Судьба обмену не подлежит

О жизни и творчестве великого писателя мы беседуем с его биографом, ректором Литературного института имени А.М. Горького Алексеем Варламовым.

– В своей книге вы назвали Булгакова одним из самых бесспорных и спорных русских писателей. Почему?

– Я думаю, что абсолютная бесспорность Булгакова прозаика и драматурга сомнений ни у кого не вызывает. Сколько бы ни проходило времени и как бы ни менялся мир вокруг нас, он остаётся превосходным, непревзойдённым мастером по наглядности, точности и яркости своего письма, с поразительным умением создавать живые образы и характеры, с завораживающей интонацией, музыкальностью и поэтичностью. А что касается спорности, то в большей степени я имел в виду аудиторию православных, воцерковлённых читателей, которых себе представлял, когда писал книгу о М.А. И тут, конечно, есть о чём поспорить, с чем не согласиться, в чём усомниться. Причём это касается не только «Мастера и Маргариты», но и пьесы «Бег», например. Или другие спорные булгаковские моменты: история с «Батумом», трактовка этой пьесы, мотивы её написания, как, впрочем, и биография Булгакова в целом, его отношение к Сталину, к «пречистенскому кругу», конфликты с писательским и театральным сообществом, отношения в семье, использование родственных связей в качестве литературного материала...

– Говоря о творческих людях, мы часто говорим об истоках личности, о детстве. Булгаков был одним из немногих классиков, чьё начало жизненного пути было очень благополучным. Как это сказалось на его мировоззрении и творчестве?

– Я действительно писал в своей только что переизданной биографии Булгакова о его счастливом детстве на самой прекрасной улице в мире, противопоставляя тяжёлому детству большинства русских писателей. Однако быть до конца уверенным в совершенном благополучии этого периода в жизни Булгакова не приходится. М.А. был, безусловно, очень привязан к своей семье, к братьям и сёстрам, к Киеву, в который он был влюблён, но примечательно, что при этом сам он о своём детстве, отрочестве и юности почти ничего не написал. Очевидно, всё там было не так безоблачно, как может на первый взгляд показаться. Про его отношения с отцом, профессором Киевской духовной академии Афанасием Ивановичем Булгаковым, мы знаем совсем немного, а с Варварой Михайловной, его мамой, весьма волевой и яркой личностью, у юного Булгакова было много разногласий, которые привели в конце концов к открытому конфликту. По сути, именно этот конфликт и повлиял на ранний отход будущего писателя от церкви и той системы ценностей, в которой он воспитывался. А кроме того, Булгаков не мог простить матери её второго замужества и не случайно «не взял» её в роман «Белая гвардия».

– «Мастер и Маргарита» сегодня – едва ли не самое читаемое произведение из русской классики. В чём секрет популярности этого романа? И что он значит лично для вас?

– Не могу сказать, что это самое любимое для меня произведение у Булгакова. Скорее выбор мой колеблется между «Белой гвардией» и «Театральным романом», который я просто обожаю как редкую по своей доверительности вещь, написанную не для славы, а для чтения в узком кругу и оттого особенно милую, камерную, искреннюю. Задуманную как месть отвергшему писателя Художественному театру и обернувшуюся признанием в любви к нему. Но, конечно, «Мастер и Маргарита» – это великолепная эпохальная книга, некогда поразившая и продолжающая поражать весь читающий мир. И читатель прав, потому что читатель прав всегда! Булгаков придумал классную историю, связав современность с древностью, смешав сатиру с романтикой, лирику с сарказмом, злость с щедростью, печаль с весельем в таких пропорциях, что никто и не догадался, какая это на самом деле безнадёжная, тоскливая история о сокрушительном поражении человека, о слабости добра и силе зла, о Голгофе без Воскресения. Автор замаскировал эту безвыходность, это наркотическое видение Ивана Николаевича Понырева, который лишь после укола морфия видит то, о чём с таким восторгом читаем мы, не догадываясь, в какой тоске и усталости Михаил Афанасьевич «Мастера и Маргариту» писал. В этой книге, правда, несмотря на видимый смех, очень много невидимых слёз. Но, может быть, поэтому она так к себе и притягивает.

– Какие произведения Булгакова, на ваш взгляд, оказались в тени «Мастера и Маргариты», не получив должного внимания?

– Булгакову в общем-то грех жаловаться на то, что современному читателю что-то принципиально важное о нём неизвестно. Его много издают, переиздают, переводят, экранизируют, инсценируют, изучают. Конечно, меньше известна деятельность Булгакова-либреттиста в Большом театре, не все его пьесы пользуются одинаковой популярностью, забыто большинство фельетонов, которые он писал для «Гудка», но это в общем-то и понятно. А в целом можно сказать так: насколько несчастливой и несправедливой, за редким исключением, была прижизненная судьба Булгакова, настолько же счастливой оказалась судьба его произведений после его смерти. Другое дело, что он это сам видел, знал, предчувствовал и приходил от этого кричащего несоответствия в ярость. Хотел бы обменять материк посмертной славы на кусочки прижизненного признания, да только этого ему не было дано.

– Особого разговора заслуживает тема противоречивых взаимоотношений писателя с властью. С одной стороны, запрет на публикацию и резкая критика в советской печати, с другой – покровительство Горького и Сталина, несмотря на нескрываемое инакомыслие... Можно ли сказать, что он стал скорее жертвой завистников, чем жертвой режима?

– Булгаков считал себя жертвой не Сталина, не ОГПУ, не цензуры, а – Судьбы. А ещё обвинял в собственных несчастьях своих же героев, что в общем-то было по-своему тоже справедливо. Завистников у него было не так уж много, чтобы считать его исключительно их жертвой. Ну то есть в 20-е годы, когда в Москве с успехом шли три его пьесы, конечно, врагов хватало, и в конце концов благодаря украинским писателям, которые на встрече со Сталиным в феврале 1929 года потребовали запретить «Дни Турбиных», тёмные силы своего добились. Но вряд ли из зависти. Во всяком случае, когда двумя месяцами раньше то же самое попытались сделать советские драматурги во главе с Билль-Белоцерковским, назвавшие Булгакова контрреволюционным и белогвардейским автором, Сталин их коллективным доносом пренебрёг и сурово ответил: научитесь писать, как Булгаков, а потом приставайте ко мне со своими глупостями. Вообще сталинское покровительство было весьма недолгим и относительным, а горьковское и того меньше. Алексей Максимович, правда, поспособствовал возобновлению «Дней Турбиных» в 1932 году, когда украинский вопрос временно потерял свою актуальность, но отказал Булгакову в публикации биографии Мольера, самой его лихорадочной и автобиографической книги, которая значила для нашего героя очень много. Наконец, Горький не поддержал Булгакова в его желании отправиться за границу, как не помог ему здесь и Сталин, и для Михаила Афанасьевича заточение в московской «золотой клетке» было страшным ударом и разочарованием всей его жизни.

– Произведения Михаила Булгакова много экранизируют – не только в России, но и за рубежом. Какие фильмы кажутся вам удачными, какие – нет?

– Мне кажется, что фильм Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» в целом был не таким уж и плохим, как о нём писали. И актёры там хорошие, и операторская работа, и зрелищность. Но это такая уж судьба, каждый считает себя в творчестве М.А. специалистом, а особенно в трактовке «Мастера.». Пересмотрел я недавно фильм Алова и Наумова «Бег», который некогда был очень популярен, но, кроме сцены, где Ульянов обыгрывает Евстигнеева в карты, да потрясающего Дворжецкого в роли Хлудова, остальное сегодня смотрится, на мой взгляд, не очень убедительно. Всё-таки позавчерашний день. Как, по-моему, кстати, и несколько устарело «Собачье сердце» того же Бортко, хотя, когда этот фильм только что вышел, слава у него была огромная и совершенно заслуженная. Но в том, наверное, и заключается разница между литературой и кино, что даже хорошие экранизации ветшают быстрее, чем их оригиналы. Сериал по «Белой гвардии», снятый несколько лет назад, по-моему, изначально никуда не годился, хотя сценарий писали очень талантливые люди, и режиссёр толковый, и актёры чудесные, а смотреть невозможно. Во всяком случае, фильм Владимира Басова был куда лучше. Очень интересная картина Алексея Балабанова «Морфий», хотя конечно, сильно извращающая идею «Записок юного врача», книги торжествующей, светлой, но талант Балабанова своё дело сделал. А вот что касается работы в кино не устаревающей, то я бы назвал фильм Анджея Вайды «Пилат и другие». Вот настоящая классика, хоть и снятая для телевидения.

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Алексей Николаевич Варламов – писатель, филолог, исследователь истории русской литературы ХХ века. Профессор МГУ, преподаёт русскую литературу начала XX века и ведёт творческий семинар в Литературном институте им. А.М. Горького. Автор многих художественных произведений, в том числе романов «Лох», «11 сентября», «Мысленный волк», «Душа моя Павел»; постоянный автор книг серии «Жизнь замечательных людей» («Молодая гвардия»). Член жюри литературной премии «Ясная Поляна». Лауреат множества премий, в том числе премии «Антибукер», Александра Солженицына, национальной литературной премии «Большая книга», Патриаршей литературной премии, Международной премии «Писатель XXI века» и др.