Как начиналась война Вишневского
В 30-е годы прошлого столетия я проживал с родителями в небольших городках Одесской области. Мой отец Вишневский Анатолий Андреевич, 1906 года рождения являлся сотрудником молдавского УГПУ, прообраза будущих НКВД-МГБ-КГБ. Примерно в 1935 году уволился по болезни и в дальнейшем служил в системе прокуратуры, а также органов местного самоуправления и аппарата Совнаркома тогдашней Молдавской Автономной Социалистической республике,входившей в состав УССР. В конце 30-х годов наша семья проживала в мало кому известном городе Тирасполе.
В 1940 году после присоединения к СССР Бессарабии и образования союзной Молдавской ССР отец был назначен на ответственный пост в республиканском Наркомфине, и семья переехала в Кишинев. Отец во время войны служил в Штабе партизанского движения Украины, несколько раз перебрасывался самолетом через линию фронта в отряд партизанского генерала Сидора Ковпака. Моя мама, Вишневская Мария Васильевна, после замужества практически не работала и занималась домашним хозяйством, за исключением 1942-1944 годов, когда находилась в эвакуации в Оренбургской области.
А в Кишиневе мы жили в небольшом трехкомнатном домике с большим садом и выходом из него через калитку на большой пустырь что делало дом удобным для использования в качестве явочной квартиры органов НКГБ, чем немедленно воспользовались чекисты. Отец с учетом его прошлой деятельности использовался не только в качестве содержателя явочной квартиры, но и резидента, лично работал с некоторыми агентами, совершившими рейды в Румынию.
Родители были людьми общительными и гостеприимными. Краем уха я, восьмилетний, улавливал тревожные разговоры взрослых о возможной войне с гитлеровской Германией.
Накануне 22 июня 1941 года отец вместе со своим другом, майором авиации Григорием Маслаком собирались утром на рыбалку, но уже ночью немцы стали бомбить Кишинев. Ежедневно на город совершалось несколько авианалетов. Приходилось сначала отсиживаться с мамой в погребе дома а позже в более надежном подвале Наркомфина, переоборудованном под бомбоубежище.
Во время ночных налетов действовала гитлеровская агентура, ракетами указывавшая стервятникам место расположенных важных объектов. Хозяин соседнего с нами домика, некий Саар,с женой которого мама поддерживала добрососедские отношения, после войны был арестован и приговорен к ВМН (высшей мере наказания - "РГ") за активное сотрудничество с гитлеровцами
Едва ли не во время первого массированного налета на аэродром наших ВВС в Кишиневе были уничтожены самолеты авиадивизии, которой командовал герой Советского Союза генерал-майор авиации А.С.Осипенко, муж известной летчицы Полины Осипенко. По случаю выходного дня пилоты отдыхали в городе, а аэродром не был обеспечен необходимым прикрытием. Лётчики оказались безлошадными, и фашистская авиация безнаказанно бомбила город. Оставаться в нем стало смертельно опасно.
28 июня, через 6 дней после начала войны, отец отправил маму и меня в эвакуацию, а сам остался в городе до особого распоряжения.
Сегодня, 80 лет спустя я хорошо помню день нашего отъезда. Ехали поездом в переполненном женщинами с детьми плацкартном вагоне, мужчин среди пассажиров было мало. Как и положено любознательному мальчишке неполных девяти лет, впервые в жизни ехавшего поездом, я стоял на коленках на нижней полке и через окно обозревал громадные хлебные поле, посередине которых двигался наш состав. Примерно через полтора-два часа после отъезда обратил внимание на очень низко, прямо над головой, летевший самолет. Подумал что наш, но вдруг увидел на левом борту машины большой черный крест, и в голове пронеслось "фашист". В кабине самолета в затылок друг другу сидели два лётчика в черных шлемофонах. Пролетев немного вперед по ходу поезда, немец открыл по нему пулеметный огонь. И состав согласно тогдашним инструкциям остановился. Поднялась дикая паника, истошно кричали женщины, плакали дети, некоторые мамаши, очевидно с перепуга, залезли под нижние полки, бросив своих чад на произвол судьбы. Мама приказала мне лечь на полку, а сама буквально запихивала орущих детишек под нижние полки. Несколько пассажиров-мужчин выпрыгнули из вагона, рассчитывая спрятаться в высоком хлебном поле. Когда фашист улетел, они вернулись: на двоих я видел измазанную кровью одежду. Это только в нашем вагоне. Глубокой ночью поезд тронулся дальше.
Наконец мы прибыли на затемненный одесский вокзал. Мама волохом тащила довольно объемный чемодан. На моем попечении был узел из ковровой дорожки, в котором лежали моя капитанская курточка и купленные в Кишинёве "баканчи", шикарные ботинки румынского производства. Очень хотелось спать. От усталости, да еще и в кромешной тьме, я оступился и свалился с перрона, под переднее колесо стоявшего поезда. Мама перепугалась, закричала и, бросив чемодан, ринулась к краю платформы, но кто-то меня вытащил на перрон.
Вошли в вокзал, расположившись в каком-то углу на полу. Мама просила меня оберегать вещи от воров, а сама несколько раз уходила хлопотать о билетах для проезда в Харьков, где жил ее брат.
Во время одной из отлучек, она обратила внимание на мужчину в сером плаще, беседовавшего с беженцами у питьевого фонтанчика. Незнакомец призывал их никуда не ехать с насиженных мест, а спокойно дожидаться немцев -"культурнейшую нацию Европы". По вокзалу ползли рассказы, услышанные от таких провокаторов. Говорили о немецких десантниках в форме НКВД, устраивавших хаос на дорогах и деморализовших покинувших свои очаги людей.
Мама, воспитанница комсомола, без всякого сомнения распознала в человеке в сером плаще вражеского агитатора и, не теряя времени, обратилась с заявлением в отдел УНКГБ на вокзале. С ее помощью 29 июня агент был задержан и опознан ею на очной ставке.
С учетом прифронтовой обстановки в Одессе он наверняка попал под юрисдикцию уже учрежденных военно-полевых судов, приговоры которых были однозначны и обжалованию не подлежали.
А мы, при содействии чекистов, отбыли в Харьков.
Несколько слов о моей маме - Вишневской Марии Васильевне, 1911 года рождения, родилась в многодетной крестьянской семье на Харьковщине. Ее отец Шубин Василий Иванович - деревенский кузнец с многолетним стажем горой стоял за советскую власть. Мама еще школьницей вступила в комсомол, была активисткой очень любила спорт, освоила все имевшиеся в совхозе спортивные снаряды (фитнес по нынешним временам), уже в замужестве играла в волейбол, хорошо стреляла не только в тире, но и из охотничьего ружья мужа. По характеру была волевой, решительной и кристально чистой с очень красивой в течение всей жизни внешностью.Это признавали даже женщины, знавшие нашу семью.
Официально у Марии Васильевны был невысокий уровень образования (сельская семилетка), но уровень знаний был у нее высокий. За свою долгую жизнь она столько читала, ходила по театрам, а во Львов, где родители после войны прожили почти полвека, приезжали на гастроли видные представителей нашей советской культуры. Женщина из украинской провинции была элегантна, одевалась недорого, но с большим вкусом. Кроме обручального кольца никаких драгоценностей не имела, но и без них всегда выглядела красиво, но не броско.
Я до сих пор восхищаюсь патриотизмом и героизмом моей мамы, которая в тяжелейшей обстановке, после непрерывных бомбежек и обстрела поезда, думала в первую очередь не о том, как добыть билеты до Харькова и спасти себя с измученным сынишкой, а о том как обезвредить врага. Пусть не покажется эта фраза несколько пафосной, но она отражает суть духовного мировоззрения Марии Васильевны.
Низкий поклон тебе, моя дорогая мама, спасшая нас от неминуемой гибели под фашистским игом.