7 историй о том, как Пушкин троллил окружающих, и ему за это ничего не было
Пушкин – поэт и писатель, о котором, как о человеке и творце, можно постоянно узнавать что-то новое. Например, солнце русской поэзии очень любило троллить окружающих. Читая о том, как он дразнил и разыгрывал людей вокруг, задумываешься – как бы Пушкин вёл себя в эпоху интернета?
Наглый молодой человек по фамилии Пушкин
Вы не то, чтобы пожилой, но уже в летах офицер. Всю свою жизнь тянули лямку по дальним гарнизонам. Воевали с Наполеоном, конечно, военные тяготы достались всем, а вот генеральские эполеты – только самым храбрым. А вы – просто обычный служака. Не бог весть какого образования, но исправный и честный. В результате заслужили себе майорский чин да большую плешь во всю голову. Да тут еще повезло – и вас перевели служить в столицу, в стольный город Петербург, в штаб-офицеры.
А в столице – всякие театры, в которые вы любите ходить. Особенно, когда красивая балерина «дивной ножкой ножку бьет». Причем, так как служили вы по дальним гарнизонам, то особенными экзерсисами не избалованы и даже любая столичная халтура вам интересна и занимательна.
И вот покупаете вы билет в театр. Идете отдохнуть, посмотреть интересную пьесу, хорошо провести вечер, а заодно приобщиться, так сказать к культуре. А в театре вашим соседом оказывается какой-то молодой мажор, внешне похожий то ли на обезьяну, то ли на арапа. Да еще и ведет себя соответствующе: громко разговаривает, без конца обливает помоями пьесу и актеров. В общем, сам не смотрит и другим мешает.
Ваши действия?
Наверное, вы как минимум, попытаетесь поставить хама на место? Объясните ему, что тут люди собрались представление посмотреть, деньги заплатили за билеты, чтобы смотреть на сцену, а не на ужимки молодого мажора в соседнем кресле.
Ведь так?
А теперь давайте я скажу, кто были эти два персонажа. А были это – некий майор Денисевич. И тогда еще не совсем «наше все», а мелкий чиновник, коллежский секретарь Министерства иностранных дел, двадцатилетний молодой человек по фамилии Пушкин, по имени Александр Сергеевич, впрочем, уже известный, но не всем, своими стихами, которые публика в основном переписывала друг у друга.
Теперь как? «Нашему всему» можно вести себя по хамски? Или все-таки в театре следует вести себя прилично?
Историю эту мы знаем, так сказать, из показаний воспоминаний Ивана Ивановича Лажечникова, считавшего, что именно благодаря его таланту переговорщика, Пушкин в этот раз не оказался у барьера.
Ведь получилось что?
Пушкин вел себя в театре так, что его сосед, майор Денисевич сначала сделал ему замечание. Потом пригрозил пригласить полицию, чтобы буйного соседа, мешающего смотреть пьесу, вывели из зала. Впрочем, полицию так и не вызвали. Пьесу доиграли, Пушкин добузился.
А после пьесы, уже на выходе, Денисевич еще раз попытался прочитать мораль юнцу:
« - Молодой человек, — сказал он, обращаясь к Пушкину, и вместе с этим поднял свой указательный палец, — вы мешали мне слушать пиесу… это неприлично, это невежливо…»
И что вы думаете?
Виноват почему-то оказался не Пушкин, а вздумавший читать мораль о правилах поведения Денисевич. Потому что 20-летний сопляк и мажор (да простят меня фанаты Александра Сергеевича – писатель он был великий, но вот в частной жизни – совсем не подарок) в итоге заявил, что это повод для вызова. И пообещал утром приехать на квартиру Денисевича с секундантами.
И, что характерно, приехал. Вот уж в чем, а в отсутствии храбрости Пушкина упрекнуть нельзя. Так что утром он был на квартире нашего майора с двумя другими офицерами. Мажоры приехали «на разборки». Стреляться, ага.
Увы, но наш майор струхнул. В итоге начались переговоры и… виноватым во всей истории оказался Денисевич, которому пришлось извиняться за то, что он призывал господина Пушкина к порядку. Дуэль не состоялась, майор сказал, что он был неправ и извиняется перед отпрыском знатного семейства.
Финиш.
Хватило бы смелости у того майора, кто знает, может быть, мы бы и «Руслана и Людмилу» никогда бы не прочитали. Потому что на дворе стоял 1819 год, Пушкин уже вовсю общался в «Зеленой лампе» с будущими декабристами. Писал «Руслана и Людмилу», уже написал «К Чаадаеву» и много чего еще.
Пушкин будет нарываться потом еще не раз. Но прежде станет солнцем русской поэзии, из-за чего вот эти все его номера мы воспринимаем с точки зрения «он же гений, ему можно».
А можно ли?
Вот представьте себя в театре или в кино или в ресторане. И рядом с вами какие-то мажоры ведут себя неадекватно. Ведь ругаться будете? А среди них может быть – будущий новый Пушкин. Скорее всего, конечно нет. Ну а вдруг? И запомнят вас тогда на века, как вот этого несчастного майора Денисевича.
Еще и припечатают, как Лажечников в своих воспоминаниях:
«…Денисевич был малоросс, учился, как говорят, на медные деньги и образован по весу и цене металла…»
Вот такие дела получились...
Кисейные штаны
В 1820 году Пушкина удалили от столицы, отправив его с особым поручением (он был по роду занятий чиновником – по крайней мере, официально) по южным городам империи. Первым населённым пунктом на его пути был Екатеринослав, ныне – украинский город Днепропетровск, ой, простите, Днепр, по новому обзывательству. Там поэт провёл восемнадцать дней и был встречен местным обществом очень тепло. Сам он, однако, казался довольно раздражённым своей поездкой и такой же теплотой в обращении местному свету не отвечал.Пиком выражения его чувств к чиновничеству и поездке стал случай с обедом у губернатора. После того, как Пушкин принял приглашение, туда же позвали и многих лиц, желавших увидеть его воочию и пообщаться. Дам было, пожалуй, больше, чем их чиновных мужей.
На обед Пушкин явился с любезной улыбкой и одетым по последней моде. Только одна деталь гардероба была чрезмерно смелой. Панталоны поэта были пошиты из сильно просвечивающей ткани, кисеи – и надеты безо всякого исподнего белья (разве что можно было посчитать край заправленной в панталоны рубашки).
Вид поэта привёл дам, особенно присутствовавших с детьми, в большое смятение. Только жена губернатора, госпожа Шемиот, не понимала, в чём дело. Она была очень близорука. Когда ей посоветовали увести незамужних дочерей, она некоторое время спорила, утверждая, что Пушкин просто в штанах телесного цвета. Всё же, приглядевшись, барышень она увела. Оставшийся вечер все присутствующие старались вести себя так же непринуждённо, как и знаменитый гость. В смысле, разговаривать, делая вид, что никто не одет как-то особенно. А знаете какая она, кисея?
Платишки из кисеи того времени.
Между прочим, один из прапрадедов Пушкина носил фамилию Ржевский. При Петре Алексей Ржевский был комендантом крепости неподалёку от Екатеринослава. Он прибыл в крепость во время чумы и вскоре умер и был похоронен.
Человек
Ещё одну остроту Пушкина тоже относят к пребыванию в Екатеринославе.
Будто бы на одном из званых вечеров два местных молодых офицера, не понимая, откуда столько внимания дам к петербургскому чиновнику невысокого ранга, взревновали и решили поставить его на место. Они подошли к Пушкину с вопросом:– Не имея чести вас знать, но видя в вас образованного человека, позволяем себе обратиться к вам за маленьким разъяснением. Не будете ли вы так любезны сказать нам, как правильнее выразиться: «Эй, человек, подай стакан воды» или «Эй, человек, принеси стакан воды»? Надо понимать, что это было за время, и тогда легко представить, что достаточно было сделать паузу после «Эй, человек», во время которой посмотреть в упор на собеседника, чтобы дать понять, что ты считаешь его похожим на лакея. В общем, то была злая насмешка, попытка унизить. Но Пушкин не растерялся и с улыбкой ответил, также нажимая на слово «человек»:
– Мне кажется, вы можете выразиться прямо: «Эй, человек, гони нас на водопой!»
Парик
В 1818 году девятнадцатилетний Пушкин, как нередко с ним бывало, сильно простыл и слёг в горячке. Ему обрили голову. Выздоровев, он везде ходил в парике. Парик, откровенно говоря, смотрелся нелепо, так что о нём шептались и втихомолку над ним смеялись.Однажды Пушкин сел с друзьями в ложе Большого театра. По своему обыкновению, он довольно слышно отпускал замечания в сторону актёров и их игры, так что на него многие оглядывались. Под этими взглядами Пушкин стащил с головы парик и, обмахиваясь им, словно веером, некоторое время продолжил отпускать замечания. Наконец, друзья вынудили его «вести себя прилично» – Пушкин надел парик, но… нахлобучил его, как мужик – шапку. Правда, смешил он этим уже только друзей, потому что спрятался за ограждением ложи, сев на пол.
Пушкин очень любил шутить.
Дружеская дуэль
Пушкин постоянно подкалывал своего лицейского товарища Кюхельбекера, человека ранимого, деликатного. Однажды Кюхельбекер не выдержал и вызвал поэта на дуэль. В отличие от большинства других дуэлей Пушкина (часто он давал себя уговорить помириться), эта состоялась. Товарищи разошлись, повернулись и выстрелили. Оба пистолета оказались заряжены клюквой. Естественно, как вызванная сторона, оружие выбирал Пушкин, а заряжали его и Кюхельбекера общие товарищи. С большой вероятностью вся идея принадлежала молодому поэту.Ещё одна театральная выходка
Незадолго перед смертью Пушкин посетил Александринский театр. Играла Асенкова, знаменитая и любимая публикой актриса. Два молодых поклонника возле поэта аплодировали ей кстати и некстати. Холодность Пушкина их притом раздражала, так что они принялись шептаться о нём – и довольно громко. Пушкин на одну из их реплик заметил вполголоса:
– Вы, господа, назвали меня дураком. Я – Пушкин и дал бы теперь же каждому из вас по оплеухе, да не хочу: Асенкова подумает, что я ей аплодирую.
Вообще по какой-то причине Пушкина часто раздражали восторги по отношению к другим людям. Так, находясь в Бессарабии, он оказался за одним столом с местным писателем Иваном Яковлевичем Руссо. Помещик этот долго жил в Париже, посещал там салоны и вернулся на родину просвещённым человеком (или выглядел таким на фоне большинства местных помещиков). Относились к нему с некоторым подобострастием. Когда Пушкину довелось сесть за один стол с Иваном Яковлевичем, кто-то из соседей заметил ему:
- Это наш местный Жан-Жак Руссо!
- Это правда, что он Иван, что он Яковлевич, что он Руссо, но не Жан-Жак, а просто рыжий дурак!
Притом ответил он по-французски, так что Иван превратился в Жана, а Яковлевич – в Жака. Рыжий дурак же прозвучало – «ру со». В результате Руссо, конечно, вызвал Пушкина на дуэль, но, как и почти всегда с Пушкиным, дуэль эта не состоялась.