Кто войну прошел - не хотел вспоминать… но Мы забыть не имеем права
27 января - Международный день памяти жертв Холокоста. В последние дни об этом столько было сказано в центральных средствах массовой информации, что, казалось бы, и добавить нечего: просто не укладывается в голове, как в цивилизованном мире можно с циничной методичностью уничтожать миллионы людей исключительно по национальному признаку. Крыловчанам, пережившим оккупацию, тоже есть что вспомнить.
- Это было в начале июля 1942 года, я была совсем еще девчонкой. Наш дом был на окраине станицы, а бабушкин недалеко от нашего, где сейчас РЭС, – рассказывает позвонившая в редакцию крыловчанка Екатерина Дмитриевна Кругляк. - Мы с сестрой играли на улице, когда увидели, что в бабушкин двор зашли трое незнакомых людей. Ну, нам-то, любопытным, все надо было знать, и мы побежали к бабушке. Во дворе, рядом с хатой, бабушка беседовала с мужчиной и двумя женщинами. Я думаю, это была семья: отец, мать и их взрослая дочь с грудным ребеночком. Это были евреи, они бежали от войны, шли пешком от самого Днепропетровска. Мы тогда мало что понимали (дети все-таки), но бросилось в глаза, насколько бедно они были одеты, как устали. С собой у них даже узелка никакого не было. Мужчина был совершенно босой, женщины в истоптанных черевиках. Молодая женщина кормила грудью ребенка, а сама была настолько худой, что не понятно, откуда и молоко у нее бралось, было ли оно…
У бабушки на тот момент трое сыновей были на фронте, и к гостям она отнеслась с сочувствием: накормила – чем Бог послал, собрала немного продуктов с собой в дорогу. Они еще некоторое время отдохнули, но задерживаться не хотели и тронулись в путь. Удалось ли им спастись? Мы не знаем…
Не прошло и месяца, как к нашей станице подошли немцы. Начало августа было жарким, наши войска отступали с боями. Первыми мы увидели троих солдат. Они зашли к нам во двор, попросили напиться. Воды не было, мама вынесла им чугун с кисляком. Они опорожнили его очень быстро: видно, и голодные были, и уставшие. Все в пыли, гимнастерки на них были просоленные потом, почти белые. Потом они установили пулемет на горище бабушкиной хаты. Мы прятались в окопах. Бой был очень ожесточенный. Наша хата была вся побита осколками…
Когда немцы захватили станицу, на нашей улице был штаб. На тот момент отец по брони был дома (тогда у механизаторов была бронь, с начала войны их на фронт не взяли). Родителям подсказали, чтобы он при неприятеле «не попал в переплет», надо скрыться. И полгода, пока станицу не освободили, мы его не видели. Когда оккупация закончилась, папа тоже на фронт пошел. Так случилось, что отец был среди освободителей Освенцима, лагеря, где уничтожались евреи, которые не смогли укрыться от фашистов…
2 февраля 1945 года отец получил ранение, состояние было очень тяжелым, на санитарном поезде его уже определили в вагон, где лежали безнадежные. Но потом все же выходили, так что День Победы отец встретил в госпитале.
О войне, об освобождении Освенцима нам отец ничего не рассказывал. Однажды только сказал, что там было очень страшно. Он вообще о войне не любил вспоминать, как и многие фронтовики…
Ужасы войны – это то, о чем участникам событий хочется забыть. Но у всех остальных права игнорировать уроки истории нет. Слишком дорого обходится такая забывчивость.
М. Любченко.