Защитник Окуджавы
Наталья Константинова об одном из старейших калужских журналистов Игоре Шедвиговском.
В истории «Знамени» есть страницы, которые вписываются в общую летопись российской культуры как необходимый кусочек пазла, без которого полноценная картина вряд ли бы сложилась.
Именно с такой историей связано имя одного из старейших калужских журналистов, замглавного редактора «Знамени» Игоря Давыдовича Шедвиговского.
Он родился в 1921 году в Смоленске и был единственным ребенком в семье. Мать, которую, как рассказывают близкие Шедвиговского, уважали за отзывчивость и честность, растила сына одна. Не отучившись в школе, она занималась грамотой дома, а на жизнь зарабатывала, обшивая всех соседей. Белошвейку знал весь Смоленск.
Игорь Давыдович говорил, что помнит свое детство с двух — трех лет. Он рано научился читать и писать, практически сразу же начав и рисовать – это увлечение он пронесет через всю свою жизнь. К слову, первым изданием, которое опубликовало рисунок Шедвиговского, стал знаменитый детский советский журнал «Мурзилка». На изображении школьник запечатлел похороны Ленина.
Пятиклассник Игорь Шедвиговский, 12 лет от роду, помня о судьбе матери, участвовал в кампании по ликвидации безграмотности. На дворе стоял 1933 год, и учительница отметила активного паренька, прикрепив его сразу к четырем неграмотным женщинам. С ними он занимался прямо в школьных стенах, оставаясь после уроков. Педагоги помогали советами, как легче преподнести правило, проще объяснить урок, и подросток впитывал их советы как губка.
Тяга к рисованию привела школьника в изостудию Дома пионеров, работавшую под кураторством Калужского художественного музея. В его жизни студия стала целой эпохой. К слову, один из созданных Шедвиговским в ту эпоху рисунков хранится в Третьяковской галерее. Глядя на мать, мальчишка не рос белоручкой. С другом они зарабатывали деньги, оформляя фасады зданий к праздникам, украшали колонны, рисуя портреты вождей и лозунги.
До войны начинающий мастер успел попасть в пятерку лучших абитуриентов института имени И. Репина. Однако после выпускных в школе поступил в Институт литературы, философии и истории в Москве. Болезнь матери, о которой сообщалось в письме из Смоленска, заставила его вернуться на родину. Молодой парень тут же устроился на работу – взяли в местную редакцию «Юного пионера».
В 1939-м Шедвиговский решил получить высшее образование, поступив на заочное отделение литфака Смоленского пединститута. А в свободное время посещал писательские собрания, на которых выступали известные литераторы Александр Твардовский, Михаил Исаковский и Николай Рыленков.
Но 22 июня 1941 года все его планы оказались перечеркнуты. Несмотря на бронь как единственного кормильца больной матери, журналист бросился в военкомат. К слову, активный Шедвиговский к тому времени уже успел закончить курсы радистов. Родная смоленская редакция опустела, его самого обещали взять на работу в «Красноармейскую правду». Вернувшись домой с учебы, на месте здания редакции увидел руины − это все, что осталось после прямого попадания бомбы.
Когда немцы подошли к Смоленску, город бомбили, и Шедвиговский был контужен. Но он успел отправить мать в эвакуацию в Башкирию, а сам поехал на место службы радистом – техником связи на аэродром в Козельск. Тогда же он впервые поселился в Калуге.
Его определили военкором в местное СМИ, а жильем для молодого журналиста стал верхний этаж нынешнего краеведческого музея. Тогда же от командования поступил приказ: нарисовать ложный аэродром, якобы для дозаправки самолетов. По задумке, немцы должны были с воздуха убедиться, что у русских идет расширение оборонительных сооружений…
Из Калуги военная судьба забросила журналиста на Запад, через Белоруссию. За действия в Литве Шедвиговский в 1944 году получил медаль «За отвагу». А дело было так: Игорь и восемь товарищей должны были найти в лесном болоте сбитый самолет, чтобы достать из него секретные документы. Нашли, достали, вместе с литовцами вытянув его за хвост из топи. Потом попали в засаду, но сумели донести сведения до командования. А за свою жизнь Шедвиговский получил два ордена и два десятка медалей.
Как вспоминают коллеги-знаменцы, на всех газетных капустниках он был с неизменной гармошкой. Ведь именно этот инструмент Шедвиговский взял в руки, когда, возвращаясь через Байкал из Комсомольска-на-Амуре, все дальше от капитулировавшей Японии, он наконец-то отметил окончание войны. В теплушке, попросив у кого-то трофейный аккордеон… К слову, не имея музыкального образования, он сочинил девять песен, которые исполняла потом «Калужская тальянка».
В1946-м Шедвиговский вернулся в «Знаменку» и отдал ей 45 лет жизни, трудясь в редакции до 1984 года. Два с лишним десятка лет возглавлял экономический отдел, до этого был ответственным секретарем, координируя работу спецкоров, шоферов, корректоров, при нем же родилось и литобъединение – поток стихов в редакцию шел постоянный. Свои же, авторские, материалы он всегда иллюстрировал сам – рисунками и фотографиями.
А еще с 1966 года Шедвиговский сотрудничал с едва ли не главной газетой страны − «Правдой», куда даже внешкором не брали посредственностей. Стоило ли сомневаться в том, что бояться журналист не привык. Вот так и получилось, что под эгидой литературных страниц «Знамени» появились стихи опального Окуджавы.
Сам Шедвиговский вспоминал об этом так: «Он пришел в «Знамя», когда у него еще не было партбилета, а были за спиной война, расстрелянный отец и мать в ГУЛАГе. Когда увидел его в своем кабинете, подумал: это, наверное, единственный в Калуге грузин. «Меня зовут Булат», − только и сказал. Тогда известный литератор Николай Панченко попросил опубликовать несколько его стихов. Многие из них на военную тему потрясли меня, их смысл мучил и продолжает мучить меня, выжившего в двух войнах: германской и японской.
Булат часто рассказывал мне о своем сто первом километре без права ездить в Москву и предупреждал: «Со мной у тебя будут проблемы». Они и были, эти проблемы. В редакции, как и повсюду, были свои «стукачи». Приходилось воевать, отстаивать, носить в обком на визу идеологам».
Недаром в партийных кругах начальника экономического отдела «Знаменки» считали «защитником диссидентов»: первую «Литературную страницу» в газете мечтал украсить рассказом Константина Паустовского «Лефортовские казармы», но, по идеологическим соображениям, не смог. За что сам Паустовский просил прощения у журналиста – мол, неудачный вышел опыт. «Извини, брат, подвел я тебя», − пояснил один из лучших русских писателей 20-го века.
После себя Игорь Давыдович оставил память о нескольких художественных выставках, сотни рисунков – с героями Михаилом Ботвинником, Александром Твардовским, Дмитрием Кабалевским, Константином Симоновым, Николаем Глиэром, несколько сборников очерков и рассказов. К восьмидесятилетию «Знамени» Шедвиговский получил из рук губернатора медаль «За особые заслуги перед Калужской областью».
В эти дни в Калуге соратники и близкие люди отметят столетие Игоря Давыдовича. Встреча состоится 29 июля в Доме мастеров. Организаторы обещают, что юбилей не будет громким, хотя, может быть, и стоило. Ведь журналистов в современной Калуге пруд пруди, а «золотых перьев» все меньше и меньше…
Наталья КОНСТАНТИНОВА.
Фото из архива редакции газеты «Знамя».