Что означает для Польши оговорка Путина о Варшавском договоре
Фото: kremlin
Послание президента России Владимира Путина в этом году для Польши было знаменательным двумя сюжетами
Послание президента России Владимира Путина в этом году для Польши было знаменательным двумя сюжетами.
Во-первых, его фразой о том, что «цепляют Россию то тут, то там без всяких причин. И конечно, вокруг них сразу же, как вокруг Шерхана, крутятся всякие мелкие Табаки, все, как у Киплинга, подвывают, для того чтобы задобрить своего суверена. Киплинг великий писатель был».
Во-вторых, тем, что Путин чуть было не оговорился, едва не назвав «Организацию Договора о коллективной безопасности» «организацией Варшавского договора», но на слове «варшавский» сбился и вовремя себя поправил.
А поняли ли в Польше, что это означает? И да, и нет.
Варшава сегодня пытается выяснить, что она может в ситуации, когда происходят геополитические изменения в Европе. Ее встревожило политическое завещание немецкого канцлера Ангелы Меркель, которая во время видеообращения к участникам весенней сессии ПАСЕ заявила, что Германия взяла твердый курс на реализацию проекта «Северный поток — 2».
Для Польши это означает, что Берлин и Москва договорились по вопросу разделения полномочий в отношении постсоветского пространства и, возможно, Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ).
Второе более принципиально для Варшавы в контексте того, что она пыталась все эти годы нащупать геополитический смысл существования ЦВЕ как третей силы, отличной от немецкого и российского влияния.
При Трампе была надежда, что регион подберут американцы, при Байдене уже нет этой уверенности. А это означает, что Центрально-Восточная Европа становится неустойчивым пространством, которое может трансформироваться в ту или иную сторону, а также подвергаться территориальным изменениям.
Это неудивительно, поскольку данный регион не был геополитическим субъектом, а начиная с XX века, являлся разыгрывающим элементом между участниками Венского конгресса, к которым явочным порядком присоединились США.
В межвоенный период с 1918 по 1939 год Центрально-Восточная Европа нащупывала свою субъектность между Францией, Германией, Великобританией и в меньшей степени СССР. В послевоенный, с 1945 по 1991 год — между США и Советским Союзом, после 1991-го и по сей день — между ЕС, США, Великобританией и Россией.
Когда российский президент вспоминает о «великом писателе» Киплинге, он намекает, что в настоящее время ЦВЕ активно разыгрывает Лондон.
И это говорит об исторических аллюзиях 1938−1939 годов, когда британцы с целью оттянуть внимание Германия от своих островов вовлекали ее в конфликт в регионе, который в итоге привел к континентальной войне, окончившейся, во-первых, поражением Берлина, во-вторых, втягиванием США в европейские проблемы, что заставило американцев тратить значительные ресурсы на восстановление разрушенных во Второй мировой войны европейских стран, вместо того чтобы обустраивать свое государство.
Сейчас США переориентируются. Главным их соперником и конкурентом становится Китай, что потребует минимизации американских затрат на европейском направлении. Отсюда вопрос о Варшавском договоре.
Как замечает польский аналитик Марек Будзиш, «в ходе сегодняшнего выступления Владимир Путин также сделал существенную оговорку, говоря о системе безопасности в нашем регионе Европы, когда сказал о странах, которые входят в Варшавский договор.
Он сразу же поправился, заговорив об ОДКБ, военном блоке, созданном Россией. Но кто знает, может быть, мы имеем дело с ошибкой по Фрейду и у Владимира Владимировича уже есть что-то другое в душе?»
На самом деле у России нет нужды и желания возвращаться к прежней конфигурации, когда в Центрально-Восточной Европе существовали зоны влияния. Но в ситуации, когда американцы уходят из Европы, потребность в новом определении правил игры становится актуальной.
В том числе не только для Москвы, но и для Варшавы. Так, депутат Европарламента от правящей польской партии «Право и Справедливость» (PiS) Беата Кемпа предполагает, что в случае серьезного экономического кризиса на Украине в Киеве возвысятся политики крайне правого толка, которые считают, что «пять польских районов должны принадлежать Украине».
И тут самое время спросить, а что в Варшаве думают о нынешнем украинском кризисе? Хотя внешне все выглядит так, будто Польша серьезно озабочена проблемами Киева, депутат от Польской крестьянской партии (PSL) Владислав Бартошевский считает, что «со стороны нынешнего правительства нет никаких видимых дипломатических, политических или других усилий, чтобы помочь Украине».
Это говорит о том, что в Варшаве просчитывают варианты распада государственности своего восточного соседа, на что придется реагировать Варшаве.
Что понимают и на самой Украине. Когда мэр Львова Андрей Садовой в ходе встречи с временным поверенным в делах США на Украине Кристиной Куинн просит Вашингтон о помощи в организации «территориальной обороны» города, логичным становится вопрос, от кого собираются защищаться львовяне?
От России? Но она далеко, в то время как Польша рядом. Очевидно также, что польское общество с энтузиазмом воспримет возвращение Львова домой, что повысит котировки «Права и Справедливости». А дальше уже можно будет подумать о новом Варшавском договоре, поскольку украинский вопрос неизбежно затронет такие страны, как Венгрия, Румыния и Словакия.
Иной вариант для Варшавы — ориентироваться, как в предвоенные годы, на страну «великого писателя» Киплинга. Однако польским политикам стоит помнить, что тогда это привело к тому, что Великобритания принесла Польшу в жертву.
Сегодня, когда Варшава хочет быть субъектом, а не объектом геополитической игры в нашем регионе, повторение старых ошибок было бы недальновидным решением.
Стремидловский Станислав