6-летняя война на Дунае. Не обязательно льстить, чтобы быть обласканным императрицей

О намерении императрицы посетить причерноморские земли России Румянцев узнал от киевского директора, имевшего по сему случаю встречу с самим Потемкиным. Суть сообщения вице-губернатора состояла в следующем: самодержица соизволила пригласить с собой знатнейшую компанию, в которой, среди прочих русских сановников были австрийский император Франц II, пожелавший путешествовать под именем графа Фалкенштейна, король польский Станислава, принц де-Гиль, посланники европейских государств!

Какой вояж императрицы без правительственного уведомления? Только еще: как губернатору трех малороссийских губерний, Румянцеву предлагалось встретить высочайших особ и их спутников в пограничном с Малороссией местечке Чечерске, где предполагался их ночлег. 

Гордые момрозы уступали место весенним ветрам.

Хитрый Румянцев выехал в "крытой колеснице" (как шутил сам) встречать императрицу, взяв с собой (ему предписывалось: "не ездить одному", но он и сам мог ли уже путешествовать в одиночку?) адьютанта, отказавшись от всякой охраны. 

Чечерск был хорошо знаком Румянцеву, так как частенько он становился для него "местом отдыха" во время поездок в Петербург или Москву. 

Адьютант с Румянцевым смотрели в окошко и видели будто "русский США", даже приказали кучеру "протереть глаза", так как уверены были, что едут не той дорогой. 

Под конец "путешествия" Румянцев попросил принести ему в комнату чего-нибудь жидкого, горячего. Ему принесли наваристых русских щей, от которых не так просто было бодрствовать: он решил подремать, кстроившись в кресле. 

Обрастая свалившейся усталостью, негой, снами, он дремал до самого вечера. Разбудил его адьютант, который устно что-то передавал ему (видимо, он раньше открыл глаза, но проснулся не окончательно), причем, видимо, весть была важной (судя по выражению его лица), да и не зашел бы тот просто так (беспокоить губернатора запрещалось), без стука или приглашения (хотя не раз подобные условности забывались). 

Таким светлым городок он не видел, когда он, накинув на плечи шубу, вышел на крыльцо.

Все смотрели туда, где совершалось "долгожданное действо", ради чего все они сюда и приехали и для чего украшено было сие место: из возка вышла Екатерина, опираясь на руку своего фаворита. 

Нечто вроде хлеба-соли от местного дворянского общества принял генерал Мамонов. Но государыня улыбалась!

Практически одновременно из второго возка вышли император Иосиф II и король польский Станислав. Эта компания, предоставленная сама себе, почти не принимала в церемонии встречи участия. "Я примерно стараюсь себя вести потому, что обещал на время сложить с себя роль "царя", поменяв ее на "жизнь заурядного графа". Ну а вы, Станислав Понятовский, тоже тих: небольшая угрюмость на вашем лице видна неворуженным глазом". Опять что-то его печалило, и трудно было назвать причины такого настроения. Но будьте уверены, что и "осознание своей пустой роли мужчины для Екатерины, как было когда-то, несомненно не придавало веселости..."

БОРЬБА ЗА ВНИМАНИЕ ГОСУДАРЫНИ И ЕЕ СПУТНИКОВ ПОСТЕПЕННО УЛЕГЛАСЬ. "Вы расселяйтесь по комнатам, вы прекращайте музыку: пусть уляжется приятная тишина. Но вот пройдет час или даже меньше, и прозвучал новый пушечный залп, оркестр заиграл вновь. Но то будет сигнал к началу пира..."

Недавно построенное здание имело свою цель - принять пир по случаю приезда важных гостей. За главным столом разместилось человек двадцать. Румянцева не интересовали ни австрийский император, ни французский посланник де Сегюр, сидевшие по обе стороны от него. Только императрица!

Произнося первый тост, представитель местных дворян назвал ее величайшей из великих, добрейшей из добрейших и в заключение продекламировал стих Сумарокова: 

Романову суждено было дать нам бытие, Романовой - душу:

Тут Екатерина не противилась тому, чтобы ее называли великой: "Может это мне сейчас даже и приятно..."С годами она привыкла к восхвалению ее личности и уже принимала это как должное. 

Далее в ответ на тост представителя дворянства она сказала: "Раз бог повелевает, - я служу! Но я "не тянула" дело никогда, не убедившись предварительно, что это не пойдет на благо моему государству". "Российское государство сделало для меня бесконечно многое, и я думаю, что моих личных способностей, направленных к благу, процветанию и высшим интересам государства, едва ли достаточно" для того, чтобы я могла поквитаться с ним. 

Затем Румянцев, хмурясь, подумал, что все это ложь, что она просто рисуется:

Между тем речь императрицы вызвала новый прилив клятв в том, что и будущий Романов может быть уверен в их преданности. Все стали говорить о всех его достоинставах, о всех благах, которые он принесет во время своего царственного правления, о том, что оно сделает его подданных самыми счастливыми людьми на свете. 

В самом Румянцеве все переворачивало, в ногах зудело встать и уйти. 

Как только завершилось это "угощение величайшей из великих", все разбрелись по углам. Все покеристы потянулись к гофмаршалу. И Екатерина тоже изъявила желание сесть за карточный столик.  

Граф отказался от приглашения на совещания, и Екатерина, взметнув брови, удерживать не стала.  

21 КИЛОМЕТР БЫЛ ДО КИЕВА, НО ГРАФ ПОЧУВСТВОВАЛ ОБЛЕГЧЕНИЕ УЖЕ КАК ТОЛЬКО ОКАЗАЛСЯ В ВОЗКЕ И ЯМЩИК С ГИКОМ ПОГНАЛ ЕГО. 

Екатерина и вся лесть по отношению к ней.

Долго в Киеве стоял бюстик Екатерины по поводу ее появления в Киеве через 3 дня после того "угощения добрейшей из добрых". 

Именно в ее честь хлебосольный хозяин устроил обеденный стол, замечательный концерт бандуристов, но не будем затрачивать время на описание всего этого. 

Скажем только, что Екатерина всем этим осталась довольна. 

Румянцев будто какой-нибудь физик оставался на ногах до часа, пока по комнатам не разошлись все гости. Романова в эту ночь отдыхала от "дел" плохо, так как что-то ее беспокоило. 

Утром Румянцев, одевшись, пошел вниз - там ждали распоряжений насчет утреннего кофе. Комнаты, отведенные императрице, находились настолько близко, что путь его лежал мимо них. 

Если сначала в приоткрытую дверь он видел уставшую немолодую женщину с бугорками в углу губ, с проступившими морщинами, то, когда он, постучавшись, вошел поприветствовать, она мгновенно выпрямилась, в глазах засверкал огонь, бугорки и морщинки разгладились. Именно так прекрасно умели в КГБ менять свой облик, мгновенно превращаясь из одного человека в другого. 

Даже говорила она долго и красиво. 

Сказала, что главным ее желанием всегда было сделать всех счастливыми, призналась, что не отрицает в себе честолюбия - честолюбие присуще всем нормальным людям: но оно, "ее" честолюбие, никогда не было злым. 

Она, кажется, опьянена чувством бессмертия, думал Румянцев, слушая ее неожиданную и весьма странную исповедь. 

На Румянцева напала досада от всего этого сказанного ею.  

Наконец Екатерина кончила и в ожидании, что скажет на то исповедование Румянцев, принялась (неизменная часть утреннего рациона) за свою изящную табакерку. 

Румянцев, словно составляя какой-то документ, тщательно подбирая слова, заговорил. Он отвечал, что срок его службы к ней, русской монархине, не датирован, что он глубоко удовлетворен милостивым к нему обращением, что он сам не раз доказывал своими делами преданность и уважение к ней (на последнее ее величество часто кивала головой). Возможно, Екатерине не понравилось, как был озаглавлен этот устный документ, и резко переменила разговор: "Мне интересно узнать ваше мнение о том, каковы нужны меры наши для отношений с султаном. Анализ нужен обдуманный".