Окопная правда из Донбасса: «Нам бы лишние 5 минут продержаться, пока Россия на помощь придет»
Что думают о вероятности новой войны на фронте в Донбассе, где уже 8-й год без перемен
Дмитрий СТЕШИН
Линия фронта здесь проходит чуть ли не по старым позициям, здесь воевал и погиб политрук Алексей Еременко, герой самого известного снимка Великой Отечественной. Сейчас от памятника до позиций противника всего 4 километра, заехали по пути.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
ФРОНТ ВДОЛЬ РЕКИ
Жизненный опыт подсказывал: вероятность новой войны на Донбассе нужно оценивать не по лукавым заявлениям политиков или гаданиям комнатных экспертов на ток-шоу. О войне надо спрашивать тех, кто воюет сейчас. Именно у этих людей в «донбасском пикселе» (камуфляже особой раскраски. - Ред.), протертом на локтях и коленях, весь спектр сигналов: от «личного визуального наблюдения», проговорок штабных, до сдержанных комментариев разведчиков, заглянувших на кофе, покурить и погреться.
А еще есть предчувствия - людей, постоянно живущих в пограничных состояниях, между жизнью и смертью, они редко обманывают.
На передок (передовые позиции. - Ред.) я поехал в Луганскую народную республику, не избалованную вниманием журналистов. Меня ждали на участке фронта, который проходит по естественному рубежу – в пойме Северного Донца. Чуть выше блиндажей и траншей, идет цепочка разрушенных наполовину или полностью сел: Долгое, Пришиб, Знаменка, Сокольники. Дороги здесь простреливаются с начала войны. Я на секунду останавливаюсь у мемориала на обочине – здесь в машину местного агронома попал ПТУР (противотанковая управляемая ракета. - Ред.), «воины света» (как называют себя украинские вояки. - Ред.) приняли его белую «Ниву» за машину ополченцев.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Колеса моей машины копают грязь с каким-то визгом, щелкает антипробуксовочная система, пытаясь помочь, а я тихим матерным словом вспоминаю увиденный накануне американский репортаж:
"Земля в Украине промёрзла на достаточную глубину. Гусеничная техника может легко двигаться хоть до Киева».
Погода стоит очень хорошая, для тех, кто понимает – видимость метров двадцать, туман, дождь. Снег – редкими пятнами, темный, набухший. Журналисты из CNN снимали свой репортаж очень давно, судя по сугробам в кадре. Это пропагандистская «консерва», которую вывалили в эфир в нужный момент. Еще один признак надвигающейся беды.
Чуть выше блиндажей и траншей, идет цепочка разрушенных наполовину или полностью сел: Долгое, Пришиб, Знаменка, Сокольники.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
«НЕ ХОТЯТ, ЧТОБЫ МЫ ИХ УБИЛИ...»
Проезжаем очередное несчастное село. Дом у обочины разбит в хлам, а забор выкрашен свеженькой краской во все возможные цвета – хозяева хоть что-то пытались сделать с этой разрухой. На что хватило средств. Автобусная остановка с надписью через трафарет «Мир Луганщине». Сюда, два раза в неделю приезжает автолавка с продуктами, магазинов в округе давно уже нет. За остановкой, в тумане, расхаживает местная принаряженная барышня лет десяти. С бантами, дамской сумочкой – все как положено. Говорит по мобильнику и украдкой смотрит на нас: оценили ли мы ее лук? Оценили. Не приведи Господь, выпускать своих детей на прогулку только в туман, когда за речкой, на которой вырос, молчат минометы, а снайперы дремлют. И беспилотники, проклятье этого этапа войны, заряжают сейчас свои аккумуляторы в ангарах и блиндажах. Для примера, штаб в котором нам давали разрешение на выход к передовой, бомбили уже шесть раз… Криво, косо, но бомбили.
На передке нас встречает «Костер», Костя, командир отделения. Ему за двадцать, он вырос на этой войне и даже попал в Книгу. В книгу Памяти, в мартиролог, где перечислены все погибшие на этой войне в ЛНР. После второго подрыва на мине, его окончательно сочли погибшим и передали данные в штаб, отчитались. А он выжил и воюет уже седьмой год. «Костер» почти не хромает и только если приглядеться, видно, что левый берц и штанина стянуты очень туго, до колена нет плоти.
Автобусная остановка с надписью через трафарет «Мир Луганщине».
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Мы, как с горки, съезжаем по грязи под землю в наблюдательный пункт. «Костер» называет его «пресс-блиндаж». Достает «трубу разведчика», выставляет в амбразуру. Прямое наблюдение глазами на фронте, что в ДНР, что в ЛНР, как говорится «не благословляется» и этот запрет родился после множества потерянных жизней, не просто прихоть. Фронт стоит семь лет, изучена каждая травинка и бугорок. Спрашиваю: «Сколько здесь до противника?»
- Километр. Если от берега – 800 метров. Есть у них там амбразуры в окошках домов, доты. Иногда наблюдаем их самих, ходят в черной одежде. Не знаю почему в черной.
Спрашиваю под руку:
- А чего ВСУ (Вооруженные силу Украины. — Ред.) затаились? Боеприпасы берегут?
- У них регулярная армия, там нет речи об экономии хотя бы патронов.
- А снаряды?
- Если они что-то подавляют массированным огнем, снаряды никто не экономит, поверь. Но, конкретные мои наблюдения, с конца января – ребята к чему-то готовятся, ведут инженерные работы. У них через день, два – по несколько подрывов за рекой, штольни долбят или траншеи. Берег патрулируют активно, чувствуется, что очень настороже. Не хотят, чтобы их убили. И мы тоже хотим жить.
Костя высок, статен, а блиндаж низкий. Я чувствую, как ему неудобно стоять согнувшись, да еще на протезе. И с накатов сочится вода, капает так мерзко и обязательно за шиворот. Выключаю камеру и говорю собеседнику:
- Пойдем кофе пить? Я целый мешок сладостей привез.
На передке нас встречает «Костер», Костя, командир отделения.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
«ЗАДАЧА - ДОЖИТЬ ДО ЗАРПЛАТЫ»
Мы - на чистенькой кухне. Окно заложено кирпичами, да еще снаружи засыпано землей. Но, Костя все равно сдвигается чуть в бок, к капитальной стене. Его автомат зажат между коленями, он с подствольным гранатометом, статусная вещь, редко встречается на этой войне. А войне восьмой год, и я понимаю, что говорить тут о патриотизме, высоких целях просто глупо. Но, нужно. Кто сейчас воюет? «Костер» начинает деликатно:
- Эээ … военкоматы берут кого угодно. Психологически работать с ними сложно. Этот мамкин еще, этот больной, достали! У меня новый боец - 1 метр 48 сантиметров роста. Сантиметр дописали в военкомате. И радикулит у него, а водительский труд тяжелый, поэтому занимается внутренним порядком – утром встал, все подмел, печку затопил.
Есть боец, с 30 метров высоты упал, с домны. Ему на все абсолютно… пуля просвистела, он никак не реагирует. Кушать готовит. Но человеки-то они хорошие!
Костя рассказывает, что рядовой в армии получает на две тысячи рублей больше, чем грузчик. Всем в телефоны приходят смс-рассылки от командования республики, приглашают на контракт. С такой же частотой приходит и реклама. Можно сравнить зарплаты наглядно, сидя прямо в окопе, но на фронте уже идут серьезные "боевые" надбавки. Я спрашиваю:
- Уже можно сказать, что война превратилась в работу?
«Костер» пожимает плечами:
- Для меня лично работа, на другом месте себя не представляю. На производстве тоже может случиться несчастье или травма. Но, таких мало. Большинство закрывают материальные потребности. Я бойцам как объясняю: «Ваша задача – дожить до зарплаты, а для этого нужны навыки».
- Смотри, а если бы за речкой тебе предложили в два раза больше зарплату, ты бы пошел к ним воевать?
Костя задумывается и выдает ехидно:
- Идти далеко.
- Есть уверенность, что Россия вмешается если что и вас поддержит?
- Мое личное мнение – на нее только и рассчитываем. Мы тут копаем, как одержимые, только что бы лишние пять минут продержаться, пока они придут и помогут…
Разрушенный войной Дом Культуры в селе Долгое, отдел украинской литературы.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
ЗАЧЕМ БЬЮТ ПО МИРНЫМ?
Обсуждаем главный вопрос этой войны: «Зачем укропы долбят по мирняку (мирным жителям. - Ред.)?». Говорю, что получил на него ответ еще в осажденном Славянске – чтоб расчистить зону боевых действий от мирных жителей. Да и вообще — Киев не раз грозил расчистить Донбасс «от ваты и сепаров». Костя в целом соглашается, а потом его прорывает:
- Знаешь, вот ты сидишь в окопе, а мины летят через тебя в Дебальцево, по окраинам, по домам. Я просто не выдержал, начал орать: «Что вы делаете, суки! Я здесь!». И тогда я понял. Им еще нужно, чтобы мы совестью здесь мучались, что из-за нас тут мирные страдают. Нам от этого больно, понимаешь? Это еще и психологическая война, только ведут ее снарядами и минами - делает неожиданный вывод Костя.
- Как бы ты хотел, чтобы это разрешилось? Как должна, по-совести, закончиться война?
Командир отделения из ЛНР вернулся на фронт после подрыва на мине и «гибели»
Костя – командир отделения в Луганской Народной Республике. Его позывной – «Костер». Он дважды подрывался на мине, лишился стопы и голени, но сустав уцелел. Парень вернулся в строй и вот уже семь лет защищает Родину. Репортаж спецкора «КП» Дмитрия Стешина
- Там, со стороны Украины, людей за 30 лет переформатировали, стерли им память. Как откатить назад я не понимаю. На это нужно много труда и пота. Потому что есть еще и обида, у нас, у них – чем ее загладить, не знаю. Обида-то родственная! У одного сын погиб на Донбассе, а у другого дети малые. Тоже на Донбассе погибли. Понимаешь? Я же видел, как бывает – мина в дом влетела, младенец погиб. Обида кровная, хоть у нас и народ отходчивый. Я бы вообще тему войны в первые годы не трогал. У меня лично, какой-то агрессии к тем, с кем воевал, нет.
- Ты верующий?
Мой собеседник смутился, наконец, подбирает слова:
- Я очень крепкий грешник, но с Богом, бывает, советуюсь, благодарю. Один раз прижал меня к земле, все осколки в бруствер ушли. Должен был встать, но какая-то сила прижала и сразу - мина хлопнула.
Ломало меня сильно, потеря ноги – было очень тяжело, но восстановился. Три месяца в больнице, потом протез поставили в Москве. Утром вставал, на ногу, которой нет – падал, фантомные боли. Два месяца пил, потому подошел к зеркалу и спросил себя: «Все? Конец, теперь сопьешься?». В тот же день выписался из госпиталя, поехал к парням в часть, начал тренироваться... Потом второй подрыв – там вообще похоронили. Я помню открыл глаза и Бога спросил: «Что, я опять где-то накосячил?». Но Бог по силам всегда дает испытания.
Тепло расставались, Костя выговорился, я наслушался. На прощание, он чуть придержал меня за руку и тихо сказал:
- Никогда не ищи войну, сама найдет, если будет нужно.
- Нашла, Костя, давно нашла, ничего не сделать уже, поздно. У меня дочка две недели назад родилась, мать звонит – «Ты где? На войне без тебя не обойтись?». Говорю – не обойтись, это и моя война.
- Поздравляю с дочкой. Тогда смотри в оба, лучше пережди, чем лезь. Успеешь.
Костя развернулся на месте. Слышно было, как щелкнул протез, Костя шагнул в туман и пропал, как и не было его.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
«Республика контрастов»
От передка до Луганска минут 20 езды. Решил покормить ребят, которые меня сопровождали. Вечер субботы. Куда не заедем – банкет, день рождения, корпоратив, мест нет ни в зале, ни на парковках. Юный старлей Иван, уже тихонько закипал от, как он выразился, «нашей республики контрастов». В очередном заведении под названием «Престиж», девушки в вечерних платьях изгибались перед гигантским зеркалом и старались на нас не смотреть. Мы смутились. Но, бабушка-гардеробщица приметила нас, грязных и мокрых и подхватилась:
- Мест нет, но что же, мы нашим военным уголок не найдем, не покормим?
И покормили.
Читайте на WWW.KP.RU: https://www.kp.ru/daily/27363/4545583/