающих на СССР, им до этого выявлять не приходилось. Болгарские власти заверили их, что такое больше не повторится и за армией будет зорко следить глава военно-судебной службы генерал Никифор Никифоров. Он добился изменения закона, и коммунистов стали расстреливать сразу после вынесения приговора, лишив их возможности подать апелляцию. После этого вынес 14 смертных приговоров, но семерых царь помиловал. Ввиду того, что генерал Никифоров, он же агент «Журин», входил в состав Высшего военного совета, который возглавлял царь, то можно считать, что для советской разведки в Болгарии секретов не было. Уже 13 июня 1941 года в Москву ушла радиограмма: «По сведениям Журина, фюрер решил до конца этого месяца напасть на Советский Союз. Немцы сосредоточили на советской границе более 170 дивизий», а через шесть дней военный министр Болгарии Теодосий Даскалов, вернувшийся из Берлина, сообщил генералу Никифорову, что Германия нападет на СССР 22 июня.
Однако агент «Журин» решил, что, возможно, контрразведке удалось прочитать перехваченные радиограммы, но их автор неизвестен, и теперь ему специально сообщили дату, чтобы, если он сообщит ее в следующей радиограмме, арестовать его. В течение следующих двух дней он проверял достоверность даты нападения, изучая информацию о движении немецких воинских эшелонов по Болгарии, и только 21 июня сообщил о ней в Москву. Драгоценное время было потеряно. Зато позже он сообщил важную информацию о том, что Болгария не отправит свои войска на советско-германский фронт, и о предстоящем наступлении немцев на Курской дуге.
При помощи немецких пеленгаторных машин болгарской контрразведке удалось обнаружить радиста Эмиля Попова (агент «Пар»), а через него через слежку выйти на руководителя подпольной группы адвоката Александра Пеева (агент «Боевой») и выяснить, что информацию он получает от генерала Никифорова. Когда об этом доложили царю, он пришел в ужас при мысли о реакции немцев, когда они узнают, что на советскую разведку работал еще один генерал, причем тот самый, которого он сам рекомендовал им как «болгарского Гиммлера». В результате в апреле 1943 года Эмиль Попов, Александр Пеев и еще один член группы Иван Владков были арестованы и позже осуждены и расстреляны, а генерала Никифорова всего лишь отправили в отставку.
После того как 9 сентября 1944 года к власти в Болгарии пришло коммунистическое правительство, ему было очень трудно объяснить, почему Никифор Никифоров спокойно живет в своем доме в центре Софии, так как СССР раскрывать информацию о его подпольной работе запретил. 21 июня 1949 года был арестован член политбюро ЦК компартии Болгарии Трайчо Костов, который потребовал применять закон о коммерческой тайне и в отношениях с СССР, а также публично возмутился низкими закупочными ценами советской стороны на болгарский табак. В связи с этим в госбезопасность вызвали Никифора Никифорова, который судил Трайчо Костова в 1942 году и приговорил его к пожизненному заключению. От отставного генерала потребовали, чтобы он заявил, что Трайчо Костов избежал смертной казни благодаря своему предательству и сотрудничеству с царским режимом, но тот отказался это сделать. В результате без суда и следствия оказался в лагере (законы Болгарии тогда это позволяли), где провел четыре года. Трайчо Костову отказ генерала не помог: он был признан югославским, английским и американским шпионом одновременно, осужден и повешен. Только в 60-е годы была рассекречена деятельность группы Александра Пеева. Погибшие разведчики были награждены посмертно, а Никифор Никифоров получил советский орден Красного Знамени и орден «Народная Республика Болгария» первой степени в 1966 году. Через пять лет он умер, не дожив шести дней до своего 81-летия.
В состав группы Александра Пеева входил и Янко Пеев (агент «Тан»), посол Болгарии в Японии, который сообщил крайне важную информацию о том, что Япония не нападет на СССР. Узнав об аресте своих соратников в апреле 1943 года, он бежал сначала в Китай, а потом добрался до Турции. Новая власть в Болгарии запретила ему въезд в страну и конфисковала все его имущество. После этого Янко Пеев почти ослеп и умер от голода в 1947 году в Стамбуле; где его могила, неизвестно. Через 20 лет был награжден посмертно советским орденом, но это уже мало что меняло.
Янко Пеев был не единственным болгарским послом, который оказывал помощь СССР. С 11 июля 1940 года и до объявления Советским Союзом войны Болгарии 5 сентября 1944 года посланником в Москве был Иван Стаменов. Он сотрудничал не с советской военной разведкой, а с пятым управлением НКВД как агент «Щ 34 467». Это был очень важный источник, так как в годы войны именно посольство Болгарии официально представляло интересы Третьего рейха в СССР. Награжден он не был, но до своей смерти в 1976 году получал советскую пенсию. Когда в 1953 году готовился процесс против Лаврентия Берии и его окружения, советские представители в Софии попросили Ивана Стаменова дать показания о том, что в 1941 году тот предлагал болгарскому дипломату стать посредником в заключении сепаратного мира с Германией. Иван Стаменов категорически отказался лжесвидетельствовать, не помогла даже угроза оставить его без советской пенсии. Тем не менее миф о том, что Сталин и Берия хотели заключить новый Брестский мир, продолжает до сих пор гулять по страницам либеральных СМИ.
Можно очень долго перечислять подпольные группы в Болгарии, поставлявшие информацию в СССР. Они были во всех крупных городах страны. Работающий под дипломатическим прикрытием в Софии в 1943–44 годах полковник Дмитрий Федичкин сообщает, что даже фактический глава Болгарской православной церкви митрополит Стефан поставлял ему ценную информацию из высших кругов. Личный Cadillac митрополита с позолоченным крестом, который не останавливали и не проверяли на блокпостах, использовался для переброски агентуры. В амвоне Никольской церкви был устроен тайник, а евангелие там служило контейнером для передачи секретных сообщений. Когда Федичкин поинтересовался, не является ли это святотатством, митрополит Стефан ответил:
«Если Бог узнает, что это служит святому делу, он простит и благословит!»
Удавалось завербовать даже тех, кто должен был сам бороться с иностранной агентурой. Так, Федичкин вспоминает, что он переманил на свою сторону человека, который руководил наружным наблюдением за советскими дипломатами в Софии. С мая 1943 года по июнь 1944 года Разведывательный отдел Штаба войска возглавлял полковник Стефан Недев. Занимался этот отдел не только внешней разведкой, но и контрразведкой. Полковник Недев предложил свои услуги советской разведке в 1939 году, когда служил военным атташе в Румынии. Он попытался завербовать своего подчиненного — военно-воздушного атташе Страхила Михалакиева. Тот, однако, не только отказался, но и сообщил о предложении Недева. Жена Недева приходилась родственницей генерала Николы Михова — будущего министра обороны и регента (соправителя) Болгарии. В результате в Софии поверили заявлению Стефана Недева, будто Михалакиев оговаривает его, чтобы занять его место, и таким образом он спасся от провала. После своего назначения главой разведотдела он сумел сорвать планы царя договориться об оккупации страны англо-американскими войсками, сообщив в Москву о тайных сепаратных переговорах, узнали там и о болгарской агентуре в других странах. Удалось полковнику снабдить различной дезинформацией гестапо, с которым его ведомство тесно работало. Там до конца войны верили, что у него есть ценные агенты в Москве. В своих докладах руководству Болгарии он все настойчивее проводил мысль о необходимости разрыва союза с Германией. Из-за того, что выявление советских агентов, коммунистов и подпольщиков резко сократилось, Стефана Недева через 13 месяцев отправили командовать 14-й дивизией в оккупированную Македонию.
После того, как Болгария перестала быть союзником Третьего рейха и перешла на сторону антигитлеровской коалиции, немцы взяли Стефана Недева в плен в сентябре 1944 года. Однако он 7 ноября сумел бежать и вернулся в Болгарию. Там он сразу был арестован, предстал перед Народным судом и был приговорен к смерти. Из опубликованных документов видно, что ни на следствии, ни даже после произнесения смертного приговора на суде он ни слова не сказал о своем сотрудничестве с советской разведкой. Сотрудники советской разведки забрали его из камеры всего за несколько часов до казни, объявив, что им нужно его допросить. В течение двух лет Стефан Недев жил на вилле в Горна Баня и в советском посольстве, а приговор ему несколько раз смягчался, пока он не был окончательно помилован. Но он не был реабилитирован и не мог продолжить службу в армии. Недев стал владельцем мастерской по производству бумажных пакетов из отходов. В 1974 году председатель КГБ СССР Юрий Андропов отправил руководителям социалистической Болгарии письмо о нем. После этого Недев получил персональную пенсию и был награжден орденом «Народная Республика Болгария» первой степени. Умер в 1983 году в возрасте 85 лет.
Интересно сложилась и судьба Страхила Михалакиева. Он также пережил войну и стал полковником. Однако отказ помогать советской разведке и попытку выдачи Стефана Недева в 1939 году ему не простили. После войны его сначала сделали начальником военного авиационного училища в Казанлыке, чтобы он не перелетел на Запад, а потом уволили из армии, начали расследование и отобрали документы. Михалакиев понял, что вскоре его ждет в лучшем случае тюрьма и, найдя сообщников, начал готовить побег за границу. 30 июня 1948 года он встретился в аэропорту Бургаса со своим знакомым по авиационному училищу Борисом Ганевым, который еще до войны бежал в Советский Союз, а сейчас был руководителем гражданской авиации Болгарии и совершал инспекцию, летя как второй пилот. Михалакиев соврал ему, что надо срочно отвезти дочь в Софию, а документы его на переоформлении, и попросил взять их на самолет. Борис Ганев согласился. У дочери Руски была корзинка со щенками, под которыми были спрятаны пистолеты. Как только самолет Юнкерс Ju-52 взлетел, воздушные пираты открыли огонь. Были убиты Борис Ганев и радист, тяжело ранен пилот. Страхил Михалакиев сумел посадить самолет в Стамбуле. Турецкие власти отказались выдать убийц Болгарии, и вскоре они оказались на свободе, получив условные наказания. В Болгарии они были заочно приговорены к смертной казни. Михалакиев начал помогать турецким спецслужбам в обучении агентуры, забрасываемой в Болгарию. Дочь Руску он отправил в Рим учить юриспруденцию и регулярно отсылал ей деньги. Однако вскоре узнал, что она не учится, а занимается проституцией. Он проклял ее и публично объявил, что возвращается в Болгарию, чтобы умереть на родной земле. Турецкие власти не хотели выпускать из страны человека, много знающего об их агентуре, и вскоре Михалакиев погиб при невыясненных обстоятельствах.
В отличие от других стран, во время войны в Болгарии нашей разведке противостояли не только местные контрразведывательные органы, но и гестапо, чье представительство в Болгарии возглавлял Отто Вагнер, имевший документы на имя доктора Делиуса, а также контрразведка белогвардейского Российского общевоинского союза. Тем не менее в Москву всю войну поступала разнообразная и объективная информация, и Сталин знал ситуацию в Болгарии не хуже царя Бориса III.
Немцы, повернувшие оружие против Гитлера
Вторым человеком, сообщившим о предстоящем нападении на СССР, стал ефрейтор 222-го полка 75-й пехотной дивизии германской армии Альфред Лисков. Как только в его подразделении зачитали приказ о завтрашнем наступлении, он переплыл реку Буг и сдался советским пограничникам. Но было уже около 21 часа 21 июня 1941 года. Пока его доставляли с заставы в погранотряд, пока искали переводчика, пока его сообщение передавалось по цепочке наверх, уходили драгоценные минуты. Неизвестно, кому поверили в Кремле — Никифору Никифорову, Альфреду Лискову, кому-то еще или всем сразу, но в 2.15 ночи в войска пяти военных округов была передана директива о приведении в готовность номер один и скрытом выдвижении к границе. Флот по приказу своего наркома Николая Кузнецова уже был в полной боевой готовности. Таким образом, формально наши войска встретили Гитлера в полной боевой готовности. Другое дело, что до начала войны оставалось всего 105 минут и многие офицеры в эту ночь с субботы на воскресенье были вне своих частей.
Альфред Лисков уже 26 июня 1941 года появился в газете «Правда» в статье под названием «Рассказ немецкого солдата», затем было еще множество публикаций о нем в центральных газетах, были выпущены листовки с его портретом и призывом переходить на сторону Красной армии, которые сбрасывались в расположение немецких войск. Биография у него была превосходная: выходец из бедной семьи, рабочий, убежденный коммунист, поэт, и вскоре он был принят на работу в Коминтерн. Его возглавлял болгарский коммунист Георгий Димитров — герой Лейпцигского процесса, на котором в 1933 году его и еще двух болгарских коммунистов нацисты обвинили в поджоге рейхстага. Димитров сумел доказать свою и товарищей невиновность, и они были высланы в СССР.
Неудачи Красной армии в первые месяцы войны угнетающе действовали на настроение, а возможно, и на психику Альфреда Лискова. После того, как Коминтерн был эвакуирован из Москвы в Уфу, он совсем пал духом и заявил, что причиной поражения Красной армии является то, что в ее руководстве много евреев. Тогда для него все закончилось предупреждением, но он не успокоился и вскоре объявил, что настоящий Георгий Димитров умер в немецкой тюрьме, а Коминтерном руководит его двойник — агент гестапо. Этого Георгий Димитров ему не простил и, как явствует из его дневника, позвонил Лаврентию Берии. 15 января 1942 года Альфред Лисков был арестован НКВД, о его дальнейшей судьбе достоверных сведений нет.
25 июня 1941 года, сбросив бомбы в реку Днепр, на советский аэродром возле Киева приземлился немецкий бомбардировщик Юнкерс Ju-88 из состава второй авиагруппы 54-й воздушной эскадры. Его экипаж в составе Ганса Кратца, Ганса Германа, Вильгельма Шмидта и Адольфа Аппеля объявил о желании воевать с Гитлером. На фронт их не отправили, но они подписали призыв последовать их примеру под названием «К немецким летчикам и солдатам». Эти случаи встревожили немецкое командование, и было объявлено, что за перебежчиков ответственность понесут их родственники в Германии. Жена Лискова вместе с его сыном были высланы из его родного города Кольберга на сельскохозяйственные работы в деревню. Не спасло даже то, что он развелся с ней за три месяца до своего побега в СССР. Его мать постоянно вызывали в гестапо, пока она в 1944 году публично не отреклась от него, хотя неизвестно, был ли он тогда еще жив.
Тем не менее пусть очень редко, но переходы немецких солдат на нашу сторону продолжались. 3 июня 1942 года газета «Красная звезда» сообщила, что командир отделения 2-й роты 48-го полка 12-й пехотной дивизии ефрейтор Ионни Шенфельдт сумел сагитировать шесть своих подчиненных перейти на другую сторону. Их заметил офицер, который расстрелял четверых, но трое доползли до советских позиций. Немецкие солдаты бежали и к партизанам. О двоих из них по имени Курт и Федя (очевидно, Теодор) никакой информации, кроме самого факта перехода, найти не удалось, зато Фриц Шменкель стал самым известным немцем, перешедшим на сторону СССР. С нацистами у него были старые счеты — они в 1932 году на митинге убили его отца-коммуниста. Фриц Шменкель пошел по его стопам и вступил в немецкий комсомол. В 1938 году он попытался избежать призыва в армию, симулируя болезнь, и попал за это в тюрьму Торгау. Там, узнав о нападении на СССР, записался добровольцем на фронт. В составе 186-й пехотной дивизии он оказался в Смоленской области, где и ушел к партизанам в ноябре 1941 года — в самое тяжелое для нашей армии время. Бежав из части, Шменкель несколько дней скрывался в лесу, а затем зашел в деревенский дом, где жила одинокая старушка. По-русски он не знал ни слова, поэтому постоянно повторял три слова «Ленин. Сталин. Тельман» и пел «Интернационал». Через несколько дней за ним пришел партизан и с повязкой на глазах отвел в свой отряд «Смерть фашизму».
В первом же бою Фриц Шменкель убил немецкого снайпера и постепенно завоевал доверие своих новых боевых товарищей. Подучив русский язык, он объяснил в бою с немецкими танками 6 мая 1942 года, что нужно стрелять по их бензобакам. Благодаря этому удалось поджечь пять танков. В августе 1942 года, одев немецкую форму, пришел к деревенскому старосте и потребовал собрать всех 11 полицаев с оружием. После этого повел их в лес «на учения», где их уже ждали партизаны. В ноябре 1942 года он, прикинувшись немецким офицером, перенаправил к партизанской засаде немецкий обоз с боеприпасами и продовольствием. К тому же Фриц Шменкель был пулеметчиком и, как сказано в наградных документах, «пулеметным огнем уничтожил до 100 солдат противника». После того, как в марте 1943 года территория, где действовал его партизанский отряд, была освобождена, Фриц Шменкель был награжден орденом Красного Знамени и прошел подготовку в разведотделе Западного фронта. В декабре 1943 года был заброшен в немецкий тыл в составе диверсионно-разведывательной группы. В Минске он был выдан предателем и по приговору военно-полевого суда расстрелян 22 февраля 1944 года. 6 декабря 1964 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. До 1992 года его имя носила улица в Восточном Берлине. После вхождения ГДР в состав ФРГ она была переименована — в нынешней Германии явно не в почете те, кто реально воевал против нацизма в Советской армии. Там ее теперь часто называют «армией Сталина», а он по нынешней немецкой официальной идеологии приравнен к Гитлеру.
Европейские союзники Гитлера у стен города Ленина
Сейчас в ЕС много говорят о необходимости создания общеевропейской армии. Что-то вроде такой армии создал Наполеон в 1812 году со своими «двунадесятью языками», а последний раз такое единство европейских народов в военной сфере было продемонстрировано в 1941–44 годах во время блокады Ленинграда.
Разумеется, основой осаждающих его войск был немецкий вермахт. В то время в состав Третьего рейха входили Австрия и Люксембург, а также частично Чехословакия, Франция, Польша и Словения. Соответственно, бывшие граждане этих стран служили в немецкой армии. Вторыми по значению были финские войска. До сих пор тиражируются мифы об участии Финляндии в войне с нашей страной в союзе с Третьим рейхом. Например, что она была вынуждена объявить войну СССР после бомбардировок ее аэродромов 25 июня 1941 года. Спрашивается, а что оставалось делать, если еще 22 июня немецкие самолеты начали бомбить наши города, вылетая с этих финских аэродромов, и в этот же день была обезврежена финская диверсионная группа, пытавшаяся взорвать шлюзы Беломорско-Балтийского канала? Еще 21 июня финские войска высадились на Аланских островах и арестовали там пять советских дипломатов.
Второй распространенный миф, что финны остановились на старой границе, которая была до советско-финской войны 1939–40 годов. На самом деле, наступая на Ленинград, они перешли ее, захватили Белоостров и продвинулись в среднем на 15 км южнее реки Сестры, по которой проходила граница. В помощь оборонявшей Карельский перешеек 23-й армии были даны моряки Балтийского флота. Завязались кровавые бои — Белоостров четыре раза переходил из рук в руки, пока не был освобожден нашими войсками. Потери финнов были такими, что, согласно финским документам, около 200 солдат из 18-й дивизии и 49 солдат 58-го полка в открытую отказались наступать, 210 солдат дезертировали. Кроме того, финское руководство до последнего момента надеялось, что Великобритания не объявит ей войны, и заверяло английских дипломатов, что остановится на старой границе. Вот что написал командующий финской армии Карл Маннергейм в ответ на требование немецкого командования продолжать наступление.
«Мы не можем дальше наступать. Мы потеряли слишком много людей. К тому же, чтобы прорваться дальше, через карельский укрепленный район, нам нужны пикирующие бомбардировщики и тяжелая артиллерия, с тем чтобы сломить сопротивление. У нас их нет. И мы не можем наступать. Лучше бы было, если бы вы перебросили сюда 163-ю немецкую дивизию, которая из Швеции прибыла. И пусть бы тогда она бы развернула здесь наступление».
Это письмо опровергает и третий миф о том, что финны не обстреливали и не бомбили Ленинград из гуманных соображений. На самом деле они находились значительно дальше от города, чем немцы, и у них просто не было такой дальнобойной артиллерии, чтобы это делать. Их бомбардировочная авиация была малочисленной и слабой, и финское командование берегло ее для помощи своим войскам. Финнам удалось договориться с немцами о том, что во избежание столкновений между ними их авиация южнее реки Сестры действовать не будет. Руководство Финляндии стремилось минимизировать свои потери, понимая, что если немцы Ленинград возьмут, то Карельский перешеек им достанется без боя. А о том, что финны были не меньшими врагами ленинградцев, чем немцы, свидетельствует, например, письмо президента Финляндии Ристо Рюти немецкому послу 11 сентября 1941 года.
«Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей нашей границей на Карельском перешейке. Ленинград надо ликвидировать как крупный город».
Ежегодно в Санкт-Петербурге 27 января празднуется освобождение города от блокады в честь наступления против немецких войск, которое началось в этот день в 1944 году. Но тогда было уничтожено только южное полукольцо блокады, а финские войска на своих позициях на Карельском перешейке стояли до июня 1944 года.
Третьими по значимости европейцами, морившими голодом жителей города-героя, стали испанцы «Голубой дивизии». Решение о ее создании было принято уже 24 июня 1941 года. Комплектовалась она исключительно добровольцами, и при этом было около 40 желающих на место. Это во многом объяснялось очень высокой зарплатой для бойцов дивизии, которую платили Испания и Германия. Официально дивизия называлась 250-й дивизией вермахта. Солдаты носили обычную немецкую форму с испанским флагом на рукаве и каске. Всем необходимым она снабжалась немцами по остаточному принципу, поэтому, например, в дивизии не было ни одного грузовика, и путь из Польши до Ленинграда она проделала пешком. Численность ее тогда составляла 18 693 человека. Всего в ее рядах успело повоевать около 45 тысяч человек. В это число входят и 1000 португальцев из фашистского легиона.
У нас дивизию называют «голубой», очевидно, из-за статьи в газете «Правда» от 24 ноября 1941 года под названием «Черные дни «Голубой дивизии», где было о ней рассказано. На самом деле правильное ее неофициальное название «Синяя дивизия», так как рубашки членов фашистской «Испанской фаланги», составивших первоначальную основу дивизии, были темно-синего цвета. Впрочем, скоро немцы стали неофициально называть испанцев не «Синей дивизией», а drei sch — «три ш» — сокращение от немецких слов schmutzige spanische Schweine («грязные испанские свиньи»). Уже в Польше несколько испанцев, переодевшись в гражданскую одежду, ушли в самоволку и были задержаны немцами, принявшими их за евреев. Товарищи из дивизии освободили их силой оружия. В дальнейшем драки между испанскими и немецкими солдатами происходили постоянно.
Гитлер в кругу приближенных 5 января 1942 года сделал заявление.
«Немецким солдатам испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку как инструмент, не подлежащий чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только чтобы поспать».
В оккупированном Новгороде назначенный немцами бургомистр Федор Морозов выкинул пьяного испанского солдата из очереди за молоком для беременных женщин. За это испанец пристрелил его. Там же испанские саперы забрали крест с купола собора Святой Софии и отправили его в Испанию, где он был установлен в Музее военно-инженерной академии в Мадриде. Вернуть его удалось только в 2004 году, в Испанию взамен была отправлена точная копия креста. В Екатерининском дворце в Пушкине военнослужащие испанской дивизии устроили конюшню.
После первых месяцев боев на Ленинградском фронте количество новых добровольцев для пополнения дивизии резко сократилось. Туда стали принимать даже бывших республиканцев, воевавших с фалангистами в годы Гражданской войны в Испании. Они заявляли, что хотят искупить свою вину, а на самом деле часто перебегали на сторону Советской армии. Несмотря на низкую дисциплину, испанская дивизия, к сожалению, показала хорошие боевые качества и смогла остановить советское наступление в районе Красного Бора 10 февраля 1943 года. В связи с переломом хода войны диктатор Франсиско Франко сменил свою позицию, и 12 октября 1943 года началось возвращение дивизии в Испанию. Последние испанские пленные были освобождены только в 1957 году, при этом 55 из них отказались возвращаться и остались в СССР.
Свой вклад в попытку удушения Ленинграда внесла и фашистская Италия. Кроме пехотных дивизий на центральном и южном участках советско-германского фронта, эта страна приняла участие в попытке ликвидации Дороги жизни. Для этой цели в Ладожское озеро была послана 12-я эскадра, состоящая из четырех торпедных катеров, под командованием капитана 3-го ранга Джузеппе Бьянкини. В ней служили 99 итальянцев, из них 17 — офицеры. Добирались катера до Ладоги около месяца. Вначале на прицепах и поездах до немецкого порта «Штеттин» (сейчас польский Щецин), а оттуда переправлены на немецком теплоходе «Тильбек» в Финляндию и далее по железной дороге. Боевые действия начали 22 июня 1942 года.
Каков был результат этих действий, сказать трудно. По советским данным, они утопили баржу с продовольствием, а также две баржи с эвакуированными и буксир. Но даты потопления не совпадают с датами выхода итальянских катеров на боевые задания и районами их дейс