«Я влюблена в тебя, простуженный Крым...» 

Женские стихи – особое явление в любой литературе. Не требует доказательств тот факт, что женское мироощущение сильно отличается от мужского – большей глубиной и тонкостью. Последовательницы Сафо совершают открытия в поэзии, которые легко находят отклик в сердцах читателей и вызывают самый интимный резонанс. Примеров много – в давней тюркской литературе это турецкая поэтесса Михри-хатун, по выражению востоковедов «османская Сафо». Она была младшей современницей другой турецкой поэтессы, Зейнеб-хатун. Хотя поэты-мужчины в то время считали, что женщина не может равняться с мужчиной в поэзии. Однако ее стихи отличались свежестью и простотой. В ее поэзии особое место занимают газели (форма стихосложения – авт.), их более двухсот. Основные темы лирики – любовь, свобода чувства. В вольнодумной «Поэме покаяния» отразились сомнения Михри в божественной справедливости и мудрости. Выступая против распространённого в ее время представления о неполноценности женщины, она заявляет, что «одна с светлым разумом женщина лучше тысяч мужчин неразумных...»   В крымскотатарской поэзии, длительное время формировавшейся как дворцовая литература, рядом с поэтами-ханами прославилась поэтесса Хан-заде-ханум, которая была женой хана Бахадыр-Герая I. Характерно, что на творчество крымскотатарских поэтов благотворно повлиял тот факт, что для тюркской поэзии была определенным препятствием сложная система стихосложения – аруз, в основе которой лежало разделение гласных по длине, которого не было в крымскотатарском языке. Поэтому турецким поэтам приходилось чаще переходить на арабскую и персидскую лексику, а крымскотатарские поэты имели больше возможностей творить на родном языке.     На развитие крымскотатарской литературы советского послевоенного периода сильно повлиял факт депортации крымских татар в Среднюю Азию и на Урал. Это прервало национальную литературную традицию. Сам факт существования крымскотатарской литературы и важнейших её авторов замалчивался в СССР до 1970-х годов. В 1970 – 1980-х годах развивалась в основном проза, в числе прозаиков получила известность писательница Урие Эдемова. Литературоведы считают, что для современной крымскотатарской прозы характерна традиционность культуры ислама, суфизм, этика Корана, но имеют место и влияние европейского постмодернизма и авангарда, в частности, если говорить о женщинах, это явно ощущается у Гульнары Усеиновой. Если говорить о поэтессах, то многие крымчане помнят широко известное стихотворение Лили Буджуровой «Когда мы вернемся...» с сильным национальным патриотическим смыслом. Уже в 2019 году поэтесса издала книгу своих стихов «Поэзия изгнания». В популяризации крымскотатарской поэзии среди украинских читателей большую роль сыграла объемная антология крымскотатарской поэзии «Окрушина сонця – Кунештен бир парча», изданная в Киеве в 2003 году.   Однако сегодня мы имеем дело с тоненькой книжечкой, какими обычно и бывают сборники поэзии, в которой опубликованы стихи трех крымских поэтесс Алие Кенже-али, Сеяре Кокче, и Майе Сафет, переведенные на украинский язык известной переводчицей, победительницей в номинации «Переводы» в конкурсе «Крымский инжир» Галины Литовченко. Все три крымские поэтессы сейчас активно работают в области крымскотатарской поэзии, предлагая новые темы и откликаясь на вызовы времени.   Например, Алие Кенже-али не смогла жить вне Крыма и когда ее Родина попала в беду, она возвратилась в Крым и продолжает жить с ним одной жизнью.   А кажуть, що я ризиком грішу, немов мені лишився крок до прірви. Печуть вірші – здається біль розірве, щоби вдихнути волі – я пишу.   – это как манифест современного крымского писателя, для которого Крым неотъемлемая часть его самого.   Мокре каміння, мокре слизьке каміння. Тисячі літ заховались в кипучих штормах. Скелі одвічні втомилися від розуміння, що батьківщини на їх Батьківщині нема...   Но на первом месте и прежде всего в ее поэзии – чувство любви:  Чому я закохана в тебе, застуджений Крим? Люблю твої вулиці навіть в холодні весни. І дерева цвіт, що зів’яв і уже не воскресне, бо страчений поглядом недруга чорним, брудним. Що ранить і ранить моє згорьоване серце. Мій Крим – моя доля – написано так на роду. В нім місце для горя знайшлося всередині щастя. Коли із-за гратів темниці звільнитися вдасться, на повні щоб груди вдихнути весну молоду?     Почему простуженный? Кроме иносказания здесь отразился реальный факт. В Крыму самым неприятным фактором являются зимние и весенние северо-восточные ветры, которые поднимают штормы на море, топят корабли, срывают пленку с теплиц, остужают жилища. Крым в это время простуженный – это очень точная метафора того, что именно с северо-востока на полуостров устремляются многие неприятности.   Стихи другой симферопольской поэтессы Сеяре Кокче полны лиризма и в тех сочинениях, которые, как правило, относят к патриотическим.   Матусин голос, шум струмочка чую зранку, малій сестричці тато дмухає на ранку – упала і розбила в кров коліно. Десь вівці мекають, десь пахне сир і кава, весна в садах співає солов’їно, Тут пахне духом Батьківщини – Криму – створив Аллах такою цю країну.   На содержание даже женской крымскотатарской поэзии влияют все перипетии и весь трагизм истории народа. Как чайки к морю, крымские татары возвращаются в Крым и в реалиях, и в мыслях, и в мечтах, и планах, и в горе, и в любви. И нет в мире силы, которая могла бы сдержать этот их полет...   Скільки років ми чекали! Досить! Все! Вже весна на крилах волю нам несе. Ще й старі побачать радість навкруги – ми не зникнемо, не мрійте, вороги! Плаче серце наче чайка серед хвиль, що страждала та надіялась на штиль,. На глибоку давню рану попада замість ліків пересолена вода...   В то же время нужно отметить одну характерную особенность поэзии женщин крымских татарок – их стихи решительные и бескомпромиссные. У них нет поисков места для Добра и Зла, они точно знают, где Добро и где Зло. Вот пишет Майе Сафет:   Кожний Іуда кінець-кінцем знайде своє дерево, виплавить свою кулю, наллє собі трунку, відшукає останній свій бункер. Просто не видержуть нерви навіть в останньої суки. Бо враз захлинеться страхом, розуміючи неповернення. Хлопчики, ті що убиті, станьте, благаю вас, ангелами. Насправді ви дуже любили її: непорочну й незайману. Так і стають звичайні хлопчики людства героями... Бережіть відтепер її звідти. Неба сини... А кожен Іуда вже шукає своє дерево під акомпанемент сріблом набитого капшука...   Стихи крымских татарок в большинстве своем печальные, много трагических, хотя и те, и другие обязательно таят в себе заряд оптимизма и надежды. Эту особенность мало с чем можно сравнить, ее нет ни у Анны Ахматовой, ни у Марины Цветаевой. Такая сила и патриотического, и лирического чувства, пронизанного оптимизмом, есть разве что в поэзии Леси Украинки. Их поэзия очень остро перекликается вот с этими строками:   Ніч темна людей всіх потомлених скрила Під чорні, широкії крила. Погасли вечірні огні; Усі спочивають у сні... Всіх владарка ніч покорила. Хто спить, хто не спить, – покорись темній силі...  И вдруг –   Досвітні огні, переможні, урочі, Прорізали темряву ночі, Ще сонячні промені сплять, – Досвітні огні вже горять. То світять їх люди робочі. Вставай, хто живий, в кого думка повстала! Година для праці настала! Не бійся досвітньої мли, – Досвітній огонь запали, Коли ще зоря не заграла...   А, возможно, также еще и у Лины Костенко в поэме «Берестечко» встречается такая же бескомпромиссность и решительность, такой анализ истории.   Я знаю, пройдет время и характер поэзии изменится. Оптимизм и надежда перерастут в реализм, меньше станет горя и злости, отчаяния, зато останется любовь и к Крыму, и к людям, и к мирному небу над ними. Но для этого надо, чтобы прошло время – изменится мир, изменится и крымская поэзия...   Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции