В катакомбах. Подвиг и трагедия

В канун юбилея Победы стоит отдать должное Пятому Украинскому фронту – деятельности советских спецслужб, внесших немалый вклад в разгром нацизма и обеспечение соборности украинских земель на завершающем этапе Второй мировой войны.

Разведывательно-диверсионная и оперативно-боевая деятельность за линией фронта («зафронтовая деятельность») с первых дней Великой Отечественной войны приобрела значение самостоятельного и приоритетного направления усилий органов госбезопасности по отпору агрессорам, что привело к созданию специализированных подразделений по организации специальной работы на оккупированной территории.

Первым специализированным  органом на уровне союзного Центра стала Особая группа при народном комиссаре внутренних дел СРСР, созданная его приказом от 5 июля 1941 р. № 00882. В октябре при ней же создали Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН, до 25 тыс. бойцов), призванную разворачивать партизанскую и разведывательно-диверсионную работу в ближнем и дальнем тылу агрессоров, готовить профессиональные кадры.

Резидент «Максим»

Важное место отводилось зафронтовой работе на Украине, куда Особая группа, в частности, направила в июле 1941 г. оперативные группы «Форт» В. Молодцова (Одесса), «Местные» В. Лягина (Николаев), «Максима» И. Кудри (Киев). С лета 1942 р. ОМСБОН сосредоточилась на заброске спецгрупп на украинское Полесье и Приднепровье. В целом до конца 1943 г. на базе бригады сформировали 134 зафронтовые спецгруппы (2575 участников).

В суровых условиях первого периода оккупации в ряде крупных городов Украины действовали нелегальные группы (резидентуры) во главе с кадровыми сотрудниками  органов госбезопасности. Широко известно имя начальника отдела разведывательного управления НКВД-НКГБ УССР Ивана Кудри (оперативный псевдоним «Максим»), создавшего в столице Украины нелегальную резидентуру.

В предвоенные годы Кудря  в составе оперативной группы НКВД-НКГБ во Львове специализировался на разработке украинского националистического подполья, его связей с немецкими разведывательными органами. По словам старших коллег, «Кудря был прирожденный разведчик: хладнокровный, не терявший головы даже в самой сложной ситуации, отважный, терпеливый, великолепно знавший украинский язык. Кроме того, Иван отлично умел уживаться с людьми, быстро завоевывал симпатии».

Уже в конце сентября 1941 г. резидентура «Максима» провела первые диверсионные акции: взрывом уничтожили немецкую военную комендатуру, погибла группа сотрудников комендатуры и гестапо. Взлетел на воздух кинотеатр, в котором демонстрировался фильм для немецких солдат. При жестком контрразведывательном режиме Кудря все же сумел создать неплохие агентурные позиции. Один из оперативных источников резидента подвизался заместителем руководителя районной управы, другой занимал высокий пост в  транспортном отделе городской управы. Человек «Максима» работал в киевском гестапо. Связанные с подпольем люди трудились в железнодорожных мастерских, в гараже генерального комиссариата, обслуживавшего автотранспортом немецких чиновников и высших офицеров.

В опасной коллизии был приобретен ценный информатор «Усатый»  – перешедший на службу к немцам украинский националист, который проходил по разработке НКВД и лично знал Кудрю как сотрудника спецслужбы. С ним разведчик встретился в оккупированном Киеве и в напряженной психологической игре сумел убедить опасного визави (тогда уже сотрудника гестапо!) негласно помогать подполью. «Усатый» сообщил о том, что в Киеве развернут разведывательный пункт абвера, и вывел советского разведчика на его конспиративные квартиры. Перед агентурой разведпункта противника, состоявшей главным образом из предателей, оставшихся на оккупированной территории, ставились задачи по проникновению на Урал, в промышленные районы Сибири. Немецкие агенты засылались также в Москву, Подмосковье и Поволжье. Данные об этих агентах «Максим» сообщал в Центр.

Фактический заместитель «Максима» Дмитрий Соболев, оставленный в Киеве для работы в его резидентуре, выезжал с разведывательными заданиями в Ровно, где находилась штаб-квартира рейхскомиссара Украины Эриха Коха.

Негласный помощник «Максима» – прима Киевского оперного театра Раиса Окипная – установила обширные связи среди высших чинов полиции и армейских офицеров. Многие видные гитлеровские офицеры и генералы старались бывать в ее обществе и откровенно беседовали в ее присутствии о своих делах. Она сумела завоевать доверие «начальника полиции юга России» полковника Гриба, поддерживала дружескую связь с шефом украинской полиции в Киеве майором Штунде.

«Максиму» удалось устроить разведчицу экономкой к заместителю генерального комиссара Киевской области фон Больхаузену. От всех этих лиц поступала исключительно важная информация, которая передавалась в Центр.

37-летняя Евгения Бремер, немка по происхождению, была лучшей подругой Раисы Окипной и по заданию «Максима» собирала сведения о военных перевозках, графике поездов, о военных грузах и специальных эшелонах. Благодаря ей работа крупнейшего в УССР Дарницкого железнодорожного узла находилась под контролем советской разведки.

«Максим»  и его соратники добыли сведения о строительстве особо важного объекта под Винницей  (полевой ставки Гитлера), о дислокации немецких воинских частей. Разведчики своими силами осуществили диверсию на железнодорожном узле Дарница, пустили под откос военный эшелон. Резидентура создала 7 диверсионных групп. Правда, работе группы существенно помешало то, что в доме в центре Киева, взорванном 24 сентября 1941 г. заложенной заранее советскими саперами взрывчаткой, погибли тайник группы с документами, деньгами, шифрами, оружием, бланками, адресами явочных квартир.  Лично «Максим» выявил  и составил список на 87 активных пособников оккупантов. Тетрадь со списком «Шпионы и предатели, которые сейчас действуют на территории СССР» дошла до контрразведки после освобождения столицы.

В первой декаде мая 1942 г. в Киев из Москвы с большими трудностями прибыли курьеры Центра (они не смогли доставить новую рацию с запасным комплектом питания). Однако «Максим» получил материальные средства и конкретные задания Центра. Через некоторое время курьеры были отправлены на Большую землю с подробным отчетом о деятельности резидентуры.

Подпольщики  распространяли листовки, которые информировали киевлян о действиях Красной Армии и о партизанском движении, призывали к борьбе против оккупантов.

Интерес Кудри к секретному строительству под Винницей побудил его поручить Окипной (уроженке этого города) найти предлог для его посещения. Как только одному из руководителей СД Киева стало известно, что Раиса Окипная пытается достать пропуск в Винницу, он вызвал к себе в кабинет особо секретного агента-фольксдойче СД «Нанетту» и поручил ей сблизиться с певицей. «Нанетта» (Наталья Грюнвальд) была тщательно проинструктирована и выдала себя за землячку актрисы. Она сумела войти в доверие к Окипной. Когда резиденту доложили, что землячка Окипной врач, заведует лабораторией городской поликлиники, Кудря рискнул использовать «Нанетту» для получения химических реактивов.

Изменница Грюндвальд выдала Ивана Кудрю: его арестовали 5 июля 1942 г. Задержали и ближайших соратников – Раису Окипную, Евгению Бремер, других патриотов. В течение трех месяцев день за днем подпольщиков жестоко истязали на допросах. Один из подсаженных немцами сокамерников «Максима» позже вспоминал: «Это был камень. Тело его было черным от побоев. Первые три дня он вообще не говорил. Потом он назвал себя: Иван Кондратюк, студент. Это было единственное, что удалось вытянуть из него». До сих пор нет точных данных о дне гибели «Максима». Известно лишь, что он умер, так ничего и не сказав гестаповцам, не раскрыв ни одного имени, ни одного эпизода из работы подпольщиков. Основной костяк резидентуры «Максима» сохранился, и под руководством его заместителя Соболева разведчики продолжали борьбу против оккупантов ¹.

«Мы на своей земле…»

Подпольная группа капитана Владимира Молодцова («Бадаева», сотрудника разведывательного управления НКГБ СССР) действовала в оккупированной румынами Одессе. Разведчик прибыл в Одессу 19 июля 1941 г. с документами на имя инженера горноспасательной службы Павла Бадаева. Ранее для диверсионной и разведывательной работы в Одессе и ее пригородах были оставлены два диверсионно-разведывательных отряда. Один из них, в составе 31 человека, расположился в пригородных катакомбах села Нерубайское, другой – почти такой же по численности, -- на конспиративных квартирах в Одессе. Их и возглавил разведчик.

Первая боевая операция под руководством Молодцова  прошла 16 октября. Выйдя из катакомб, отряд открыл интенсивный ружейно-пулеметный огонь по колонне неприятеля, подходившей к селу Нерубайское, оккупанты потеряли 45 солдат и офицеров. В ноябре--декабре 1941 г. отряд провел еще ряд удачных операций. Были пущены под откос 2 воинских эшелона: группой К. Зелинского – с боевой техникой и боеприпасами (пострадало до 250 оккупантов) и группой И. Иванова – поезд особого назначения (погибло или было ранено около 300 офицеров и чиновников оккупационной администрации).

Одновременно с диверсионной работой отряды занимались разведкой – систематически передавалась советскому командованию информация о расположении военных объектов противника и о дислокации воинских частей, а также велась антифашистская агитация. Дерзкая диверсия, взрыв в комендатуре во время совещания руководящего состав оккупантов, уничтожил до 140 офицеров, включая коменданта города и префекта полиции.

По данным подпольщиков советская авиация нанесла ряд удачных бомбовых ударов. Информация резидентуры докладывалась Государственному комитету обороны и в Генштаб Красной Армии.

8 февраля 1942 г. резидент вместе со связной Тамарой Межигурской пробрался из катакомб в город, но обратно не вернулся. Для выяснения задержки командира и связной 12 февраля в город была направлена вторая связная --  Тамара Шестакова, и она тоже не возвратилась. Спустя некоторое время для изучения обстановки в город вышел опытный разведчик Сергей Виноградов. Он установил, что «Бадаев» и его связные арестованы.

Румынская контрразведка при прямом содействии предателя А. Федоровича (бывшего председателя сельсовета, командира «наземного» отряда, действовавшего в самой Одессе), в течение февраля – марта 1942 г. арестовала почти всех участников разведывательно-диверсионного отряда, который дислоцировался в Одессе. Из трофейных документов румынской контрразведки стало известно, что Молодцов и большинство его боевых друзей мужественно перенесли все пытки и издевательства во время следствия.

В одном из трофейных документов сигуранцы ее офицер высоко оценил достижения агентурной деятельности Молодцова: «Особенно характерно то, что агентура Бадаева завербована из элементов, на которых наши власти ориентировались в деле восстановления нормальной экономической и культурной жизни города... Благодаря агентурной сети, Бадаев мог передавать в Москву точную информацию, касающуюся дислокации войск в Одессе, расположения береговых и зенитных батарей, пунктов города, где были построены заграждения для обороны, экономического положения и настроений населения, а также списки фамилий руководителей гражданских и военных властей».

Военно-полевой суд Одесского гарнизона румынских оккупационных войск 26 июня 1942 г. приговорил В. Молодцова и 13 членов его отряда к смертной казни. Выслушав приговор военно-полевого суда и его предложения о том, что осужденные могут подать прошение на имя румынского короля и просить о помиловании, Молодцов заявил: «Мы на своей земле и у врагов помилования не просим». Ночью 3 июля 1942 г. капитана госбезопасности Владимира Молодцова и сержанта госбезопасности Тамару Межигурскую с закованными в кандалы руками отконвоировали из центральной тюрьмы в сторону еврейского кладбища румынский офицер и два солдата с собакой. Герои были расстреляны и погребены в безымянной могиле. До  конца июля 1942 г. всех партизан, приговоренных к смертной казни, расстреляли. 5 ноября 1944 г. В. Молодцова посмертно удостоили звания Героя Советского Союза.

Оккупанты, получив от предателя Федоровича информацию о местонахождении отряда в катакомбах, усилили блокаду, произвели минирование и завалы тех немногих выходов, которыми пользовались связные. К концу мая 1942 г. продовольственные запасы отряда кончились. На совместном заседании подпольных райкомов и командования отряда было принято решение о выходе из катакомб и перебазировании партизан в Савранские леса для продолжения борьбы с оккупантами. В Савранские леса добрались лишь единицы. Многие были схвачены карателями, осуждены и расстреляны. Из 73 участников двух разведывательно-диверсионных отрядов, действующих под руководством Молодцова, погибло 45 человек (41 --  расстреляны  захватчиками, 2 – покончили с собой после невыносимых пыток и 2 убиты в бою).

Захваченный член группы горный инженер Афанасий Клименко на допросах дал признательные показания и стал осведомителем. На период нахождения под стражей он совершил несколько спусков под землю, показывая сотрудникам сигуранцы место расположения отряда и участки минирования. Выдал тайники с оружием и сейф с партизанскими документами. Убедившись в том, что пленный командир повязан по рукам и ногам сотрудничеством с органами, контрразведка инсценировала побег Клименко из тюрьмы. Впоследствии его использовали как информатора для выявления коммунистов и остатков нелегальной агентурной сети НКВД. 
Согласились работать с сигуранцей еще несколько арестованных подпольщиков, в т.ч. радист отряда Евгений Глушков. Последний сам явился в немецкую полицию безопасности и предложил свои услуги. По заданию немецких спецслужб с августа 1942 по ноябрь 1943 г. поддерживал по рации связь с Москвой, дезинформируя о партизанском отряде и требуя прислать помощь людьми и материальными средствами. Однако уже в сентябре 1942 г. в НКВД СССР пришли в выводу, что Глушков работает под контролем, и включились  во встречную дезинформационную радиоигру с противником. 

После прихода советских войск на основе изучения трофейных румынских документов контрразведка СМЕРШ выявила и арестовала Антона Федоровича, Афанасия Клименко и других изменников Родины. Все они понесли заслуженную кару².

Господин главный инженер

В то же время создавались небольшие разведывательно-диверсионные резидентуры. Славу снискала резидентура офицера НКГБ Николая Гефта («Золотникова»), выведенная в Одессу. Пользуясь связями среди фольксдойче, этнический немец Гефт стал главным инженером судостроительного завода им. А. Марти, организовал 15 диверсий, выведших, в частности, из строя четыре сторожевых корабля, эсминец, буксир. Он же сумел спасти от вывоза в Германию свыше 30 инженеров и 200 квалифицированных рабочих, предотвратил уничтожение предприятия и эвакуацию врагом ценного оборудования³.

В Одессе же резидентура «Черноморцы» А. Красноперова («Милана») и агента «Шульгиной» сумела завести знакомства в румынской контрразведке, выявить ряд ее агентов и явочную квартиру. По рекомендации сотрудника контрразведки Фикета, разведчики установили контакты с вернувшимися в город белоэмигрантами, активистами созданного румынами «Союза членов бывшей царской армии и белых офицеров», внедрили агентов в орган военно-морской разведки Германии, резидентуру гестапо и одесский филиал радикально-антисоветского «Народно-трудового союза нового поколения».

Офицер научно-технической разведки Виктор Лягин («Корнев») возглавил разведывательно-диверсионную группу «Форт» в  Николаеве. Она осуществила ряд результативных диверсий на судостроительных заводах, на нефтебазах, аэродроме, подорвала три эшелона, добыла ценную разведывательную информацию. Лягин, захваченный оккупантами, своих соратников не выдал и был казнен 17 июля 1943 г. Всего подпольный «Николаевский центр» включал до 70 подпольщиков, которым помогало свыше 100 граждан.

Немало резидентур или не смогли развернуть результативную работу в силу жесткого контрразведывательного и полицейского режима противника, или же стали жертвами предателей и провокаторов. Действовавшая с сентября 1941 г. на Полтавщине резидентура «Бекаса» (М. Белоуса, 5 человек) в апреле 1942 г. была арестована, и все ее участники расстреляны. Резидентуру «Днепр» Ф. Жилы («Хмары»),  выброшенную в Днепропетровскую обл., выдал собственный радист, разведчики погибли  в бою. В апреле 1942 г. резидентура  «Мстители» А. Калина, выведенная в Николаевскую обл., была выдана доносчиком на следующий же день по прибытии, и приняла последний бой. 

Мужественно вела себя резидент «Марина» – Галина Астахова, до войны работавшая  научным сотрудником Института языкознания АН УССР. Прибыв в Киев в июне 1943 г. для восстановления связи с агентурой, была выдана националистом Задрожнюком-Стадницким и 30 августа расстреляна. Несмотря на пытки, разведчица никого не выдала, а предателя со временем приговорили к высшей мере наказания.

Судьба части разведчиков, захваченных СД или контрразведкой противника, попросту неизвестна. Так, диверсионная резидентура  Ф. Евтушенко  («Клименко», 3 чел.), была, как выяснилось после освобождения Киева, арестована, и судьба ее участников так и не прояснилась.

В целом из оставленных на оккупированной территории в первые полтора года войны 593 агентурно-разведывательных групп НКВД УССР вернулось после выполнения заданий лишь 26…⁴.

Меблированная квартира за 30 сребреников

Однако ряду групп повезло больше. Так, оставленная в Харькове группа агентов во главе с «Ильинским» (И. Федоровым, отмеченным орденом Красного Знамени) внедрилась в разведывательный орган абвера «Орион», подставила противнику несколько своих участников, направленных на обучение в спецшколу. Удалось собрать значительные сведения о преподавателях и выпускниках школы, немецких ДРГ, заброшенных в советский тыл ⁵.

Разумеется, немало сведений поступало и от других источников, в т.ч. от известного разведчика Кондрата Полуведько, работавшего секретарем Харьковской городской управы (погиб в застенках гестапо). Кстати, Кондрат Никитович теперь известен как советский разведчик-нелегал. В 1930-х гг. он выполнял задания разведки в среде украинских националистов в Германии и Финляндии. Способствовал внедрению агента ОГПУ «82» (бывшего сечевого стрельца Владимира Лебедя-Хомяка) и сотрудника разведки Павла Судоплатова в ОУН (исполнителя ликвидации основателя ОУН полковника Евгения Коновальца), обеспечивал их работу в Финляндии. В оккупированном  Харькове выдан немцам человеком, знавшим о его связях с НКВД.

Источник 1-го Управления (разведка) НКВД–НКГБ УССР «Орион» предоставил 27 февраля 1943 г. обширную информацию на украинские националистические организации, характеристики примерно на 20 его активистов-галичан, «особенно проявивших себя во время фашистско-гитлеровского режима в Харькове», женщин-активисток «Союза украинок». Содержательные сведения об этно-конфессиональной ситуации в оккупированном Харькове поступили от резидентур «Зайцева», «Щигрова» и «Никифорова», агента «КД» и других источников.

Ценную информацию  разведка получила от агента «Сорбонин» – Василия Потиенко, одного из творцов автокефального раскола в православии Украины начала 1920-х. Его, председателя Всеукраинской церковной рады УАПЦ в 1922–1925 гг., «оставили в Харькове с заданием внедриться в националистические и церковные круги». Для обеспечения его работы выделялись агенты-курьеры «Борисов»[6] и «Лия». Анализируя поведение и выполнение задания «Сорбониным» (к тому времени уже бежавшему с оккупантами и погибшего в 1945 г. в Германии во время бомбежки), контрразведчики отмечали неискренность и неровность его сотрудничества. Потиенко, подчеркивали сотрудники 4-го Управления, «враждебный нам человек», «на вербовку в условиях ареста в свое время пошел потому, что это было единственным выходом из того положения». «Будучи человеком умным, с остро развитым чутьем», он во время успехов немцев на фронтах «фактически оставался украинским националистом», по мере ухудшения для агрессоров ситуации на фронтах – давал определенную информацию.

После первого освобождения Харькова в 1943 г. В. Потиенко передал 4-у Управлению обширную информацию об общественно-политической и религиозной ситуации в городе, подробные сведения примерно о 70 активистах украинских националистических и общественных организаций – «безусловно ценный материал», использованный затем для уголовного преследования или объявления в розыск активных коллаборационистов.

Среди тех, на кого Потиенко дал «компрометирующие материалы», оказались актив «Просвиты» и ее председатель Василий Дубровский, ректор Харьковского университета, профессор М. Ветухов, лидер националистического движения Харькова Владимир Доленко ⁷. члены украинского «Общественного комитета» и другие «антисоветчики» ⁸. 8 марта 1943 г. с «Сорбониным» имел беседу его бывший «куратор» по инспирированию чекистами церковных нестроений в 1920-х годах – подполковник Сергей Карин-Даниленко.

Агент сообщил С. Карину обширные сведения о бургомистре Алексее Крамаренко и руководителе церковного отдела городской управы Гаврииле Лебединском, бывшем иподиаконе взорванного атеистической властью Николаевского собора. «Человек малокультурный, нечестный, горлохват, рвач, – характеризовал его «Сорбонин». – Представляет себя ультрапатриотом и украинским националистом. Всегда очень остро выступал против евреев и коммунистов», писал доносы в гестапо, за что получил от немцев «чудесную меблированную квартиру», «наворовал много церковных ценностей», открыл магазин, «не брезговал методами шантажа». Третировал самого Потиенко угрозами выдачи его оккупантам как «агента НКВД»⁹.

В Харькове оставили на оседание для нелегальной работы девять резидентур и «одиночек» – всего 64 агента НКВД, часть была оставлена в районах области, переброшена впоследствии через линию фронта. В августе 1943 г., после освобождения города, установлено, что из оставленных в 1941–1942 гг. в составе упомянутых резидентур агентов 4-го Управления НКГБ УССР трое казнены немцами, один умер от голода, двое стали сотрудничать с гестапо, с 17 восстановили связь, 16 уехали или ушли в Красную Армию, 13 не выявлено.

Нарком внутренних дел Украинской ССР В. Сергиенко в докладе в НКВД СССР от 3 апреля 1943 г. критично оценил уровень работы резидентур Харькова. Проект этого доклада готовил восстановленный на службе после ареста в 1937-м и 26-месячных пыток и допросов в Лефортово упомянутый Карин-Даниленко – контрразведчик с 1921 г., опытный участник оперативных комбинаций и игр. Выяснилось, что оставленные при отступлении резидентуры были разбросаны по городу, бездействовали из-за плотного контрразведывательного режима оккупантов, потеряли тайники и склады, не имея средств к существованию. Погиб в гестапо вместе с двумя подчиненными наиболее опытный резидент «Покровский» (Николай Студентский, 1895 г. рождения), бывший военный инженер царской и колчаковской армии, с 1931 г. работавший по контрразведывательному делу «Академия» против попыток белой эмиграции (РОВС) создать в СССР террористическое подполье, совершал ходки в Румынию от имени «антисоветской организации» ¹⁰.

В целом, констатировал В. Сергиенко, положение с резидентурами «безотрадное». Они «ни в какой мере не оправдали возложенных на них задач», к освобождению Харькова «не обеспечили возможности вскрытия агентуры разведывательных органов противника несомненно оставленного там националистического подполья». Резидентуры формировали «наспех», «по шаблонам», без проверки преданности агентов, без индивидуального подхода, в результате чего агентура оказалась «неспособной глубоко проникать в разведывательные органы противника, антисоветские «политические группы» коллаборационистов.

Как серьезный просчет расценивалось непонимание важности создания агентурно-оперативных позиций непосредственно в националистическом движении, откуда уже рекрутировались кадры для органов оккупационной администрации. Было совершенно ясно, указывал Сергиенко, что в условиях войны «украинские националистические элементы являются основной силой, которая будет всемерно способствовать оккупантам и поставлять кадры для их учреждений», целесообразно было бы продвигать вызывающих у националистов доверие своих людей в «группу Доленко», что не было учтено при формировании резидентур ¹¹.

На основании доклада Сергиенко С. Карин 9 апреля 1943 г. подготовил в Старобельске развернутую записку об опыте работы резидентур Харькова для НКГБ УССР ¹². Одной из основных стала рекомендация провести вербовки националистов в Киеве, Ровно, Львове. Общественные настроения меняются, писал ветеран «тайного фронта». Сказываются победы Красной Армии, «колониальная политика» врага, то, что немцы нередко бросают при отступлении своих пособников, и те могут охотно пойти на вербовку чекистами в целях личного спасения.

 1. Дело расследования провала И. Кудри: Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (далее – ОГА СБУ), ф.60, д. 86699, в 15 томах.

 2. Центральный государственный архив общественных объединений Украины (далее – ЦГАООУ), ф. 57, оп.4, д.201, л.30–31.

 3. ОГА СБУ, ф.60, д.86751, т. 46, л.30–32; ЦГАООУ, ф. 57, оп.4, д.201, л.30–31; Коровин В.В. Деятельность оперативных групп.. – С. 68, 73–76; Андрианов В.Н. Зафронтовая работа оперативных групп органов государственной безопасности. – М., 1989. – С. 34–39.

 4. Там же, ф.9, д.45, л.61.

 5. ЦГАООУ, ф. 57, оп.4, д.201, л.33.

 6. Иван Черкашин, учитель, 1913 г. рождения. С февраля 1942 г. – негласный сотрудник 1-го, разведывательного Управления НКВД-НКГБ УССР. Прошел подготовку для заброски за линию фронта.

 7. Доленко Владимир Андреевич (1889–1971). Общественный деятель, правовед и публицист. Ученик «отца украинского национализма» Николая Михновского. В 1920 г. создал подпольную Украинскую селянскую партию. Ориентировался на автокефальное движение. Был осужден в 1927 г., затем – в 1929 г. дополнительно на 10 лет лагерей по сфабрикованному ГПУ делу «Союза освобождения Украины». Один из создателей «Общественного комитета» и городской голова Харькова в период оккупации. Умер в эмиграции в ФРГ.

8. ОГА СБУ. Ф.60.Д.99615. Т.5. Л.125–127; Т.7. Л.7–19.

9. ОГА СБУ. Ф.60.Д.99615. Т.4. Л.169.

10. ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 15.

11. ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 22–23.
12. ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Л. 93–117.

Дмитрий ВЕДЕНЕЕВ