Александр Гоноровский стал самым неожиданным финалистом "Большой книги"

Писатели не любят "самовыдвигаться", считается, что это как-то… несолидно.

Александр Гоноровский: Я еще не настоящий писатель. Я сценарист, а в кино, в сценарных конкурсах инициатива всегда исходит от автора - сам приносишь, сам предлагаешь. Если, конечно, не по заказу пишешь. Это во-первых. Во-вторых, замечательный редактор "Нового мира" Оля Новикова мне ко времени выдвижения на "Большую книгу" сказала, что журнал "Новый мир" подает "Собачий лес" на "Ясную Поляну". Вот и решил подать на "Большую книгу".

У нас сценаристы - невидимки. Кто читает титры? Везде написано "Александр Гоноровский, известный сценарист, премии, фильмы..." Придется рассказывать биографию.

Александр Гоноровский: После школы поступал на физфак. Не взяли из-за сочинения, поставили тройку. Провел замечательное время в Институте стали и сплавов и очень быстро понял, что мне не нужна ни физика, ни математика. Зато там преподавал Виктор Семенович Берковский, тот самый, который песни пел. Дядька был замечательный, вел у нас практику. Он сказал: "Саша, нужна профессия. Творчество не кормит". Он как-то очень ко мне хорошо относился. Я единственный, кто получил на его практике тройку, остальные - пятерки, на худой конец четверки. Потом армия, служил командиром танкового взвода Железной дивизии во Львове. Львов я видел, правда, только по ночам, когда отправлялся на полигон. Затем НИИ в Жуковском, сидел там совсем грустно. Мой друг поступил во ВГИК и как-то сказал: "Хватит дурака валять, Агишев набирает мастерскую". Первый сценарий, дело было в середине 90-х, получил вторую премию на очень хорошем конкурсе, и мы с соавтором получили огромные по тем временам деньги - 10 тысяч долларов. Я думал, что сейчас начнут бананы падать, все-таки в конкурсе участвовало 400 драматургов! Но бананы не падали. В ожидании прожил деньги. Жена, когда шла на кухню чистить выращенную на участке с кукиш картошку, плакала. Пошел работать главным редактором студии "Крылья России", я же в Жуковском живу. Потом копирайтером был и креативным директором в рекламе.

А сценарии?

Александр Гоноровский: Сценарии не писал. Вообще ничего не писал. Надо заниматься тем, что тебе нужно. А что нужно, не знал. Поэтому просто играл в рекламу. Это такое занятие, как для ребенка. Сказали: "Рисуй травку". Рисуешь травку. Сказали: "Придумай стишок". Придумываешь стишок. Занятная вещь на какое-то время. Дошло до того, что в начале 2000-х (а я не писал уже 9 лет) мне стали сниться широкоформатные цветные фильмы. И опять был всероссийский конкурс при Союзе кинематографистов. Я никогда не состоял в Союзе кинематографистов. За два месяца написал сценарий "Железная дорога". А там анонимно, все честно. Председателем жюри был Володарский. Когда вскрыли конверты, оказалось, у "Железной дороги" все десятки.

У нас обычно писатели ходят в сценаристы, в обратном направлении - редкость.

Александр Гоноровский: Из сценаристики редко возвращаются. Непонимание процессов, которые сопровождают написание сценария, может серьезно навредить любому автору. И если прозаик работал на себя, то ему очень сложно сохранить лицо в киноотрасли. Его возможности, стилистика, способ мышления могут со временем купироваться, и восстановить их бывает весьма сложно. Если сценарист не работает с прозой, не старается менять форматы, идет в потоке, то у него изначально нет шанса написать что-нибудь для себя важное. Впрочем, это рассуждения из разряда "как правило". Всегда есть те, кто это правило опровергает.

Когда возникло желание писать прозу?

Александр Гоноровский: Всегда самонадеянно полагал, что я прозаик. Во ВГИКе вроде многое получалось, но после перерыва заниматься прозой, такой, как ее сейчас вижу, очень сложно. От рассказа к рассказу, которые стал писать пару лет назад, ощущение от текста менялось. Даже ученики, а у меня своя сценарная мастерская, начали замечать, как меняется стилистика и наполнение текста. Первый рассказ был про смерть хомяка. Потом появились другие. Они усложнялись. Ну а после рассказов случился "Собачий лес".

Это история про груз чужой памяти?

Александр Гоноровский: И об этом разумеется.

Модная тема, тренд.

Александр Гоноровский: Наверное, я недалеко ушел от остальных в понимании памяти. Этот тренд вполне естествен. Вся штука в том, что есть память человека и есть мифология. Но память в отличие от мифа травмирует прежде всего того, кто пытается ее осмыслить. В повести это, как правило, не те персонажи, кто помнит, а те из детей, кто эту память принимает.

Откуда появилась сама диковатая и даже детективная история, в которой есть и военные травмы, и пропавшие дети, и убийства, и странная кукла, принадлежавшая принцессе, которая впитывает чужие воспоминания?

Александр Гоноровский: Она появилась не сразу. В мастерской ученикам я иногда рекомендую векторное письмо. Это значит - ты идешь за интересом. Ты пишешь то, что тебе кажется важным. Возможно, у тебя есть только одна строчка, возможно, абзац. Возможно, только начало. Может быть, ты примерно знаешь, куда идешь. При этом ты пишешь еще два абзаца, у тебя этот вектор меняется. Еще два - опять меняется. И вдруг появляется представление, о чем это все может быть. Так текст меняется все время до финала и последующих вариантов. Первоначально это должен был быть рассказ о том, как мальчик с девочкой пошли в лес, что-то между ними произошло и что из этого вышло. Но потом эта история происшествия между ними отыгралась совсем иначе.

После чтения возникает ощущение, что это роман - масштабный, многослойный, многофигурный. Сам текст - отменного качества, мастерская работа. Но… четыре авторских листа, для современного издателя - неформат.

Александр Гоноровский: Ну если возникает такое ощущение, то это, наверное, очень хорошо. Тогда пятый авторский лист не нужен. А формат - слово из киноотрасли. Когда берешь заказ, то кровь из носу должен выполнить задание. При этом все равно попытаться сделать больше, чем от тебя хотят, найти интересное, важное, а если повезет и уникальное, в том, что тебе предлагается. Но это кино. А в России, как мне кажется, издатель со своими требованиями существует несколько в стороне от автора. Мнение издателя не настолько доминирует над писателем. И это очень хорошо. Поэтому писатели в России заметны, а сценаристов вроде как и нет, что, конечно же, неправда.