Взаимосвязь между Московской и Припятской проблемами
Отказ от попытки быстрого овладения Киевом
В своей директиве № 3 от 9 июля 1941 г.{72} командование группы армий «Юг» вновь подчеркнуло свое намерение{73} «овладеть в районе Киева крупным плацдармом на восточном берегу р. Днепр в качестве базы для продолжения военных действий на левобережье». С этой целью 3-й моторизованный армейский корпус и северная группировка 6-й армии, которой надлежало следовать вплотную за корпусом и одновременно обеспечить прикрытие от контрударов из Припятской области, должны были немедленно прорваться к Киеву и овладеть городом и мостами{74}. После захвата плацдарма командование намеревалось своевременно высвободить танковые [84] и моторизованные соединения и отвести их в резерв группы армий. При случае они еще могли бы успеть, совершив марш вдоль Днепра вниз по течению, принять участие в южной операции в составе 1-й танковой группы. Как видим, наличие намерения быстро овладеть Киевом, несомненно. Это подтверждается и тем фактом, что 3-й корпус продолжал наступление даже в то время, когда создалось критическое положение в районе Бердичева и Новоград-Волынского. В свете вышеизложенного ясно, насколько велико оперативное значение Киева как экономического центра и важнейшего узла коммуникаций противника на юге и как необходимого трамплина для продолжения операций группы армий «Юг» к востоку от Днепра. Если бы русские потеряли Киев и имевшиеся в районе его мосты через Днепр, то в результате была бы не только сломлена сила их сопротивления к западу от Днепра, но и подорвана целостность оборонительной линии на левом берегу, а 5-я армия противника, действовавшая в Припятской области, оказалась бы отрезанной от главных сил и обреченной на уничтожение. И наоборот, пока противник удерживал Киев, а вместе с тем и Припятскую область, он мог бы даже в случае потери территории в нижнем течении Днепра воспрепятствовать прорыву немецких армий через Днепр в восточном направлении. Вероятно, это и казалось русскому командованию главной задачей, так как оно стремилось выиграть время до наступления зимы. Поэтому овладение городом и плацдармом означало бы, что на южном крыле Восточного фронта сделан решительный шаг в направлении обеспечения последующих действий в масштабе всей кампании соответственно планам ОКХ.
Если же Киев не удалось бы взять с ходу решительным штурмом, то противник имел бы право считать свое первое сражение выигранным. Он получил бы время для превращения города в крепость и организации дальнейшей поддержки своих соединений, оказывавших сопротивление немецким войскам в Припятской области и в нижнем течении Днепра. Немцы же в этом случае без всякой на то необходимости поставили бы себя в зависимость от действий противника, потому что тогда им удалось бы взять Киев лишь в результате планомерного, длительного наступления, какое обычно необходимо при [85] проведении операции по овладению подготовленной к обороне крепостью, тем более, что в этом случае продолжали бы функционировать коммуникации противника, ведущие с востока через Киев на правобережную Украину.
Это означало бы серьезную задержку в продвижении на восток и, возможно, также временную ломку предусмотренного директивой ОКХ плана, что отрицательно отразилось бы на всем ходе кампании. Ни сжатые сроки, неумолимо напоминавшие о необходимости строгого осуществления намеченного плана кампании, ни критическое в этот момент положение противника не могли бы оправдать отказ от немедленной попытки овладения Киевом, даже если бы это было сопряжено со значительным риском. При необходимости эту операцию следовало даже считать более срочной, чем южную операцию на окружение, тем более, что первая, послужила бы также успеху второй. К тому же вряд ли приходилось опасаться, что в целях овладения Киевом оказалось бы необходимым снять с южной операции слишком значительные силы. Во всяком случае, борьба за Киев могла и должна была стать борьбой за непосредственное и незамедлительное достижение решительного успеха всей кампании. Вряд ли можно было сомневаться и в том, что русские при любых обстоятельствах сосредоточат последние силы, чтобы удержать Киев, если только немецким войскам не удастся овладеть им внезапно. Приведенные соображения позволяли надеяться, что теперь ОКХ должно было всеми средствами доказать верховному главнокомандованию необходимость взятия Киева как предпосылки овладения Москвой.
Еще раз коротко остановимся на том, как оценивало обстановку командование группы армий «Юг». В период с 9 по 11 июля наиболее характерной чертой действий противника был ясно обозначившийся отход из района Винницы в общем направлении на Киев, вызванный, вероятно, успешным немецким прорывом. Поэтому активные действия русских в районах Бердичева и Новоград-Волынского оценивались как бои на выигрыш времени в целях организованного отхода на рубеж р. Днепр{75}. Однако уже 12 и 13 июля выяснилось, что главные силы [86] противника прекратили отход, стремясь всеми средствами ликвидировать клин немецкого прорыва и вернуть потерянные позиции с целью вновь сомкнуть фронт на укрепленном оборонительном рубеже. Имевшее место в эти дни очевидное изменение планов высшего советского военного командования связывалось с новыми назначениями (перед фронтом группы армий «Юг» — Буденный), что, по всей вероятности, и предрешило намерение русских впредь, несмотря на тяжелые потери, не уступать добровольно ни одного важного рубежа и на юге принять решительное сражение к западу от Днепра{76}.
Ни первая, ни вторая оценки поведения противника никак не изменили твердого намерения командования группы армий «Юг» продолжать боевые действия в соответствии с планом. В самых высоких инстанциях, однако, дело обстояло иначе. Вероятно, действия противника в течение 9 и 10 июля сыграли свою роль в том, что Гитлер в это время впервые вмешался в ведение военных действий на фронте группы армий «Юг». 10 июля в момент, когда 3-й моторизованный армейский корпус уже двигался на Киев, а сведения о том, что в районе Новоград-Волынского скованы значительные немецкие силы, еще не могли дойти до высшего командования. Гитлер в переданном по радио, непосредственно командующему группой армий «Юг» приказе потребовал немедленно повернуть танковые и моторизованные соединения из района Бердичев, Житомир на юг, чтобы нанести удар с тыла по противнику, оборонявшемуся перед центром группы армий. На киевском направлении предписывалось ограничиться организацией заслона силами моторизованных дивизий второго эшелона и отказаться от наступления на «большой город» танковыми соединениями{77}. Гитлер опасался, что центральная группировка русских войск перед фронтом группы армий «Юг» избежит окружения, а он хотел добиться быстрых успехов именно в уничтожении войск противника. Взаимосвязь же между Киевом и Москвой для него, как [87] известно, не имела значения, поэтому он и считал, что Киев не стоит риска, связанного с его овладением.
Главнокомандующего сухопутными силами, находившегося 10 июля в штабе группы армий «Юг», удалось, правда, убедить в том, что приказ Гитлера уже запоздал из-за изменившейся обстановки. Он переговорил по прямому проводу с начальником штаба сухопутных сил, и последний доложил Гитлеру обстановку в соответствии с мнением командующего и начальника штаба группы армий «Юг». Благодаря этому командование группы армий получило разрешение руководствоваться прежним планом» в соответствии с которым операцию на окружение предстояло осуществлять с выдвижением охватывающих соединений ближе к Днепру, а 3-й моторизованный армейский корпус должен был продолжать свое продвижение на Киев{78}. Однако главнокомандующий сухопутными силами не поддержал решения овладеть Киевом, во что бы то ни стало, хотя командующий группой армий недвусмысленно подчеркнул, что, «учитывая значение Киева в рамках стоящей перед группой армий оперативной задачи, вряд ли можно было бы без дополнительных разъяснений понять, почему следует отказаться от возможности быстрого овладения городом»{79}. На главнокомандующего это заявление не подействовало, и еще во время описываемых переговоров 3-му моторизованному армейскому корпусу во изменение директивы № 3 была поставлена чисто оборонительная задача: «3-му моторизованному армейскому корпусу... в первую очередь обеспечить фланг наступления от воздействия противника из района северо-восточнее Житомира и из района Киева, обращая особое внимание на пресечение попыток противника отвести свои войска из района северо-западнее Киева через Киев на восточный берег р. Днепр. По выполнении этой задачи корпусу продолжать в составе 6-й армии наступление с целью овладения киевским плацдармом противника на западном берегу р. Днепр»{80}. [88]
Это означало, что 3-му моторизованному армейскому корпусу предстояло выжидать на подступах к Киеву, пока подойдут достаточно крупные силы 6-й армии, чтобы можно было решиться на наступление «по всем правилам» с целью ликвидации плацдарма противника. Таким образом, в тот момент, когда уже стало ясно, что противнику удастся сильно ограничить свободу действий северного крыла 6-й армии, овладение Киевом, столь необходимое по оперативным соображениям, откладывалось на неопределенное время. И фактически противнику была дана возможность именно в этот момент, когда немецкие дивизии стояли на подступах к городу, значительно усилить здесь свою группировку. Командованию группы армий «Юг» оставалось лишь предпринять еще одну робкую попытку проскользнуть через сотканную приказом Гитлера «сеть». В переданном по радио командующему 1-й танковой группой приказе говорилось, что, «несмотря на переданную ночью радиограмму{81}, не исключается попытка взятия Киева ударом накоротке в том случае, если командир соответствующего соединения сочтет, что может и должен использовать благоприятную возможность для овладения городом, не подвергаясь опасности потерпеть поражение»{82}.
Генерал, занимавший в то время должность начальника штаба 3-го корпуса, впоследствии сообщил{83}, что при условии быстрых действий перспектива овладения Киевом была вполне реальной, хотя, конечно, для этого понадобились бы все силы корпуса и, кроме того, не исключалась возможность окружения. Чтобы пойти на риск, связанный с такой операцией, необходима была уверенность в своевременной и достаточно эффективной помощи с тыла. Этой уверенности не было, вследствие чего операция выглядела несколько авантюристичной. Поэтому командир 3-го корпуса и командование танковой группы могли бы решиться на активные действия лишь на основе ясного и недвусмысленного приказа.
Таким образом, приказ высшей инстанции вермахта пресек инициативу соответствующих командиров группы [89] армий «Юг», вынудив их отказаться от овладения Киевом.
Командир 3-го моторизованного армейского корпуса, находившегося 12 июля уже на подступах к Киеву, не мог взять на себя риск подобной операции. Подкрепления с тыла запаздывали, корпус стоял в ожидании, а противник усиливал плацдарм. Такого рода промедление противоречило известной заповеди: действовать смело, пока обстановка благоприятна. Этот момент, а с ним и возможность добиться успеха были упущены.
Справедливости ради отметим, что командир 3-го корпуса в описываемой обстановке был лишен свободы действий как с точки зрения поставленной ему задачи, так и в пределах его собственной ответственности. Чтобы принять самостоятельное решение, у него не было ни достаточно ясного разрешения сверху, ни необходимых сил и средств, на которые он мог бы опереться. Упущенная возможность — не его вина, особенно если учесть, что даже ОКХ и штаб группы армий «Юг» не считали возможным пойти на такой риск, поскольку шансы на успех казались им недостаточными для того, чтобы оправдать действия, противоречившие приказу Гитлера{84}.
Последующее развитие событий на фронте группы армий «Юг» вскоре показало, что Киев остается фактором, расчленяющим ее силы. Последние оказались разделенными на две изолированные друг от друга группы: южную, осуществлявшую операцию по преследованию и окружению противника, и северную, выполнявшую неэффективную в оперативном отношении задачу прикрытия южной группы и скованную действиями противника на подступах к Киеву и в Припятской области. Русская же оборона, протянувшаяся по дуге Коростень, Киев, Канев, составляла, напротив, единый оперативный комплекс, который выдвигал перед немецким командованием три переплетавшиеся между собой и усложнявшие решение задач проблемы. Во-первых, 12 июля из района Канева 26-я армия русских нанесла удар во фланг продвигавшейся параллельно Днепру на юг 1-й танковой группе. [90] Чтобы обеспечить последней возможность дальнейшего наступления, необходимо было срочно передать в ее распоряжение скованный под Киевом 3-й моторизованный армейский корпус и перерезать коммуникации между Каневом и Киевом на западном берегу Днепра. Во-вторых, на подступах к Киеву надлежало, высвободив предварительно танковые и моторизованные соединения, провести запоздалое наступление на мощную «крепость», которую теперь представлял собой город. Наконец, в-третьих, русская 5-я армия закрепилась на рубеже Киев, Коростень, и, чтобы опрокинуть все более усиливавшуюся здесь оборону противника, предстояло нанести удар с юга на север, причем такого рода наступление сковало бы значительные силы, а шансы добиться оперативного успеха были бы при этом невелики. Таковы были обстановка и одновременно те три задачи, которые встали перед командованием 6-й армии.
В итоге создалась ситуация, допускать возникновение которой не следовало.
Нам остается показать, насколько обоснованным является это утверждение и как можно было бы действовать иначе. Из анализа обстановки вытекает с большой степенью вероятности, что, если бы в период между 10 и 14 июля командование группы армий «Юг» располагало свободой действий, оно могло бы, используя все свои возможности, в том числе и импровизированные, добиться более благоприятного развития событий. При этом предполагается, что операция на окружение, осуществление которой 14 июля возобновилось, должна была продолжаться.
Можно напомнить также о том, что южнее автомагистрали Житомир — Киев темп продвижения определялся не столько сопротивлением противника, сколько метеорологическими условиями.
Если рассмотреть обстановку в треугольнике Киев, Бердичев, Новоград-Волынский 13 и 14 июля{85}, нетрудно убедиться, что надежда на благоприятный ход военных действий была весьма реальной{86}: в районе Бердичева 13 июля соединились между собой 14-й моторизованный [91] армейский корпус в составе двух, 48-й моторизованный армейский корпус в составе четырех танковых и моторизованных соединений и южная группировка 6-й армии в составе трех корпусов (8 дивизий). 14 июля 14-й моторизованный армейский корпус продолжал продвигаться по шоссе Житомир — Сквира, а 48-й моторизованный армейский корпус и южная группировка 6-й армии наступали в юго-восточном направлении, причем в соприкосновении с противником находилось несколько частей двух подвижных соединений. Что касается рубежа к северу от линии Новоград-Волынский, Житомир, то уже 13 июля можно было считать, что необходимое с оперативной точки зрения прикрытие автомагистралей на Киев и на Сквиру, Белую Церковь полностью обеспечено, поскольку к 14 июля штаб 6-й армии имел в своем распоряжении пять дивизий, действовавших севернее Новоград-Волынского, две резервные дивизии у окраин города и танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» и 25-ю моторизованную пехотную дивизию в районе Житомира. Противник был отброшен и понес тяжелые потери. Использовавшиеся на этих участках соединения оставались связанными выполнением задачи по прикрытию главных сил 6-й армии, по крайней мере, до тех пор, пока противник перед их фронтом не был разбит полностью. Командование армии должно было решить, на каком направлении — Коростенском или Киевском — следует действовать в первую очередь. Наконец, между Бердичевом и Новоград-Волынским 51-й армейский корпус, непосредственно подчиненный штабу группы армий, тоже приближался своими передовыми соединениями (две дивизии) к автомагистрали, ведущей на Житомир.
Таким образом, к 14 или самое позднее 15 июля в районе Бердичева можно было располагать одной танковой и одной моторизованной пехотной дивизиями. Представлялось также возможным к 16 июля высвободить в районе Житомира танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» и 25-ю моторизованную пехотную дивизию, заменив их пехотой. Следовательно, два танковых и два моторизованных соединения могли быть одно за другим сравнительно быстро переброшены на поддержку 3-го моторизованного армейского корпуса, который уже 16 и 17 июля начал бы ощущать эту поддержку с тыла. Вслед за упомянутыми четырьмя подвижными соединениями [92] мог бы быть подтянут 51-й армейский корпус в составе четырех дивизий с моторизованными частями в авангарде. Корпусу пришлось бы проделать 150-километровый марш, и его передовые части могли подойти к Киеву около 21 июля. Разумеется, не следовало упускать из виду, что шоссе Житомир — Белая Церковь было и без того перегружено, поскольку по нему подтягивались как наступающие соединения, так и все тыловые части танковой группы. Однако командование группы армий «Юг», видимо, обладало достаточно сильной волей, чтобы совместить обе неотложные операции — Киевскую и Уманскую — и таким образом выполнить все требования обстановки, тем более, что переброску сил и средств в район проведения операции на окружение (под Уманью) без особого ущерба можно было задержать на несколько дней.
Теперь встает вопрос о степени риска, которому подвергал себя 3-й моторизованный армейский корпус, решаясь на захват города. Можно ли считать, что при упомянутой поддержке он был бы способен при предельном напряжении всех сил овладеть Киевом, несмотря на угрозы с флангов и тыла? На этот вопрос следует ответить утвердительно. Ибо если даже предположить, что корпус, перейдя 13 или 14 июля в наступление и прорвавшись к Киеву, действительно оказался бы окруженным в городе, то и в этом случае его положение вовсе не было бы безвыходным. Правда, несколько дней пришлось бы осуществлять снабжение корпуса воздушным путем, что должна была обеспечить высшая инстанция. Но уже через два-три дня подоспела бы требуемая помощь, после чего связь 3-го корпуса с остальными силами была бы восстановлена. В эту кампанию приходилось не раз — и не безуспешно — идти на риск. И в данном случае, если бы столь хорошо зарекомендовавший себя 3-й корпус использовал все указанные возможности, то разве были бы основания предполагать, что он по своей боеспособности окажется ниже храброй 11-й танковой дивизии, ведшей в одиночку бои в Бердичеве в течение целой недели? Задача, стоявшая перед корпусом, поистине стоила таких действий и требовала их.
А между тем 3-й моторизованный армейский корпус, вполне понятно, не предпринял ни внезапного удара накоротке, ни методичного наступления всеми имевшимися [93] в его распоряжении силами. Выставив заслон на рубеже р. Ирпень и на своих открытых флангах, он ограничился тем, что перерезал железнодорожные линии, ведущие к Киеву с севера и с юга{87}. Как и следовало ожидать, командование красных ответило на действия корпуса мобилизацией всех сил и средств на защиту «крепости» и на возможно более быстрое укрепление плацдарма. Об этом свидетельствовали отмеченные 14 июля переброски войск с востока по железной дороге к Киеву и по шоссейным дорогам — в район севернее города{88}. Попытки русских прощупать характер немецкой обороны можно было толковать и как признаки подготовки к наступлению, и как оборонительные меры. Общее поведение противника могло скорее всего свидетельствовать о том, что он считал оборону «крепости» еще недостаточно надежной. Иначе командование красных, вероятно, проявляло бы меньше беспокойства в связи с предстоящим немецким наступлением.
Могло существовать мнение, что наступающим немецким войскам было бы слишком трудно преодолеть рубеж р. Ирпень из-за характера местности, а также из-за наличия восточнее этой реки оборонительных сооружений. Но в этом случае можно было использовать другую, более благоприятную возможность для действия танков — вдоль шоссе и железнодорожной линии, ведущих к Киеву с юго-запада.
Несколько забегая вперед, отметим, что даже еще в начале августа командующий 6-й армией считал, что внезапный удар пехотными дивизиями на этом направлении не лишен перспектив на успех. Правда, к тому времени момент был уже упущен. Но в середине июля фактор внезапности, по всей видимости, еще мог бы сыграть свою роль в овладении Киевом. Даже в случае отказа от попытки захватить плацдарм на восточном берегу Днепра (что можно было отложить до тех пор, пока командование 6-й армии подтянет достаточные силы) овладение городом и выход к мостам, видимо, стоили того, чтобы предпринять с этой целью серьезную операцию. 13 и 14 июля шансы на успех были еще [94] велики, но 16 июля их уже не стало: в этот день противник сам нанес удар по северному флангу обороны 3-го корпуса восточнее Радомышля.
Несомненно, что для достижения успеха нужна была еще и такая предпосылка, как поддержка со стороны командования 6-й армии. У последнего должна была существовать уверенность в безусловной необходимости операции по овладению Киевом, так как, осуществляя прикрытие главных сил, оно разделяло нелегкую ответственность за обеспечение бесперебойного хода обеих операций. В описываемый момент командованию 6-й армии пришлось бы выполнять свою задачу минимальным числом соединений, напрягал все силы для поддержки наступления на Киев, что означало поставить оперативные требования выше тактических. Было известно, что трудные и вялые боевые действия в Припятской области отнюдь не по душе энергичному командующему 6-й армией. Но, несмотря на это, он считал: сначала Припять, потом Киев.
В тот момент приказ штаба группы армий о переключении 3-го корпуса на решение Припятской проблемы, этого «бича» командующего 6-й армией, доставил бы последнему большее удовлетворение, чем распоряжение бросить моторизованные и танковые соединения на Киев{89}. Так, «погрязнув» в своей Припятской проблеме, делая на основе встречавшихся трудностей боя и маневра в лесисто-болотистой местности чересчур пессимистические выводы о степени измотанности войск и неизменно ориентируясь при проведении военных действий главным образом на тактические принципы{90}, он, видимо, не замечал, что есть возможность одним ударом меча рассечь гордиев узел его собственной судьбы, как и судьбы его противника. Иначе он проявил бы больший интерес к золотым куполам украинской столицы, надеясь, что после овладения ею останутся позади и Припятские болота. Несмотря на ряд разногласий, командование группы армий «Юг» прислушивалось к голосу фон Рейхенау. Но он тогда еще не был сторонником [95] наступления на Киев. Когда же он убедился в правильности воззрения штаба группы армий, было уже поздно.
Совершенно непонятной была бы и позиция главнокомандующего сухопутными силами в вопросе о Киеве во время переговоров 10 июля, если бы мы не знали об ожесточенной борьбе между ОКХ и Гитлером из-за плана операции на Московском направлении, вступившей теперь, после выхода немецких войск на Днепр, в решающую фазу. Вряд ли можно предположить, что главнокомандующий сухопутными силами с легким сердцем отказался от возможности быстрого овладения Киевом или недооценивал значение того факта, что Киев не будет взят с. ходу. Такое предположение опровергается известным замыслом ОКХ, зафиксированным еще в плане «Барбаросса»{91}. Более вероятно, что главнокомандующий сухопутными силами просто не захотел вступать в новые споры, будучи уверен, что ему все равно не удастся доказать наличие взаимосвязи между Московской и Припятской проблемами, с одной стороны, и. необходимостью решиться на удар по Киеву — с другой, ибо и Московскую, и Припятскую проблему Гитлер решал иначе, чем ОКХ, о чем мы еще скажем ниже. Таким образом, и ОКХ, и командованию группы армий «Юг» пришлось удовлетвориться частичным успехом, выражавшимся в том, что по крайней мере удалось отстоять более или менее разумный план проведения операции на окружение под Уманью. Что же касается смелой Киевской операции, то на успешное отстаивание ее перед верховным главнокомандованием вермахта не было больше никаких перспектив.
Как бы ни протекали военные действия в дальнейшем, отказ от быстрого овладения Киевом вернул русским одну из совсем утраченных возможностей. Ибо задержка в середине июля на юге под Киевом, как и на севере в Смоленском междуречье, имела огромное влияние на дальнейший ход всей кампании.