Известный политолог и религиовед Яна Амелина как-то открыла мне, что в Фомино воскресенье отмечается память узников Талергофа. Почему именно в этот день, сейчас уже неизвестно – установили его старые талергофцы ещё до Второй мировой войны. Понятно, что сейчас никого из них уже не осталось... Но традицию сохраняли в львовской русской школе № 45. Пока это не стало опасно для жизни и здоровья руководства школы (ныне лицея).
К этому дню в прошлом году мы начали серию публикаций о том, что предшествовало геноциду подкарпатских русинов. Сначала вспомнили русинское возрождение времён «Весны народов» в Австрийской империи середины XIX в. Затем описали, как в попытках вытравить общерусское чувство карпатороссов австрийцы с поляками придумывали рутенство и младорутенство. Первая «теория» гласила, что подкарпатские русины – совершенно отдельная от русских нация. Вторая – что отдельными от русских являются карпатороссы вместе с малороссами. Но и это, несмотря на админресурс, не удалось насадить в коренном населении края.
В противовес во Львове возникло Общество имени Пушкина. Интеллигенция несла томики Пушкина в народ, сельские общины ставили Александру Сергеевичу памятники. По всей Галичине проводились Дни русской культуры. После разгрома в России польского Второго восстания, когда в Австрии был объявлен траур по погибшим повстанцам, русины устроили грандиозный «русский бал» в честь победы.
Вместе с тем с крахом в России польского восстания 1863 года в Европу хлынули свежие, заряженные ненавистью, русофобские силы. Они-то и надоумили австрийцев заменить латиноязычный этноним «рутены» на этнохороним (обозначение жителей определённой местности) «украинцы». И если ранее украинцами назывались просто жители окраины вне зависимости от национальности (в т. ч. те же поляки), то теперь ими следовало называть исключительно малороссов и карпатских русинов.
Выходившие в австрийской Галиции польские издания хором принялись призывать польское общество и в Малороссии приложить усилия к созданию новой самостоятельной народности в противовес «москалям». «Тогда погибель России неминуема, – уверяла газета «Праця» («Деятельность»). – …Погибнет Москва, и Европа может быть спокойна».
Однако до погибели Руси далеко было даже на дальних её рубежах. Сегодняшний руководитель пресс-службы УПЦ (МП) Василий Анисимов, несмотря ни на какие политические веяния и перипетии, продолжающий отстаивать на Украине историческую оправданность понятия «Русский мир», обращает внимание на его употребление в Галиции XIX в.: «Австро-венгерские галичане, создавая в 1870 году партию «Русска Рада», обращались к народу через львовскую газету «Слово»: “Мы не можем далее отделять себя китайской стеной от наших братьев и отвергать языковые, литературные и религиозные связи, соединяющие нас со всем русским миром. Мы больше не русины 1848 г., мы настоящие русские”».
Отблеск этого подъёма отражён в рассказе львовянина Леопольда фон Захер-Мозоха «Наш депутат» (Unser Deputirter), опубликованного в 1875 г. в Лейпциге: «Излишне её муж указывал на то, что русские крестьяне должны голосовать только за русского. “Разве мы не русские по происхождению? – недоумевала она. – Точно так же, как наши семьи стали поляками под властью Польши, мы можем снова стать русскими теперь, когда в Галиции так сильно расцветает русская национальность. Да, Камилл, ты должен первым вернуться к языку твоих отцов”. Пан Камилл почесал в затылке. “Но я не знаю языка своих отцов”. “Это пустяки… Сегодня же я выпишу тебе русскую азбуку, грамматику и словарь из Львова, отныне ты будешь ходить казаком, а я в русском уборе, мы будем со всеми здороваться, и для твоего избрания больше не будет препятствий”».
«Русь Австрийская» возвращалась и к православным корням. В 1881 г. жители села Гнилички Збаражского уезда (ныне – одноименного района Тернопольской области) объявили о намерении заполучить православного священника. И хотя Австро-Венгрия декларировала право на свободу вероисповедания, прецедент перехода униатской общины в православную церковь стал для Вены громом среди ясного неба.
Последовала волна обысков, допросов и арестов среди деятелей русского движения Галиции. В тюрьму бросили и известнейшего из них – униатского служителя Ивана Григорьевича Наумовича, благословившего крестьян с. Гнилички на смену исповедания. И пусть не все благословленные Наумовичем крестные ходы карпатороссов в Почаевскую лавру были ещё православными (а на великие праздники их прорывалось из Австро-Венгрии до 400), он неизменно подчёркивал, что идут крестоходцы к своим православным истокам. На службах в Почаеве галицкие, буковинские и подкарпатские русины слышали тот же церковнославянский язык, что звучал и в их храмах (униаты до сих пор не заменили ещё полностью язык своих служб мовой).
Прецедент требовалось срочно представить заговором. Было состряпано дело, вылившееся в первый судебный процесс против русофилов. Дело в том, что в 1881 г. во Львов прибыл из венгерской части империи выдающийся карпаторусский деятель Адольф Добрянский с дочерью Ольгой Грабарь. Этот приезд и увязали с антигосударственными настроениями в Гниличках. Власти придумали некую «организацию, имевшую целью возбуждение в Австро-Венгрии смуты и отделения от империи Галиции и Угорской Руси». Кроме Добрянского с Грабарь и Наумовича с сыном Владимиром были арестованы также редакторы черновицкой, станиславовской, коломыйской и львовских русинских газет Николай Огоновский, Аполлон Ничай, Исидор Трембицкий, Венедикт Площанский и Осип Марков, а также мещанин из Збаража Олекса Залуский и крестьянин из Гниличек Иван Шпундер.
В ходе слушаний единственный русин из защиты (остальные были поляками) был отстранён от участия в суде. Особый упор следствием делался на то, что обвиняемые заявляли о единстве русинов с остальными русскими. Но никто от этого и не отрекался. «Что Русь делится на части, ещё ничего не значит – она всегда составляет одну целость, как Великая и Малая Польша составляют одну Польшу», – открыто заявлял на суде редактор львовской газеты «Слово» Венедикт Площанский.
Существование организации так и не доказали («доказательства» вины оказались настолько нелепыми, что выступления прокурора вызывали гомерический смех аудитории), поэтому обвинительный приговор вылился в короткие сроки для главных обвиняемых (от 3 до 8 месяцев заключения). Наумович, правда, был отлучён папой от «церкви».
Подсудимые столь уверенно чувствовали себя на суде, потому что уже были «подкованы» трудом карпаторусского просветителя, историка, литератора Александра Духновича (1803-1865) «Истинная история карпато-россов… » (рукопись помечена 1853 годом).
Истинная история карпатороссов
За подобные произведения Александр Васильевич до конца своих дней находился под полицейским надзором. Но не уставал взывать и к первым «украинским» мытцям: «Простите братья, не оскорбляю никого, но сказать должен я правду, что в тех ваших украинских повестях нет доброго вкуса… Чтоб идиотизмы галичанские, как то “що”, “певно”, “стосовати”, “доперо” и пр. оставить, ибо то в наших великую производят антипатию. Теми наполненную книжку наш русин не будет читать, а на "що" так сердится, что и слышать не хочет». Относительно насильственно введенной "украинской" орфографии Духнович указывал, что её «мужик не терпит».
Впрочем, создание мовы – отдельная тема, исчерпывающе раскрытая в выдающемся труде Александра Каревина «Русь нерусская». Отметим лишь, что украинизация, несмотря на мощную господдержку, шла с очень большим скрипом.
Общественные деятели, сплотившиеся в объединение «Русская рада» (галицкие украинофилы лишь в 1885 году образуют т. н. «Народну Раду»), заявляли в 1871 г. в своей программе: «Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского».
Эфемерность украинцев была осознаваема и Веной. Ещё в 1880 году на карте империи никаких «украинцев» не наблюдается.
И это несмотря на два десятилетия «національно-просвітницької роботи».
Историк Александр Каревин приводит свидетельства писателя Всеволода Крестовского, служившего в конце 1880-х годов на приграничной с Буковиной и Галицией заставе: «Закордонные крестьяне, приходя иногда к нам, с большим участием и интересом расспрашивают, что делается “у нас” в России, и царя называют “нашим”, то есть своим царем. Когда же им напоминают, что у них есть свой цесарь, в Вене, они, ухмыляясь, отвечают, что это так только пока, до времени, а что истинный царь их сидит в России, в Москве. Замечательно, что про Петербург никто из них никогда не поминает, как точно бы они и не знают о его существовании, но Киев и Москву знают решительно все и считают последнюю своею истинною столицею».
Примерно тогда же виднейший деятель украинского движения Драгоманов, описывая настроения угрорусов, также признал «мечтание» о том, «чтобы нас забрала Россия».
О том в 1917 г. напоминал Грушевскому и профессор Н.А. Линниченко: «Лет около тридцати тому назад я довольно долго проживал во Львове, работая в тамошних архивах и библиотеках. Приносит мне однажды самовар дворник, переминается с ноги на ногу, очевидно, желая меня о чем-то спросить, и наконец спрашивает по-польски: “Вы русский?” – “Да”. –“Я тоже русский” (в русской Галиции население не знает названия “Украина”, “украинец”, а называет себя русскими, веру свою – русской). - “Отчего же ты говоришь со мной по-польски, если ты русский?” – “Я уже забыл русский язык”. Помолчав немного, русский, забывший свой родной язык, вдруг огорошивает меня неожиданной фразой: “Вот хорошо бы было, если бы была война”. – “Зачем тебе война?” – “… лучше было бы, если бы нас взяла Россия"».
О том, что москвофильство «охватило» не только простой люд, но «почти всю тогдашнюю интеллигенцию Галиции, Буковины и закарпатской Украины», свидетельствовал в конце XIX в. и сам Грушевский.
Даже из самых завзятых украинофилов (т. н. «народовцев») тяжело было выбить русскость. Так авторы сегодняшнего неофициального гимна Украины «Боже великий, єдиний, Русь-Україну храни…» Лысенко и Кониский создавали его в 1885 г. как «молитву русских детей».
Видный этнограф Карпатской Руси конца XIX в. уроженец Буковины Г.И. Купчанко свидетельствовал, что и в 1990 г. в переписи населения Галиции отсутствовала графа «украинец».
Г.И. Купчанко. Этносостав и говоры... (фрагмент)
Однако в том же году в депутатской фракции Галицкого сейма «Русский клуб» происходит инспирированный властями переворот и не уполномоченный фракцией оборотень Романчук объявляет о наступлении «новой эры»: мол, с этого времени народ Галицкой Руси считает себя обособленным от остальной Руси и великороссов. Несмотря на то, что оратор так и не решился упомянуть об «украинцах», заявление послужило сигналом к новой волне украинизации, ставшей куда более системной и материально подпитываемой государством.
Об этой «новой эре» борьбы украинствующей Вены с Русским миром Галичины – в следующей нашей публикации.
Заглавная иллюстрация – фрагмент галицкой Пасхальной открытки примерно 1990 года