Русская матрешка: Владимир Винников о проговорке Путина про «большую Россию»
Прошедшее 30 марта онлайн-заседание президентского Совета по межнациональным отношениям под председательством Владимира Путина было отмечено несколькими важными моментами, можно сказать, идеологического характера.
Прежде всего, это использование термина «российская нация». Тон здесь задал сам председательствующий, поздравив Максима Амелина, Владимира Григорьева и Дмитрия Ицковича с получением премии за вклад в укрепление единства российской нации. Далее тему развил академик Валерий Тишков, заявивший, что концепция российской нации обеспечивает равенство гражданских прав с русскими для миллионов граждан России, имеющих другую этническую принадлежность и не самоопределяющих себя как русские, их комфортное существование в одном государстве.
Учитывая бэкграунд уважаемого Валерия Александровича, в 1992 году занимавшего посты председателя Государственного комитета по делам национальностей и министра по делам национальностей Российской Федерации в правительстве Егора Гайдара, а также неизменно входившего в ближний круг «прораба Перестройки» Александра Яковлева, это можно было бы считать своего рода «сменой вех».
Но академик Тишков в своем выступлении все равно выворачивал на свою старую проверенную борозду концепции «российского народа». Последняя три десятка лет назад была призвана заменить концепцию «советского народа», которая оказалась бессмысленной без коммунистической идеологии (какой бы та ни была), закономерно привела к развалу СССР и к возникновению на территории бывших союзных республик националистических государств (Белоруссия здесь — единственное исключение, только подтверждающее общее правило, да и то, после событий осени 2020 года, — почти не исключение).
aliexpress.onelink.me
Кстати, конституционное положение о «многонациональном народе Российской Федерации» все «святые девяностые» трактовалось как синоним «российского народа», являясь правовым основанием для парада суверенитетов и национального сепаратизма. Его кульминацией стали чеченские войны и Хасавюртовский мир 1996 года, который поставил нашу страну на грань распада.
Как известно, в 2020 году всероссийским голосованием были утверждены поправки к Конституции РФ. Одной из таких поправок стало дополнение ст. 67 Основного закона частью 2, согласно которой не допускаются, то есть по умолчанию ставятся «вне закона», любые действия (за исключением делимитации, демаркации, редемаркации государственной границы Российской Федерации с сопредельными государствами), направленные на отчуждение части территории Российской Федерации, а также — призывы к таким действиям.
Но это лишь конституционно-правовое, политическое решение. Сейчас же речь идет уже об «исправлении имен», об устранении мировоззренческих «окон Овертона», через которые осуществлялись и осуществляются операции по ослаблению нашей страны — с целями воспрепятствовать ее развитию, усилить процессы дестабилизации, разжечь внутренние конфликты, добиться распада и исчезновения Российского государства с карты мира.
Естественным дополнением к концепции «российской нации», важнейшей, государствообразующей частью которой выступает русский народ, является также «вскользь» упомянутый Путиным термин «большая Россия». Был он использован в следующем контексте:
«Человек может принадлежать к той или иной этнической группе, но страна у нас всех одна — большая Россия», — заявил президент.
Казалось бы, почему в данном случае президенту не сказать просто «Россия» или «Российская Федерация»? Почему появилась «большая Россия»? И что, собственно, может подразумеваться под данным термином?
Это отнюдь не какие-то праздные, абстрактные, надуманные вопросы, не «поиски глубинного смысла» там, где его по определению нет и быть не может. Из путинских «проговорок» подобного рода уже давно можно составить весьма познавательную политическую хрестоматию.
Например, еще в 2005 году он заявил, что против России развязана и ведется война — безо всякой детализации, без указания или даже намека на то, кто, какими методами и с какими целями эту войну развязал и ведет. Тогда эти слова подверстали под борьбу с международным терроризмом, не желая задаваться вопросами о том, где находятся управляющие центры данного явления.
В следующем, 2006 году, Путин объявил о программе перевооружения и модернизации Российской армии. Эти слова вообще не восприняли всерьез — и очень напрасно.
В 2007 году прозвучала «Мюнхенская речь», после которой Путина в западной прессе назвали «рычащей вошью».
В 2008 году — уже при Дмитрии Медведеве в качестве президента и Владимире Путине в качестве главы правительства — российские войска впервые в постсоветской истории провели полноценную военную операцию за пределами национальных границ. Они не только разгромили в Южной Осетии грузинскую армию вторжения, подготовленную по стандартам НАТО, но, главное, мгновенно, хотя и не без потерь, лишили тогда США и их союзников возможности вмешаться в этот конфликт на стороне официального Тбилиси.
«А где заканчивается граница России?» — спросил Путин. — «Там, где Берингов пролив», — сообщил его юный собеседник Мирослав. — «Неправильно, граница России нигде не заканчивается!» — с улыбкой ответил сам Путин под аплодисменты зала.
Этот диалог состоялся на церемонии вручения премий Русского географического общества ее юным лауреатам в 2016 году. Тогда путинскую фразу «Граница России нигде не заканчиваются» восприняли в контексте воссоединения Крыма и начавшейся антитеррористической операции в Сирии.
В Федеральном послании 2018 года смысл этой фразы приобрел куда более глобальный масштаб — на планете не осталось ни одного места, куда бы Россия не могла осуществить, выражаясь словами наших американских партнеров, «оперативную проекцию силы», — включая и территорию самих США.
Повторюсь, что примеров такого рода — не один и не два, поэтому путинские «проговорки» следует воспринимать с максимальной серьезностью. «Проговорку» о «большой России» (которая, смею предположить, должна читаться и через какое-то время будет читаться с прописной буквы: «Большая Россия») — тоже. Потому что здесь речь идет явно не о Российском государстве в его нынешних границах, не о Российской Федерации как таковой.
Термин «Большая Россия», словно игрушка-матрешка, существует в трех, вложенных друг в друга, смыслах.
Первый, самый внутренний и самый малый из них — это все постсоветское пространство, на территории которого русский народ является самым большим разделенным народом. Впрочем, как и самым большим разделенным народом мира и XXI века — даже несмотря на то, что, согласно Всесоюзной переписи населения 1989 года, за пределами РСФСР проживало больше 25 млн этнических русских, а сейчас их численность определяется в пределах 11–13 млн человек (такой «разброс» обусловлен, прежде всего, неясной и весьма специфически представленной демографической ситуацией на Украине). Воссоединение с Россией Крыма и фактически гражданская война в Донбассе, длящаяся вот уже скоро семь лет, — свидетельство того, что «русский вопрос» становится одним из важнейших вопросов всей мировой политики.
Второй, «средний» по своим масштабам и промежуточный по своей позиции, смысл касается всей российской диаспоры, существующей практически во всех государствах мира. Да и всех наших соотечественников за рубежом: от США и Израиля до Австралии и Новой Зеландии, — где «русскими» называют и действительно считают чуть ли не всех эмигрантов из Российской Империи, Советского Союза и с постсоветского пространства, а также их потомков до третьего-четвертого колена.
Наконец, внешняя и самая большая матрешка — «Большая Россия» как глобальный центр силы XXI века, пронизывающий всю мировую экономику, политику и идеологию. Та цивилизационная матрица, в которой ключевым является этос — то есть комплекс ценностей, определяющих действия, — а не этнос как таковой. Станет ли высказывание Путина «кодовой командой» к распаковке этой матрицы-матрешки?
Автор: Владимир Винников