«Нас будут загонять в угол». Легендарный Евгений Трефилов о будущем спорта
Летом 2016-го женская гандбольная сборная, возглавляемая им, впервые в истории России выиграла олимпийское золото. Тогда же впервые в истории России наш спорт получил от МОК громкую оплеуху — из-за дела о допинге от Игр отстранили всех легкоатлетов и тяжелоатлетов. «Помяни моё слово, не отстанут они от нас. Если не допинг, то ещё что-нибудь придумают», — предупреждал тогда Трефилов.
Виктория Хесина, aif.ru: — Правы оказались, Евгений Васильевич. В Олимпийские игры Россия, похоже, больше не играет.
Евгений Трефилов: — 99% не пустят нас на следующую Олимпиаду. 1% погрешности даю. Может, зимой ребятам холодно станет и поумерят они санкционный пыл. А то газ уже по 2 тыс. долл. за кубометр. Но сильно я бы на это не рассчитывал. Всё равно будут и дальше загонять в угол. Потому что спорт — это политика. Как бы ни кричали: спорт — вне её, вне ещё чего-то.
Если про гандбол, то будет тяжело. Интерес начнёт падать — народ любит победы, большие соревнования... Но тут как? Можно, конечно, просто смотреть, как всё гаснет. А можно поработать над собой в этой изоляции. Ревизию в профессиональных клубах провести. Потому что деньги, которые тратятся клубами — в футболе, хоккее, волейболе, баскетболе, гандболе, — исчислению не поддаются, а контроля нет. К детям надо спуститься. Вот куда вкачивать, наконец.
— Вы не приветствовали иностранных тренеров в нашем спорте. Ну вот мы и импортозаместились. Все от нас разъезжаются.
— Я всегда говорил: иностранец — это дыра в бюджете и дыра на поле. Он не будет смотреть в будущее, нырять в детей, молодёжь, как я. Отработает контракт, заберёт деньги и уедет. А тут раньше срока свинтили. Но смотри, сколько мы своих молодых тренеров успели загубить, пока верили в это чудо. Места им не находилось, бросали спорт.
— Подождите, ведь считалось, что наши будут учиться у иностранцев, брать лучшие методики.
— О-о-о... Ребят, побойтесь Бога, кто нас будет учить?! Это я по дурости в Норвегии всё рассказывал, человек под 300 преподавателей из школ собиралось. А из них ничего не вытащишь. Меня просто из зала выгоняли, когда на Кубки ездил. Особенно усердствовали югославы бывшие: «Военная тайна, покиньте помещение, идёт тренировка».
— «Загубили молодых», говорите. Смены у Трефилова нет?
— Найдутся люди, есть у нас ещё запасы. Не надо думать, что ты такой незаменимый, козырной, самый-самый. Это, прости меня, немножко дуркой попахивает. Я и девочкам своим всегда говорю: «Радость моя, ты считаешь, ты самая красивая? На Земле есть и красивее».
Ну а сам? Пошумлю ещё, думаю. Когда с женой иногда начинаем ругаться, я ей заявляю: «Уйду!» Она: «Куда ты уйдёшь? У тебя тут квартира, пристанище». «Ничего страшного, — говорю. — Я при профессии, на квартиру ещё заработаю».
— Она вам в ответ не припоминает, как вы в 1990-х свою квартиру продали, чтобы выкупить игроков у Ростова?
— Зато есть что вспомнить. А так бы прожил, как червячок: курочка склевала — и всё. В общем, назло буду стараться подольше всем нервы портить (смеётся). Хотя смотрю на Байдена. Куда он попёрся? Я его на 12 лет младше, и то здоровье подводит. Бывают моменты, не хочется даже думать о работе, не то что на неё идти. А поднимаюсь и иду. Потому что без работы человек совсем угасает.
— Трампа вы, я тут читала, похвалили.
— Я бы, конечно, не назвал его образцом адекватности, но с заявлением, что надо отстранить трансгендеров от женских соревнований, он очень выгодно смотрелся на фоне остальных. Есть чудачество, а есть дурость. Вот эту границу надо не переходить. Эти товарищи — мужчины, которые бегают в женских трусах... Хорошо, у меня отец на том свете, царствие ему небесное, не застал этого. Любовь, конечно, зла, но, ёлки-палки, зачем объявлять всем о том, что ты переделал себя и с кем спишь, с флагами радужными носиться. Но тут я представляю картину: на День ВДВ с одной стороны идут те, что в тельняшках, а с другой — сиреневые, как я их называю. И встречаются они на одной большой площади... Вот я бы посмотрел, откуда там древки торчали (смеётся).
— А вы кровожадный.
— Почему «кровожадный»? Слушай, влетаю в Норвегии в гостинице в туалет, а из соседней кабинки выходит дама. Я перепугался, ломанулся обратно — думал, перепутал. Оказалось, у них там туалеты уже не делятся на мужской и женский. Вот пожалуйста. Почему меня и тебя надо ставить на одну доску? В спорт это всё тащить? Кстати, хохма: Чарли Чаплин в швейцарский банк миллион положил — завещал его мужчине, который сможет родить ребёнка. Представляешь, сколько там процентов за эти годы накапало, — трусы женские надевают, а родить не получается.
Ну неодинаковые мы! Боженька нас так сделал. Так что вы всё изощряетесь, природу обманываете?! Мне говорят, вы похожи на обезьяну со своими высказываниями. Может быть. Зато у меня была первая любовь, вторая, десятая. А у вас что было, ребята?
— Часто за высказывания прилетает?
— Говорю вроде мало, но всё время со скандалом (смеётся). В Норвегии под мою скамью всё время клали микрофон, записывали, как веду игру. А толку? Они же не могут понять силу русского языка. Кричу в порыве нежности кому-то из девочек: «Ну что ты бежишь, как корова!» Они переводят: «Бежит, как животное, дающее молоко». Короче, какой есть. Умничать всё время — немного скучно. А уж подбирать слова для европейцев? Они нас всё равно за дикарей держат. Это у них многовековая культура, а у нас — не пойми что. Древние мы с тобой для них, понимаешь...
И ни хрена мы никому не нужны, кроме самих себя. Ресурсы наши — да, мы сами — нет. Родная Черногория, которая России в рот заглядывала, в которой храмы русские стоят, побежала арестовывать наше имущество. Болгары-братушки — туда же. Все «друзья» наши с удовольствием сейчас плюют нам в спину, как будто только и ждали подходящего момента.
Другое дело, что некоторые товарищи, которые захотели порулить процессами, немножечко не догоняют, чем это может закончиться.
— Многое передумали за последние полгода?
— Не могли мы избежать этой драки... Как в моей молодости на танцплощадке. Объявляют последний танец, а тебя возле выхода уже поджидают человек 10–15. И совершенно ясно для чего: чтобы дать в нос. Там даже повод неважен — ту ты девушку пригласил, не ту. Ребята решили помериться. Уступишь раз — так и будут бить.
Это же ещё не последние полгода. Ещё лет 7 назад к брату приятель из Днепропетровска приезжал. Я — ему: «Забирай спортивный костюм, у меня их много, как раз на твой живот». Он: «Не могу, Евгений Васильевич, там на спине "Россия" написано. У нас за это и пристрелить могут». Столько времени людям вдувать в уши, что по ту сторону враги! Провдувают нам сейчас как следует, что мы с тобой не отличаемся, может, и будем ходить в один туалет.
Мысль в голове постоянно крутится: мир потихоньку сходит с ума. Когда появилась питьевая вода в бутылках, я смеялся. Ну какой идиот, думал, её станет покупать — она же бесплатная в кране. Теперь мы её все пьём. Расскажи мне пару лет назад, что вся Земля маски наденет, не поверил бы. Скоро, думаю, будем ходить с кислородной подушкой. Пусть что хотят мне говорят, но считаю: есть там какой-то умный дядечка с лабораториями и прочим. Единственное — спрятаться негде. Тундра — и та вся тает.
— В бункер.
— Представь, я в бункере со своей дамой сердца, то есть женой. Она ж замучит меня там своим мельканием целыми днями.
— Сколько вас знаю, вы шутите.
— Иногда бывает не до шуток. Когда болит что-то, всех чертей вспоминаю. Или ночью просыпаюсь и думаю: столько всего натворил. С паршивым настроением прекрасно знаком. Но включаю пластинки старые, Высоцкого, юмориста какого-нибудь послушаю — и прихожу в себя. Некоторые вещи, к сожалению, не зависят от нас. Это как в муравьином мире. Есть матка, есть муравьи-охранники, а есть муравьи-труженики. Вот мы с тобой обыкновенные труженики, надо это осознавать и пытаться в этом найти что-то хорошее. Если все будем ходить буками со смурными лицами, и жить-то не захочется. А хочется ещё немножко постриптизить.