Профессия подонки. Очерки о работе украинской карательной системы. Пресс-хата
Материал предоставлен редакции автором. Предыдущая часть. Начало
Человек, водворенный в тюремную камеру, уже находится на последней стадии депрессии. Однако некоторые думают, что, попав в камеру, где содержатся такие же заключенные, он окажется в дружественной среде и сможет отдохнуть в окружении заботы и внимания.
Иногда так и происходит. Но далеко не всегда.
Система ПО не может себе позволить дать заключенному моральный отдых. А потому была выдумана еще одна иезуитская штука. Именно ею и пугали меня СБУшники с самого момента моего задержания: «пресс-хата».
На первый взгляд она ничем не отличается от обычной камеры. Те же грязные, пожелтевшие от табачного дыма стены. Тот же потолок с осыпающейся штукатуркой. Те же стальные, сделанные полосками-«лыжами», лежанки–нары; сквозь промежутки между «лыжами» матрас медленно проваливается и, в итоге, человек оказывается на голом, холодном железе. Те же заключенные со своими горестями, проблемами, сроками… Да не совсем те!
В пресс-хате сидят преступники, которые пошли на сотрудничество с ментовской администрацией. Эти подонки за небольшое вознаграждение (чаще всего, за порцию чая и сигарет) выполняют любое распоряжение ментов. Именно – любое.
«Прессовщики» – весьма разношерстная компания. Среди них есть и бандиты-спортсмены новой формации, которые ради комфортной отсидки, предоставляемой им администрацией, готовы на всё. Эти не только доносят оперативникам о событиях и разговорах в камере, но и сами берут на себя инициативу: объект может быть избит по самой ничтожной причине. Например, за плохо сделанную уборку в камере. Прессовщики не стесняются и говорят своей жертве откровенно: «Подписывай всё, что дают следователи, и мы оставим тебя в покое».
Иногда слабые духом заключенные пишут прямо в камере явки с повинной. И это можно понять – человек раздавлен, находится в крайней стадии депрессии. После физических и моральных пыток райотдела он не увидел облегчения и в камере. Часто в пресс-хатах по этой причине совершаются самоубийства.
Договориться с прессовщиками, как правило, невозможно. Я беседовал на эту тему с очень многими заключенными – все это подтвердили. Выход только один – бить первым. Многие так и поступают: прячут в своих вещах заточенные черенки от ложек, цыганские иголки… Все, чем можно нанести удар. Ибо кулачный бой с этими подонками-спортсменами неэффективен.
В конце 90-х – начале 2000-х годов своими пресс-хатами славилась Днепропетровская тюрьма. В ней в 1991 году случился бунт. Это стало причиной того, что потом, на протяжении двенадцати лет, в упомянутой тюрьме постоянно базировался спецназ внутренних войск. Бунт развязал руки этим псам режима. Все этапы, приходящие в СИЗО, избивались прямо возле «воронка». Потом людей заставляли бежать по темному узкому коридору, где их вновь избивали спецназовцы.
Состояния мятежа в тюрьме уже давно не было, а избиения всё продолжались. Тех, кто не желал терпеть беззакония, после побоев бросали в карцер. Туда, с садистским постоянством, наведывались палачи, чтобы продолжать избивать строптивца.
Под сенью этого ментовского беспредела в Днепропетровском СИЗО и расцвели пресс-хаты.
«Командор» и «Костогрыз» – одиозные фигуры в СИЗО. Очень многие заключенные пытались поймать этих двух прессовщиков в коридорах изолятора, но администрация СИЗО ревностно охраняла своих слуг: их изолировали от других заключенных. Правда, и эти меры предосторожности не всегда срабатывали. Костогрыза и Командора иногда все же избивали другие арестанты.
Чем же прославились эти два бандита новой формации? За льготы, предоставляемые администрацией, они верно служили ей, избивая сокамерников, выбивая из них «явки с повинной».
Когда к ним в камеру бросали непокорных людей, прессовщики просто пытались сломить их физически и морально.
Командор окружил себя свитой себе подобных. Таких, которые за кусок колбасы и заварку чая готовы сотворить, что угодно. Они тоже издевались над непокорными сокамерниками и одновременно являлись телохранителями Командора, ограждая его от возможных покушений. Для тех же целей администрация разрешила Командору держать в камере собаку – ему привезли со свободы собственного бультерьера. Можете себе представить атмосферу в той камере? Что чувствовал человек, попав в подобную «хату» после всех кошмаров РОВД и грязи ИВС?..
В камере Костогрыза использовали очень оригинальный способ встречи новичка. Человека сразу, возле двери, били по голове стальной литровой кружкой, заполненной затвердевшим цементом. После такой «встречи» начинали беседовать. Избитый, перепуганный арестант быстро соглашался писать признательные показания.
Но добыча «явок с повинной», признательных показаний – не единственная задача прессовщиков.
Например, в Криворожском СИЗО, в народе именуемом «Бубликом», прессовщики заставляли сокамерников тянуть деньги с родителей. В грязном тюремном бизнесе участвовали и работники администрации. Так, прессовщик Фрол заставляет заключенного просить у родителей деньги, тот, под угрозой избиения, соглашается и пишет соответствующее письмо домой. Фрол это письмо отдает оперуполномоченному Васильеву, а упомянутый офицер спокойно отправляет родителям жертвы вымогательства. Если надо , еще и звонит, договаривается, обещает помочь. И «помогает». Родители передают ему деньги – якобы для сына… Бедные старики и не подозревают, что деньги осядут в карманах оперуполномоченного! А прессовщики получат от уполномоченного свою небольшую мзду. Такова схема.
Для подобных «операций» выбирались, понятно, заключенные с обеспеченными родителями.
Во Львовском СИЗО камеры № 105 и 114 пользовались дурной славой. В одной из них сидел прессовщик Толик-Лентяй. Здесь всё работало по старой схеме. Вопрос человеку, только что зашедшему в камеру: «Ты знаешь, куда попал?». Если следовал ответ «нет», – сразу начинали бить. Лентяй, оправдывая свою кличку, не перетруждал мозги выдумыванием хитроумных операций, подобных криворожским. Зачем? Лентяй просто забирал передачи и вещи у сокамерников. Продукты съедались, а вещи, если хорошие, отправлялись на свободу, либо продавались здесь же, в СИЗО.
Это – прессовщики-спортсмены. Но есть еще другой вид прессовщиков – старые уголовники-рецидивисты. Они тоже выполняют поручения оперативников – за тот же чай, сигареты, льготы и поблажки в тюрьме. Иногда им за их «труды» менты приносят наркотики, водку, мобильные телефоны.
Прессовщики-рецидивисты действуют по-другому. Хитрость, опыт, знание тюремной жизни – их оружие. Они представляются «смотрящими» (т.е. главными в камере авторитетами). Им верят наивные «первоходы» и выполняют все прихоти рецидивиста. Постепенно вокруг такого липового «авторитета» формируется свита.
Он часто выходит из камеры на встречу с тюремным оперативником, и тот дает ему не только задания, но и информацию.
В такую камеру, где царствует прессовщик-рецидивист, бросают объект разработки. Его сначала никто не бьёт, авторитет мягко пытается подчинить человека своей воле. Начинаются разговоры… Все они сводятся к одному – надо на следствии во всем признаваться и тем самым облегчать свое положение. Если объект упорно на это не соглашается, против него начинаются интриги. За любую внутрикамерную провинность человека начинают прессовать.
В Николаевском СИЗО в камере подонок-рецидивист по кличке «Гном» изнасиловал в прямом смысле этого слова молодого сокамерника только за то, что тот случайно взял с общего стола чеснок Гнома.
Тут надо иметь в виду, что гомосексуальный контакт в тюрьме ведет заключенного к тяжелейшим последствиям. (В отличие от той роскошной порочной жизни, которую ведут на воле многие извращенцы). Заключенный переходит в касту самую низшую и презренную – касту «петухов» или «обиженных». Такие люди сидят в отдельной камере, выполняют самую грязную работу. Фактически попадают в рабство к другим заключенным.
Тюремные законы жестоки. Оправдаться тем, что гомосексуальный акт был изнасилованием, а не «любовным порывом», невозможно. Заключенный не имеет права допускать над собой полового насилия. Чтобы защитить свою честь, здесь допустимы все методы, вплоть до убийства насильника. Известны случаи, когда потенциальные жертвы, принимая покорный вид, перерезали насильникам горло. Иногда жертвы вскрывают себе вены, втыкают в собственный живот гвозди. Такая процедура называется на тюремном жаргоне – «пробиться».
Подонки-прессовщики, как правило, весь свой срок сидят в СИЗО в одной камере. Даже преступный мир отторгает их, превращая в изгоев из собственной среды. Они не могут, из соображений безопасности, перемещаться в другие камеры, переезжать в другие тюрьмы и лагеря. Потому что сразу безотказно срабатывает тюремный телеграф, «подвиги» прессовщика предаются огласке. И до конечного пункта назначения он не доезжает: нож ожидает его уже в вагоне-«столыпине» во время этапа.
Нередки случаи, когда правоохранительная система сама «сливает» уже ненужного агента, отправляя его в лагерь, или просто в другую камеру… предварительно сообщив ее обитателям, кто сейчас въедет к ним.
«Пресс-хата» – это крайний, самый радикальный вид внутрикамерной работы ПО. Как видите, в средствах они не привередливы. И законными эти средства никак не назовешь. Из мглы веков извлечен старый иезуитский девиз: «Цель оправдывает средства!».
Пресс-хаты были в очень многих СИЗО и тюрьмах Украины в 90-х и в начале 2000-х годов. Насколько мне известно, эта практика используется и сейчас. Администрация СИЗО очень тесно сотрудничает со следственными органами, а последним нужны «признания» заключенных, – неважно, какой ценой.
Продолжение следует…