Шпион из клана Михалковых, или Дядя Никиты в тылу врага
Имя детского поэта, сказочника и автора трёх версий текста государственного гимна Сергея Михалкова знают в нашей стране все. Не менее известны и его сыновья — кинорежиссёры Никита Михалков и Андрон Михалков-Кончаловский. Гораздо менее знаменит ещё один представитель этого творческого семейства — родной брат Сергея Владимировича Михаил. Он тоже называл себя поэтом и под псевдонимом Михаил Андронов написал несколько текстов песен. Их содержание можно легко представить по названиям: «Партия и Ленин», «Рота шла», «Вечно будем помнить юного героя (о Вале Котике)». Одно из сочинений Андронова с задорным названием «Песня про нашу баллистическую ракету» в 1959 году исполнил даже Краснознамённый ансамбль пенсии и пляски Советской армии:
«Держим на вооружении баллистический экспресс.
Это наше достижение, наш технический прогресс.
И заслуженная слава прокатилась, как волна,
И гордимся мы по праву всем, чем Родина сильна!
Эх, ракеточка-ракета, баллистический снаряд!
Облетая всю планету, ты летишь не наугад!
В этом есть большая сила — как того не понимать?
Ведь в любую точку мира можем мы тебя послать!»
О своей жизни автор этого милитаристического шедевра рассказывал мало. Лишь в 1990-х Михаил Михалков написал автобиографическую книгу «Сквозь лабиринты смертельного риска» и начал раздавать интервью о событиях своей бурной молодости. Если верить его словам, то по сравнению с ним такие разведчики, как киношный Исаев-Штирлиц и самый настоящий Николай Кузнецов, просто отдыхают.
Родился Михаил Владимирович в конце 1922 года в старинной дворянской семье Михалковых. Правда, о своём дворянстве в те бурные послереволюционные годы его родители предпочитали не вспоминать. Семья жила скромно. Однако Мишу воспитывала няня. По происхождению она была немкой, и благодаря этому мальчик говорил на языке Гёте совершенно свободно. В 18 лет он, несмотря на сомнительные анкетные данные, попал в спецшколу пограничных войск НКВД, которую закончил как раз перед началом войны.
В сентябре 1941 года под Киевом армия, в которой Михалков служил в особом отделе, попала в окружение. Как он позже рассказывал, он попал в плен во время разведывательного рейда в немецкий тыл и тут же был приговорён к расстрелу. Разведчику удалось оглушить лопатой расстрельную команду и сбежать. По словам Михалкова, это был первый из его двенадцати побегов.
До своих разведчику в тот раз так и не удалось добраться — наши войска отступали чересчур быстро. Михаила несколько раз ловили и помещали в лагеря для военнопленных, откуда ему всякий раз удавалось ускользнуть. Один раз с большой группой пленных его всё-таки расстреляли, но будущий поэт успел упасть раньше, чем засвистели пули, прикинулся мёртвым, ночью выбрался из-под груды трупов и снова ушёл.
Добравшись до оккупированного Днепропетровска, Михалков познакомился с тамошней жительницей Людмилой Цвейс. Она решила помочь молодому разведчику и выдала его за своего неожиданно вернувшегося мужа, немца по происхождению. Под фамилией Цвейс Михаил устроился на местную биржу труда, и, по его словам, тут же установил тесные связи с подпольщиками, которым передавал «сведения о немцах и их прислужниках».
Непыльная работа на бирже быстро надоела юноше с явно авантюрным складом характера, и он решил вновь пробиться к своим. Под Харьковом Михаила остановил патруль и доставил его в штабную роту танковой дивизии СС «Великая Германия». Капитану-эсэсовцу Михалков на чистом немецком языке наплёл, что он — фольксдойче, который ещё в августе 1941 года в Бресте помогал снабжать немецкие войска продуктами. Офицер явно обрадовался такому ценному кадру и приказал зачислить нового знакомого в обоз. В качестве одного из хиви, то есть служащего вспомогательных частей немецкой армии из местного населения, Михалков больше года служил в дивизии СС. Спустя полвека он писал, что несколько раз пытался сбежать. Однажды он украл у спящего шофёра пистолет и попробовал добраться до наших. Сутки плутал по окрестностям, а ночью заблудился и случайно вернулся в свой обоз. «Обезоруженный» им шофёр всё ещё спал, и разведчик со вздохом подкинул ему украденный пистолет. Временную потерю личного оружия немец, видимо, даже не заметил.
В начале 1944 года дивизию «Великая Германия» зачем-то отправили в Румынию. Вне пределов СССР Михалкову всё-таки удалось сбежать. Весну и лето 1944 года он скитался по карпатским лесам, питаясь дичью, убитой из украденного браунинга. Всё время Михалков пытался найти местных партизан, но безуспешно. Неудивительно — ведь Румыния в то время была верной союзницей Германии, и партизанское движение среди местных жителей особой популярностью не пользовалось. С лесных опушек советский разведчик, верный своему долгу, зорко следил за передвижениями немецких частей, и фиксировал их в своей записной книжечке особым шифром. Эти ценные сведения он собирался каким-то образом переправить своим. То, что данные о передвижении войск теряли актуальность уже через несколько дней, Михалкова не смущало.
Украв крупную сумму в румынских леях, Михаил решил перебраться в Венгрию — может, там найти партизан будет проще. О том, что Венгрия тоже была союзницей Рейха он, наверное, не знал. На паровозе он добрался до Будапешта и сразу же подружился с франтовато одетым капитаном венгерской армии. Тот, оказавшийся аристократом и сыном владельца роскошного замка, сам бросился к закопченному парню в форме германского солдата, чтобы попрактиковаться в немецком языке. Распознав в собеседнике интеллигентного человека, венгр пригласил Михалкова к себе домой, предоставил в его распоряжение ванну и один из своих фраков, а также сунул ему в карман толстую пачку местной валюты: «Бери, не стесняйся, они могут тебе пригодиться».
Уже вечером советский разведчик неожиданно для себя оказался на великосветском приёме в старинном замке. За столом присутствовало множество нацистских генералов и важных чиновников. Напротив Михалкова, назвавшегося Карлом Винценхаммером, сидели знаменитый немецкий диверсант Отто Скорцени и заместитель Геббельса по пропаганде Функ. Не подозревая, что его внимательно слушает выпускник спецшколы НКВД, Функ в застольной беседе выдал пару военных тайн Третьего Рейха: «Сейчас в Германии создано сверхмощное оружие, и в военных действиях на Востоке это оружие принесет нам всемирную победу и славу». Правда, ни адмирал Хорти, ни сам фюрер на этом вечере не появились. Зато русскому разведчику предложил жениться на его приёмной дочери швейцарский миллионер Мержиль. Он предупредил будущего зятя, что ему придётся по делам семейной фирмы много разъезжать по Европе. Понимая, что в Швейцарии и других европейских странах будет проще связаться с местными партизанами или советской резидентурой, Михаил принял предложение миллионера.
На личном самолёте Мержиля Михалков добрался до Женевы, где немедленно состоялась помолвка с богатой наследницей. Бизнес-дела заставили нового члена богатой семьи посетить Турцию, Бельгию и Францию. Где-то в одной из этих стран Михалков раздобыл сверхсекретные планы стартовых площадок ФАУ-2, но не знал, что с ними делать — ни в Стамбуле, ни в Брюсселе, ни в Женеве партизан он так и не нашёл. Ему быстро обрыдло то, что он не может принести пользу социалистической родине и, оказавшись в Риге, он расстался с Мержилем и вернулся в обоз штабной роты танковой дивизии СС «Великая Германия». Несмотря на более чем полугодовое отсутствие, хиви-дезертира встретили там с распростёртыми объятиями.
В Латвии Михалков наконец-то нашёл партизан. Рассказав им о своей многолетней героической деятельности в фашистском тылу, он попросил переправить его через линию фронта для передачи советскому командованию ценных данных. Этот прорыв не удался, зато по дороге партизаны разгромили обоз дивизии СС «Мёртвая голова». Михаил переоделся в форму убитого им немецкого капитана и смело направился в ближайший штаб. Там его задержали, но он опять сбежал, правда, при прыжке с чердака сломал руку. В госпитале Кёнигсберга Михаилу не только поправили здоровье, но и выдали якобы утерянные им документы на имя капитана Мюллера. С ними он легко выдержал элементарную проверку, устроенную ему наивным генералом ближайшей танковой части. Капитану Мюллеру поручили командование танковой ротой.
На этом захватывающем вираже собственной биографии, рассказы Михалкова о ней начинают разниться. В книге он писал лишь о том, как проводил с подчинёнными политзанятия по изучению трудов Гитлера. В интервью 2000 года он добавил некоторые подробности: «Когда командовал танковой ротой, я уже прекрасно вошёл в роль эсэсовского офицера — знал жаргон, субординацию, устав, немецкие песни и карточные игры. Но настоящий офицер-танкист из меня, конечно, не мог получиться. Я ведь не проходил специальной подготовки, плохо знал матчасть, техническую терминологию… Чтобы на какое-то время отвести от себя подозрения, я решил выслужиться и написал строевую песню для роты «Где Гитлер — там победа». На полигоне солдаты эту песню разучили и, возвращаясь в часть, пропели ее под окнами штаба… Генерал был очень доволен, и, таким образом, мне удалось на какое-то время вернуть доверие начальства. Но проколы продолжались, я почувствовал, что меня в конце концов могут разоблачить, и сбежал. Сменил легенду, документы и оказался в Польше, в Познанской школе военных переводчиков».
23 февраля 1945 года Михаилу Михалкову удалось-таки перейти линию фронта и попасть к своим. По дороге он закопал в неприметном месте два подсумка с бриллиантами, собранными за время скитаний по фашистскому тылу. Позже ему так и не удалось найти собственный клад, о чём поэт горько жалел. В советском штабе Михалков не смог говорить по-русски — видимо, за долгие годы пребывания среди нацистов и миллионеров он забыл родной язык. Работникам СМЕРШа пришлось допрашивать его по-немецки. Когда дар родной речи к Михалкову вернулся, он поведал контрразведчикам о своей одиссее, передал им «сведения, накопленные в памяти и зашифрованные в записной книжке, данные о гитлеровской армии, которые по крупицам собирались мною за долгие годы пребывания во вражеском тылу, — всё было взято на учет: моя работа как агитатора пропагандиста, распространение среди населения советских листовок и сводок Совинформбюро, участие в создании партизанских групп. Я рассказал о зверствах фашистов на оккупированной территории, о расстрелах. Привёл много фактов, цифровых данных. Рассказал о побегах из фашистских лагерей, о том, как использовал знание немецкого языка».
О дальнейшем Михалков рассказывал по-разному. В книге он писал, что СМЕРШевцы ему поверили, что он два месяца помогал им переводить допросы пойманных нацистских преступников и только затем был отправлен в Москву. На этом книга заканчивается. В своих интервью о работе переводчиком Михаил Владимирович не упоминал. В 2003 году он говорил, что его отправили в столицу, как только услышали, что он является братом автора слов гимна Советского Союза. На Лубянке Михалкова использовали как «наседку»: «Обычно меня подсаживали в тюремную камеру к пойманным гитлеровцам. В частности, к белым генералам-коллаборационистам — Краснову и Шкуро. Я их «раскалывал», изобличая шпионов и гестаповцев». Затем Берия, относившийся к семейству Михалковых с явной антипатией, лично распорядился на четыре года закрыть его в одиночной камере лефортовской тюрьмы, а затем отправить в лагеря на Дальний Восток. Только после смерти Сталина благодаря заступничеству брата Сергея Михаилу удалось вернуться в Москву. В 1956 году он был полностью реабилитирован.
Все вышеописанные сверхъестественные приключения Михаила Михалкова в тылу врага известны лишь с его собственных слов. Верить им или нет — дело читателей. Сотрудники ФСБ своему коллеге, видимо, верят, так как интервью с ним находится на официальном сайте ведомства. Возможно, это связано с тем, что и дальнейшая судьба Михалкова, по его словам, была связана со спецслужбами. Много лет спустя он рассказывал, что «курировал» знаменитого гипнотизёра, экстрасенса и прорицателя Вольфа Мессинга, а потом занимался литературной и пропагандистской деятельностью: «Я стал работать сначала в КГБ, потом в Политуправлении армии и флота, в Комитете ветеранов войны. Под псевдонимом Михаил Андронов написал множество пионерских и патриотических песен, несколько книг о разведчиках. Читаю лекции от бюро пропаганды Союза писателей на тему «Разведка и контрразведка» в частях спецназа, разведшколах, пограничных академиях, в Домах офицеров. Что касается книги «В лабиринтах смертельного риска», то её перевели на немецкий и французский языки и издали за рубежом. В России впервые она вышла только в 1991 году, за свой счет я издал пять тысяч экземпляров. Мои племянники Никита Михалков и Андрон Кончаловский хотят снять по повести сериал».
Надо отметить, что следов зарубежных изданий биографии Михалкова в интернете найти не удалось. Сериал о героической жизни дяди его племянники так и не сняли. Но и без этого Михаил Владимирович был чрезвычайно активен. Он читал лекции о семейных отношениях, о похудании, о гипнозе, писал не только песни, но также и оратории с кантатами, которые, почему-то не издавались. На склоне лет ветеран спецслужб занялся распространением информации о своих подвигах: «…я знал, что Достоевский сказал: «Защита Родины — это самая высокая Истина, и, чтобы достичь её, надо испытать неимоверные муки и страдания». Что я и сделал, выполняя свой солдатский долг: побывал, как чекист, в восьми странах Европы под разным «соусом», меняя легенды и псевдонимы, добывал для Красной Армии важные оперативные сведения…» В каждом новом интервью количество неправдоподобных деталей этой захватывающей одиссеи увеличивалось… Умер Михаил Владимирович Михалков в 2006 году.