Убойная премьера нового «Современника»: целующиеся геи и матерящаяся Ахеджакова в балахоне Эминема на кладбище героев ВОВ
Главная по раскаяниям перешла на очередную фазу экспериментов – глум над погибшими солдатами под видом арт-перфоманса.
Пока все дико возмущались появлением Ольги Бузовой на сцене МХАТа им. Горького, обновленный «Современник» – после ухода Галины Волчек в театре началась борьба за власть, которую проиграл Сергей Гармаш, а Чулпан Хаматова отказалась возглавить учреждение; худруком назначили Виктора Рыжакова, после чего и Гармаш, и Хаматова театр громко покинули – подготовил настоящую бомбу.
Спектакль «Первый хлеб» выпустил польский режиссер Бениамин Коц. Ему 30 лет.
Пьесу в 2017 году написал Ринат Ташимов – ему 32. Он ученик известного драматурга Николая Коляды. И Коц, и Ташимов давно уже находятся под покровительством нового худрука «Современника» Виктора Рыжакова (первый уже работал ассистентом этого режиссера, второй окончил его мастерскую в Школе-студии МХАТ), потому, собственно, крупнейший театр России и выпустил спектакль по довольно необычному тексту в экспериментальной манере. В центре сюжета татарская семья, а точнее – бесстрашная бабушка Нурия (Лия Ахеджакова), «острая на язык», как указано в аннотации, «она видит мир насквозь и готова объявить войну тому, что противоречит закону любви и свободы». И ее внук Даня (Семен Шомин), рвущийся в горячую точку – якобы в Чечню, но на самом деле то ли в Сирию, то ли на Донбасс, то ли просто из родного задрипанного города. Расшатанная психика главной героини дает сбой, она бредит и считает, что внука взяли в плен в Грозном, поэтому начинает побираться на улице: «На выкуп из чеченского плена».
На сцене уроженка Днепропетровска показывает завидную для 83 лет прыть: скачет по сцене в балахоне американского рэпера Эминема, джинсах и черных сапогах, рвет глотку, плюется и матерится. В общем-то ничего страшного и особенного, если бы не странный текст пьесы, который никак не коробит пожилую актрису. В кульминационной сцене эксцентричная бабуля приходит на кладбище к своему деду. Погост забыт и раскатан тракторами. Она бродит по площадке, рядом с которой осталась лишь часовня, пьет коньяк и бредит.
– Слушай, а я вас помню! – восклицает героиня, разглядывая надгробные плиты. – Фумкина-то. Нет, лично не помню, а вот памятник твой старый помню, так ты ж этот, герой вроде, точно, да! Герой ты, вроде как. Ты ж в Великую нашу самую Отечественную воевал. У тебя так и было там что-то про это написано: Герой Советского Союза. Да, «за оборону Киева» там чо то, «за оборону Кавказа», медали, да? Да. Значит, Салимхан где-то рядом. Ну что, герой? Вот. Раскатали вас тут. Навоевался там? Защитил наше спокойствие? А? Говнюк? За**** (задолбали) вы прям со своей войной, носитесь, защитили? И чо? Я вот чо-то не поняла? Вы там совсем прип***** (пришибленные)? Вам сверху ничо не видно? Нам вот не видно ниоткуда. Или снизу? Снизу, конечно, вы ж там перегасили друг друга, по закону вам наверх не положено. Ну герой, значит. Ценой местечка в раю вы нас защищали. Значит, герой, конечно. А толку? Разошлась, да? Да, ладно, прости, Семен Семеныч. Не, ну а чо вы воевали-то, вот все талдычат, чтобы наши дети жили в мире и войны не видели. Нет, мы-то её не видим, конечно, вроде как нет войны никакой, только что-то она почему-то всё равно есть. […] Вот только не надо думать, что ты чистенький такой. Рядом-то герой лежит. А ты – не герой. Понятно, тебя б там на нашей самой Отечественной сразу бы покосило. Хотя… сколько тебе было-то? Тридцать пятый… тридцать девятый. А, ну да, ты ж ещё ребенком был. Извини. Ну и что? Поди, всё ради фронта, и такое вот всё это не про тебя.
Монолог произносит Лия Меджидовна Ахеджакова, наверняка не раз бывавшая на кладбищах и знакомая с подвигами русских людей на войне не понаслышке (детство и юность актриса провела в Майкопе, где свирепствовал типичный послевоенный туберкулез – родня артистки чуть не погибла от этого).
Актриса, блеснувшая в экранизации произведения Агнии Барто «Ищу человека» (1973) – исполнила роль рыдающей и застенчивой Аллы Кузнецовой, что потеряла маму после войны. Пронзительный трехминутный эпизод с воспоминаниями девушки про бомбежку, эвакуацию во время Великой Отечественной, оспинку на плече и куклу с желтыми волосами достучался и до сердец европейских критиков: дебют был отмечен призом кинофестивалей в Локарно и Варне.
Актриса, сыгравшая у Алексея Германа в военной драме «Двадцать дней без войны» (1977).
Актриса, по собственному признанию, в 10 лет написавшая письмо Сталину с просьбой привезти препарат от туберкулеза в Адыгею, ведь от смертельной болезни загибались ее близкие. Редкое лекарство доставили и спасли мать и тетю маленькой Лии.
Словом, роль бабушки Нурии играет, по мнению многих, умудренная опытом женщина, прожившая большую жизнь и пережившая многое…
Очевидно, театр, как и СМИ, литература, кино и другие сферы взаимодействия человека и текста, ищет новые способы существования. Если не выживания. В эпоху бума сериалов и «ТикТока» очень сложно удерживать внимание зрителя. Приходится идти на смелые решения: так Бузова оказалась в «Чудесном грузине» МХАТа им. Горького, трансгендер Наталья Максимова – в «Вишневом саде» Театра на Малой Бронной у Константина Богомолова, а Ксения Собчак – в «Женитьбе» Театра Наций в свое время.
Всем хочется кушать.
И выживать.
Это норма.
И билеты в подзабытый во время разборок несвятого Гармаша, святой Хаматовой и «тирана» Рыжакова в момент начали раскупать.
На спектакле 24 июля был аншлаг.
Что поделать: капитализм, как точно заметил рэпер Рич, рифмуется со словом «каннибализм». Для достижения коммерческих целей все средства хороши: можно хайповать на теме войны (Великой Отечественной, Первой Чеченской и Сирии с Донбассом, на которые идут намеки в пьесе), вполне нормально манипулировать бабушкой со сниженным критическим мышлением и тщеславным актерским желанием оставаться на плаву, дав ей главную роль и подсунув текст про никому не нужных героев, могилы которых власти сровняли с землей.
Ведь Ахеджакова – сладкая булочка для подобных акций: ходила на Болотную, поддерживала несчастных Ходорковского и Сенцова, критиковала «закон Димы Яковлева», брала на себя ответственность за сбитый малазийский «Боинг», называла бойцов Донбасса террористами и так далее.
Некоторые давно уже считают актрису поехавшей русофобкой.
Но все чуть проще: ни одну из тем, по которым она имеет твердую позицию, разумеется, детально не изучала. Актриса не знает про убийства, организованные олигархом, про купленные российские суды и фиктивные врачебные документы с ложными диагнозами русским детям, продаваемым заграничным родителям, не в курсе источников финансирования протестов и не читала стенограмму конференции ОБСЕ, на которой военный свидетель из Украины подтвердил передачу взрывчатки режиссеру Олегу Сенцову.
Этого и еще много чего Ахеджакова просто не знает. Иначе бы взгляд артистки по серьезнейшим темам был бы чуть менее замутненным.
И ей простительно не знать.
Она всего лишь актриса.
Живет в герметичном мире, в тусовочке, в гримерках да на подмостках, среди цветов и оваций, где определенные события априори имеют определенный вектор понимания. И менять его запрещено.
Все это ясно.
Но зачем же так подставлять пожилого человека, подсовывая ему откровенно провокационный текст («Ценой местечка в раю вы нас защищали»), реакция на который в переполненном ненавистью обществе так предсказуема?
Ахеджакова ведь вам доверяет, товарищи.
А с нее теперь требуют снять звание народной артистки России. Театр угрожают штурмом брать. В Генпрокуратуру заявления отправляют.
Даже Эминем, глубокомысленно наложенный художниками по костюмам на тело Лии Ахеджаковой, когда читал обличающий Буша-младшего (трек Mosh), Трампа (треки The Storm, Framed и Campaign Speech) рэп, предлагал президентам США с «Калашниковым» лично отправляться на войну и называл их камикадзе, провоцирующими «ядерный холокост», но уж к убитым за идеалы демократии американским солдатам никак не прикасался.
Автор: Егор Шилов