Беня Лазерман про отдых в СССР

В наше просвещённое время выбор места отдыха – серьёзное дело. Деньги решают, но когда перед тобой открыт весь мир, а средства позволяют, появляется повод для раздумий. Все вы эти проблемы знаете.

В советское время таких терзаний у народа практически не было.

Сначала надо было определиться, на какой отдых вы рассчитываете – организованный или дикий. Если организованный, то выбор был не слишком велик. У каждого предприятия, организации, треста и т.п. обычно была турбаза или пансионат, этим же предприятием построенная и содержимая. У небольших и бедных организаций это как правило были небольшие летние турбазы в пригороде, на лесной речке, у тех, что побогаче – ещё и на море. Достать туда путёвку было делом не слишком простым – тут снова включался он, великий и всепроникающий блат. Даже в масштабах одного предприятия, где, казалось бы, все всех знают, в ход шли интриги, мелкие материальные знаки внимания, взаимные услуги и так далее. Если не было блата в профкоме – подключался блат в поликлинике: ставился липовый или истинный диагноз – какой-нибудь гастрит или пиелонефрит – и появлялась возможность требовать санаторно-курортного лечения.

Вероятность получить медицинскую или профсоюзную путёвку в горячий сезон, да ещё и на топовый морской курорт типа Ялты или Сочи, стремилась к нулю при любом блате – ну, если только ты не был высоким партийным чиновником как минимум областного уровня или сам не работал в этой системе – медицине, к примеру. Но народ был рад и февралю в Кисловодске, Трускавце, а то и в Кармадоне – до знаменитого оползня там тоже были санатории. Развлечений там не было практически никаких, ездили туда в основном зрелые дамы и мужики типа Васи Кузякина ради утех плотских на стороне, да пенсионеры, чтоб хоть как-то разнообразить жизнь — дачи до 1982-1985 были в СССР редкостью.

Для тех, кто не мог достать путёвку в санаторий, более достижимым вариантом был отдых на турбазе своего предприятия или треста. Такой отдых обходился ещё дешевле – как из-за компенсации части стоимости путёвки за счёт профсоюза (порой до 90%, реально), так и, порой, за счёт стоимости перевозки. Так, завод Рудгормаш имел одну турбазу на Дону, другую – на Азовском море, под Ейском, и возил отдыхающих на отдых и с отдыха заводским транспортом, автобусами. Автобусы были убогие, поэтому часовую поездку на Дон перенести было легко, а вот почти суточную до побережья Азовского моря без потерь переносили не только лишь все. Автобус, эта раскалённая коробка, пропахшая [человеческими выделениями], передвигалась со скоростью 60-70 км/час, ибо о кондиционерах в транспорте тогда даже и не помышляли, а трасса М4 в те годы была двух-, в редких местах трёхполосной с выщербленным покрытием, без придорожных капиталистических кафешек, сортиров и разделительных отбойников. Но по тем временам и такой способ перемещения имел огромный плюс – гарантированную транспортировку тушек отдыхающих туда и обратно, да ещё и бесплатно (входила в стоимость путёвки). Второй, казалось бы, неожиданный плюс – гарантированное трёхразовое питание, незатейливое, стандартное, столовское, но качественное. И эту тему я тоже раскрою позже.

Минусом было отсутствие выбора. Несколько лет подряд ездить в одну и ту же турбазу, да ещё если она расположена в неудачном месте, на берегу Таганрогского залива, отличающегося заиленностью и грязью, где из досуга только убогая библиотека на полсотни книжек, бильярд да ветхий кинофильм через вечер, где даже до ближайшей станичной субботней дискотеки надо было топать несколько километров туда и обратно, чтобы поскакать с селянками и выхватить тумаков от местных парубков, не самое большое удовольствие. Впрочем, Азов – море рыбное, и любители рыбалки не вылазили с берега. Окошки корпусов были увешаны вывешенной на просушку таранкой, которую домой увозили мешками. На местном рынке можно было прикупить всякую диковину: битых голубей, перепелов, фазанов, браконьерские осетрину и чёрную икру. На турбазах средней полосы, кроме рыбалки, пользовалась популярностью «тихая охота», сбор грибов. С половой распущенностью на ведомственных турбазах было, как правило, никак от слова совсем – ведь все работали в одном коллективе и знали друг друга и членов своих семей, как облупленных.

По вечерам – кино, если привезли, карты, домино, бильярд (если есть), водка. Пацанва и молодёжь иногда сражались в футбол и волейбол. Танцы, кому приспичило – если только на соседнюю турбазу или в ближнее село.

Для внесения некоторого разнообразия в такой отдых иногда заводы взаимообразно обменивались путёвками, чтобы иметь возможность отвезти своих сотрудников в новое место. К примеру, у завода Синтетического Каучука (СК) был пансионат в центре Геленджика – это был уже совсем другой уровень отдыха.

Короче, это был отдых по принципу «чистенько, но бедненько». Впрочем, для семей с детьми этот вариант был в самый раз.

Почему-то в те годы – да у многих и сегодня – был крайне широко распространён стереотип, что ребёнка раз в год нужно непременно вывезти на море, причём не спрашивая его желания. Ездили обычно на весь стандартный отпуск – 4 недели, и это можно понять, потому что детские организмы активно сопротивлялись такому насилию над собой: неделя – акклиматизация с температурой, рвотой и поносом, неделя – мучения от солнечных ожогов, и только после этого дитя уже стоически могло переносить ежедневную двенадцатичасовую прожарку. Собственно, желания детей ехать на море никто не спрашивал – надо, и всё. При этом пляжный отдых часто приравнивался к рабочей смене на заводе: 4 часа утром, час на обед – и снова на пляж, как проклятый.

Так я в числе прочих нехороших привычек получил мощную пожизненную прививку от пляжного отдыха. По сей день я не питаю к морю ни малейшего пиетета, к морским купаниям категорически равнодушен. По молодости ради удовольствия жены и детей езживал на юга, но вот уже 10 лет там не был и не стремлюсь, отдыхаю – подчёркиваю, отдыхаю, а не гроблюсь на грядках – на даче в средней полосе и тем счастлив.

Так вот, про пляж и пляжный детский досуг.

По причине тотального отсутствия гаджетов мятущийся детский разум искал успокоения в картёжной игре, строительстве песочных замков, коллекционировании ракушек и прочих немудрящих забавах. Некоторые мажоры щеголяли масками, трубками и ластами, но рассматривать во взбаламученной воде с вытоптанным дном можно было только задницы граждан отдыхающих, так что, эта роскошь была совершенно бесполезной.

Выручали на пляже отдыхающих всех возрастов карты. Играли, разумеется, не на деньги, а ради убийства времени, на щелбаны или на камушки.

Каких только карточных игр я в те годы не освоил! Дурак подкидной и переводной, ведьма (Акулина), очко, пас, пьяница. Когда стал постарше, освоил на пляжах петуха, тысячу, буру, делал первые шаги в преферансе.

Каких только разновидностей карт я ни повидал! Особенно мне нравились «Чёрный палех» и «Рисунки индейцев майя». Уже в наши дни, ностальгируя, я приобрёл эти колоды на антикварном аукционе.

…Сдаётся мне, культура карточных игр, не приносящих материального дохода, канула безвозвратно в Лету, как и многие другие незатейливые развлечения…

Для тех же, кого такой вариант не устраивал или за отсутствием блата оставался последний вариант – дикий отдых, и вот это была истинная дорога мужества, отдых суровый и непредсказуемый, настоящая закалка духа и триумф воли.

Испытания начинались с покупки билета. Это сейчас потыкал пальчиком в смартфон и приобрёл электронный билет, а тогда надо было ехать на вокзал или в транспортное агентство. Особенно приятно было, что сии офисы, как правило, располагались в центре города, а работали, как и все рабочие и служащие, с 9 до 18 с перерывом на обед и двумя выходными, в субботу и в воскресенье, и для покупки билетов нужно было изыскать возможность оторваться от основной работы, чтобы в рабочее время уделить несколько часов этому процессу. Билеты, как всё и вся в СССР, были дефицитом, особенно на горячий сезон и южное направление, поэтому процедура приобретала оттенок утончённого цинизма: билеты на поезд начинали продаваться, если мне не изменяет память, за полтора-два месяца до фактической даты, выбрасывались в продажу они как-то партиями, так что, окошко перед носом могло закрыться со словами «приходите завтра», и оставшийся в этот день без билетов народ формировал очередь на завтра с номерами на руке чернильным карандашом. Большой срок продажи ЖД-билетов позволял в родном городе купить (достать) билеты сразу туда и обратно, что снимало с отдыхающих чуть ли не половину проблем отпускных тягот и лишений.

С билетами на поезда крепко выручали, как и во многих других вопросах, пенсионные деды и бабки – в те годы паспорт для поездки на поезде был не нужен. С самолётом было не так – с 1971 года только по паспорту, поэтому требовалось личное присутствие в очереди. К тому же билеты на самолёт продавались не ранее, чем за 2 недели до вылета. Это придавало дикому отдыху прилетевших на юг особенный шарм: чуть ли не с первого же дня отдыха надо было каждый вечер ходить в трансагентство, отмечаться в заранее сформировавшейся очереди на все рейсы подряд, отмечать уменьшение числа на руке в ожидании появления в продаже билетов в твой родной город на нужное число.

Стоили билеты чувствительно: поезд от Воронежа до Симферополя, Адлера или Новороссийска обходился в 10 рублей за место в купе или в 5 рублей за место в плацкарте, это в один конец. Самолёт стоил около 20 рублей.

Но это мы забежали вперёд.

Итак, дикари разжились билетами и приехали в курортный городок.

Первая проблема – жильё.

Гостиница – это был абсолютно фантастический вариант. Вообще, гостиниц в СССР было мизерное количество, предназначались они для чиновников, очень сильно блатных и богатых – цеховиков, воровских авторитетов, крупных торговцев из закавказских республик — и прочего привилегированного люда. Для размещения даже они (ну, кроме властьпредержащих) обычно давали очень солидный куш на лапу персоналу, иначе никто и разговаривать бы не стал.

Сдача внаём частного жилья и, тем более, квартир, которые, как мы помним, в СССР в подавляющем большинстве случаев гражданам не принадлежали, считалась в те годы источником нетрудового дохода, и именно поэтому носила характер, во-первых, массовый, ибо милиция взымала свою дань с владельцев (да, уже тогда появились первые навыки милицейского крышевания, не от бандитов, а от справедливого следствия и наказания), во-вторых, всё-таки полулегальный, ибо у владельцев включались то ли остатки стыда, то ли понимание, что откровенно наглеть всё-таки не надо. Поэтому отправляющиеся на юг дикари предпочитали запасаться заранее проверенными паролями-явками сдаваемого жилья с прошлого сезона у знакомых и родственников.

Квартиры сдавались по вышеуказанной причине редко, а вот частное жильё, большая часть которого оставалась всё-таки частным владением, пользовалось особой популярностью. Как приблизительно это выглядело, можно увидеть в фильмах «Спортлото-82» и «Будьте моим мужем». Хозяйский дворик, облепленный клетушками всех фасонов и форм, выстроенных дендрофекальным способом (напомню, стройматериалы в СССР были не просто дефицитом, а ультрадефицитом, никакого блата не хватало на капитальное строительство, поэтому на летние пристройки шло даже содержимое свалок и напиленный диким образом ракушечник), был стандартным тогдашним южным хостелом. При этом двуногие жители нередко соседствовали с четвероногими и пернатыми: три года мы останавливались в Евпатории у одной и той же хозяйки в татарском квартале, и за это время у них на участке сменились куры, гуси и кролики. Самыми мерзкими были куры, будившие всех ни свет, ни заря, а самыми прикольными – кролики, прорывшие норы из вольера по всему подворью и выскакивавшие из-под ног в самых непредсказуемых местах.

Обычный тариф в капитальной, зимней комнате для нас, как для привилегированных, проверенных жильцов составлял в конце 1970-х годов 2,5 рубля с человека в день. Меня родители возили «оздоровляться» по очереди, так что выходило по пятёрке в день за комнату, 150 рублей в месяц. Молодёжь же, особенно молодые бездетные пары, довольствовались летними пристройками за ту же цену. Всего во дворе было 5 помещений для сезонных отдыхающих – вот и считайте.

Но и жильё не было последним препятствием на пути к безоблачному отдыху. Как известно, соловья баснями не кормят, а кушать хочется ежедневно. И вот с этим у дикарей была тоже изрядная проблема.

Это сегодня в любом маленьком городке есть и кофейни, и кафе, и столовые, и шаурмячные, и прочая. В СССР количество заведений общепита в райцентре типа Евпатории, Ейска или Геленджика можно было по пальцам пересчитать, а поголовье отдыхающих исчислялось десятками тысяч. Частных кафе не было, а в государственные очередь выстраивалась за час до открытия – народ по пути на пляж торопился пополнить запас калорий. Кафе открывались в 9 утра, стояние в очереди отнимало минут 40-60, минут 20-30 уходило на приём пищи. На пляж даже самые ранние пташки попадали уже в самое пекло. С обедом было совсем скорбно: на пляже можно было съесть привозимые по часам вечные советские пирожки с повидлом и котятами (ливером), да беляши с чебуреками. Поэтому мы с родителями приспособились завтракать и ужинать на квартире (из продуктов, купленных на базаре), а обедать какой-нибудь нехитрой снедью из ближайшего магазина. Обычно это были булочка, кефир и плавленый сырок, несколько раз в отделе кулинарии попадался жареный морской окунь – он тоже шёл в дело. Харчи покупались в магазине, а поедались в ближайшей чахлой посадке дикорастущих оливок, едва отфильтровывавшей незначительную часть испепеляющего полуденного зноя и источавшей запах моря, соли и подсохшего человечьего навоза – с туалетами на диких и полудиких пляжах тоже дело обстояло печально – а свежий бриз носил по посадке клочки испачканной газетной бумаги. На старых городских пляжах, конечно, всё было значительно цивильней – оборудованные солярии, туалеты, раздевалки, топчаны для рано встающих.

Наконец, изнурительный сеанс «оздоровления» длиной в день завершался, и можно было идти домой. Только с заходом солнца мне удавалось несколько примириться с пребыванием на юге: становилось не жарко, можно было попить холодного кваса из бочки или газировки из автомата – к ним очереди были не очень большие. В редкие магазины вечером лучше было не соваться: их атаковали семейные отдыхающие в поисках продуктов и пепси-колы из близлежащего города-героя Новороссийска, а мужское население – в поисках синьки, особенно южных портвейнов, которые в средней полосе встречались крайне редко. Отцы семейства, отстояв неслабую очередь, дули пиво у вендинговых автоматов.

Кстати, в Воронеже никогда не было пивных автоматов. Почему – не знаю. Я их встречал только в столицах да на курортах.

В редкие рестораны (Бог мой! В нулевые и начало десятых, проходя мимо этих крымских «ресторанов», когда Крым был ещё не наш, я плакал кровавыми слезами: в России из этих ресторанов даже шаурмячников бы с позором изгнали, а на дорожку высекли бечёвкой) вечером стояла длиннейшая очередь явно на несколько часов ожидания. Кто и зачем в ней стоял, лелея надежду выпить фужер сушняка и закусить сомнительным гуляшом и мороженным, я до сих пор не знаю.

Цыгане вечером продавали по конскому ценнику всякую яркую чушь: свиристелки в виде соловьёв, игрушки йо-йо, пучки разноцветного крашеного ковыля, чёрно-белые раскрашенные фломастерами фотовиньетки с омерзительными котятами и видами курортов, бумажные фунтики с варёными мелкими черноморскими креветками (кстати, кто-нибудь помнит, что такое «фунтик» и как его сделать самому?!) контрабандную жвачку всех сортов и видов, сахарных петушков на палочке, иногда – яркие пластиковые пакеты, косметику, солнцезащитные очки и прочую дребедень.

У танцплощадок гужевалась молодёжь раннефертильного возраста в ожидании потенциального полового партнёра: девушки в боевом макияже, тактическом прикиде и с фирменными пластиковыми сумочками «Мальборо» или «Родео», купленными по соседству у цыган, парни – в состоянии разной степени опьянения, ибо мужЫк прекрасен богатым внутренним содержанием, а снаружи — sicut est.

Мне по малолетству эти темы были ещё без надобности – у меня были другие развлечения.

Идя по шумному вечернему курортному проспекту, я любил слушать и рассматривать, где возможно, ночную жизнь южной природы. Скрежет цикад и проблески редких светлячков, мерзкие на вид проносящиеся между ног многоножки-мухоловки, рваный петляющий полёт летучих мышей – кстати, в 9-10 лет я слышал их эхолот, непрерывное цвирканье, а мне никто не верил – мол, это за пределами человеческого диапазона, и лишь в зрелом возрасте я узнал, что у ребёнка верхний порог восприятия высоких звуков значительно выше, чем у взрослого, так что, я реально их слышал – всё это было мне интересно. А в один из сезонов я на евпаторийской эспланаде наблюдал, как охотится на спящих птиц ушастая сова – она в ярком свете фонарей, ничуть не скрываясь, неторопливо и беззвучно летела в десятке метров над головами шумной толпы и зависала перед кронами деревьев, вглядываясь, не пошевелится ли потенциальная жертва.

В целях развития целкости и меткости мне выдавалось ежевечерне 30 копеек на тир – столько стоили 10 выстрелов. В данном случае полезное удалось совместить с приятным – стреляю я до сих пор хорошо. Но особым волшебным местом вечернего досуга для меня были залы игровых автоматов – тех самых, по 15 копеек. «Морской бой», «Воздушный бой», «Снайпер», «Автогонки», «Зимняя охота», «Подводная лодка», «Баскетбол (парный)», «Танкодром», «Скачки» — это была настоящая феерия! Но это по причине кусачей цены мне позволялось два раза в неделю по 1,5 рубля – по 10 подходов.

Кстати, если вы захотите погрузиться в эту прекрасную пору детства, и, если вы живёте в Петербурге или будете там проездом – обязательно посетите Музей Игровых Автоматов – там всё это благолепие сохраняется и, главное, работает. Пятнашки можно наменять на месте, но если вы взломаете свою старинную детскую копилку и принесёте личные монетки, то администрация вам ничего плохого не скажет – запас монеток никогда не лишний. А расположен он по адресу Конюшенная площадь, 2В, прямо через канал от Спаса на Крови. Рядом сам Храм, Русский музей, сувенирные ряды, Марсово поле, Дворцовая площадь, так что можно совместить приятное с полезным.

Вот так неторопливо проползал и завершался курортный отдых, и наступала пора возвращаться домой.

Но, даже если вы обеспечили себя обратными билетами, нужно было ещё мужественно и стойко перенести последнее испытание – путь домой.

Самолёт – это хорошо. Дороговато, но быстро и гигиенично.

Советский поезд с юга – это даже не песня. Это оратория.

Оратория буквальная, из визгов здоровых и больных детей, из запахов массово закупленных, транспортируемых и неизбежно подгнивающих южных фруктов, мужского и женского пота, немытого сутками туалета, сигаретного дыма из тамбура, особенно колоритная и впечатляющая в плацкартных вагонах. И жара. Испепеляющая жара, особенно на остановках и стоянках, когда нет сквозняка из открытых окон.

И ещё. Несмотря на плановую экономику – а, может быть, именно благодаря ей – поезда никогда не приходили вовремя. Опоздание на час – считай, пришёл вовремя. На два-три – терпимо. Рекорд – поезд Симферополь-Воронеж, 1989 год, 6 (шесть) часов. Где и как он шёл – не представляю. Возможно, машинисты толкали его в горку задницами. Я не знаю.

Я был уже балшой малшыг, дембель, приехал на вокзал встречать мать из Ялты. Когда объявили о шестичасовой задержке, я неторопливо посетил кафе-мороженное, купил газетку, почитал анонсы, сел на троллейбус и поехал на выставку современной карикатуры. Неспешно вернулся с неё пешком и ещё часик посидел на вокзале. Дождался.

Приблизительно вот так массово отдыхали летом строители светлого будущего.

Были, разумеется, и другие варианты, краткосрочные и долгосрочные, зимние и летние. Но это было уже из области пусть и не экзотики, но нетипичного отдыха. Когда-нибудь напишу и об этом.

В заключение – одно маленькое приключение. Дело было всё в той же Евпатории.

Идём мы с отцом утром на пляж. Отец 1935 года рождения рассказывает про войну, про жизнь в прифронтовой полосе. Я слушаю, развесив уши.

Сворачиваем за угол, а там…

НЕМЦЫ!!!!!

Настоящие солдаты Вермахта в фельдграу, с винтовками. Около взвода стоят в строю. Офицер прохаживается, похлопывая по голенищу прутиком. Несколько человек получают из машины оружие, а у входа в храм стоит мотоцикл с коляской и пулемётом.

Мы замираем в немом остолбенении, стоим так какое-то время, и только позже замечаем чуть ниже по улице софиты, кинокамеры и суетливых людей в современной одежде. Снимают кино.

Я его даже позже в кинотеатре смотрел – фильм «Воспоминание», 1978 год.