Как Моцарт чуть не стал российским музыкантом
0
50
Сейчас русская музыкальная школа – полноправная часть европейского и общемирового культурного достояния. Не все знают, что прорыв русских композиторов на Запад произошёл во многом благодаря их знаменитым европейским коллегам, которые знали и любили русскую музыку. И нередко приезжали в Россию.
Моцарт
Судьбу Моцарта никак нельзя назвать легкой и простой. Чудо-ребенок, гениальный композитор, дитя, которым восхищалась вся Европа, он скоропостижно умер в бедности и был похоронен «по третьему разряду» – без особой пышности. Денег в доме практически не было, зато над семьей висели огромные долги.
Когда спустя пятьдесят лет после его смерти захотели отыскать могилу Моцарта, ни надписи, ни памятника, разумеется, не было. Найти её удалось практически чудом: жена друга композитора порою приходила на кладбище и брала с собой маленького сына. Вот он-то и вспомнил, где похоронен тот, кого признают величайшим музыкальным гением. А ведь всё могло сложиться иначе.
Вена, где жил и работал Вольфганг Амадей и где ему постоянно не хватало денег, несмотря на довольно значительные гонорары, была блестящим городом. В 1790 году в качестве русского посла туда был назначен граф Андрей Кириллович Разумовский. Жена Андрея Кирилловича была родом из Вены, сам граф любил искусство, прекрасно разбирался в музыке и живописи, музицировал на скрипке и любил покровительствовать артистам. Довольно быстро русский вельможа свёл знакомство с Моцартом – и решил устроить судьбу вечно бедствующего гения. В сентябре 1791 года он писал о нём светлейшему князю Григорию Александровичу Потёмкину и в письме отрекомендовал своего протеже как искуснейшего клавесинщика и композитора, намекнув, что Моцарт отягощён семейством, а денег у него мало – и если ему заплатят достойно, то музыкант охотно переберется в Россию. Разумовский даже предлагал нанять Моцарта на некоторое время, чтобы отправить его в Новороссию и тем самым дать возможность Потёмкину послушать его игру.
Портрет Моцарта работы И. Г. Эдлингера, 1790 г.
Музыкальные вкусы Потёмкина были не слишком-то тонки, но кураж у него присутствовал во всём. В качестве капельмейстера у Светлейшего работал друг Моцарта, композитор Джузеппе Сарти, который однажды написал ораторию для 300 певцов, колоколов и пушек. При исполнении оратории пушками командовал сам Потёмкин.
Можно предположить, что Моцарт с его тягой к экспериментам и чисто мальчишескому озорству проникся бы этой идеей и с удовольствием попробовал работать с таким необычным оркестром.
Известно, что Потёмкин лелеял мечты об открытии в Екатеринославе (нынешнем Днепропетровске) «университета купно с академией музыкальной или консерваториею». Было даже выбрано и место для университета. Разумовский, безусловно, знал, что делал, советуя Потёмкину пригласить именно Моцарта. Можно только гадать, как бы развернулся гениальный Амадеус, получив такие ошеломительные возможности развития. На славные проекты Потёмкин денег не жалел.
К сожалению, история не знает сослагательного наклонения. Потёмкин не ответил на письмо Разумовского, так что разговор не состоялся. Да и жить Светлейшему оставалось совсем недолго – он умер в октябре 1791, а в декабре того же года скончался и сам Моцарт. Разумовский был потрясён безвременной смертью гения и писал в Россию, что «утрата Моцарта… оставляет нас в нищете». Интересно, что в 1808 году сын Вольфганга Амадея, Франц-Ксаверий Моцарт, отправился во Львов – в то время владение Австрийской империи. Он прожил во Львове более тридцати лет, преподавал музыку местным аристократам и основал там музыкальную школу.
Бетховен
Попытка графа Разумовского призвать в Россию Моцарта закончилась, к сожалению, ничем. Но одной этой попыткой дело не ограничилось.
В 1792 году в Вену приезжает молодой музыкант с похвальной целью найти там учителя, способного окончательно огранить его редкий талант. Это не первый его визит в Вену: в 1787 г. семнадцатилетним мальчиком он уже навещал этот прекрасный город, музыкальное сердце Европы. Тогда его импровизации выслушал сам Моцарт и воскликнул: «О! Он ещё заставит всех говорить о себе!» Юношу звали Людвиг ван Бетховен. Учителем он выбрал славного музыканта Антонио Сальери, а через некоторое время познакомился и вошёл в дом к русскому послу – графу Разумовскому.
Молодой Бетховен был известен как виртуозный пианист. Он смело использовал педали, грохотал, менял регистры, уснащал свои произведения массивными гроздьями аккордов. Его сонаты отличались экспрессией, мрачностью и особой страстностью, сам он выделялся среди прочих музыкантов – да и вообще среди жителей Вены – неприятным и крайне замкнутым характером, ходил взлохмаченный, неопрятно одетый, мог позволить себе резкость, абсолютно не признавал никаких авторитетов.
Бетховен за работой дома. Худ. К. Шлоссер, 1811 г.
Но с князем Разумовским неукротимый Бетховен отчего-то ведёт себя вполне мирно. Возможно, потому что князь, к тому времени уже немолодой, много повидавший и многое помнящий, для гордого композитора был не богачом-аристократом, а, скорее, человеком, которого удостаивали своей дружбой Гайдн и обожаемый Бетховеном Моцарт.
Бетховен посвящает своему русскому меценату три симфонических квартета, в основе которых ясно слышны народные русские мелодии. Откуда бы им взяться в творчестве человека, никогда не бывавшего в России? Разумеется – из богатейшей библиотеки графа Разумовского, где, например, был сборник русских песен с нотами.
Надо сказать, что интерес к нашему фольклору не угас у Бетховена после трёх «русских» квартетов: в 1796 году он пишет фортепианные вариации на тему русского танца – и вставляет туда «Камаринского», а в 1816 году в сборник «Песни разных народов» вошло немало обработанных Бетховеном русских народных песен.
В 1814/1815 году во время Венского конгресса граф Разумовский даёт блистательные балы, на которых присутствуют знатнейшие фамилии со всей Европы. Тогда же он представляет Людвига ван Бетховена царствующей чете российских монархов: Александру I и царице Елизавете Алексеевне. Императрица щедро наградила Бетховена за три скрипичные сонаты, посвящённые императору Александру, а также за полонез в свою честь.
Так связи с Россией углубились благодаря личному знакомству Бетховена с императорской четой. А в 1822 году Бетховен получает письмо от молодого князя Николая Голицына. Голицын, талантливый виолончелист, хотел приобрести у композитора партитуры «разумовских» квартетов – и написал об этом 52-летнему композитору. Хотя князя предупреждали, что задача эта не из легких, потому что характер у мрачного и гордого Бетховена далеко не ангельский, русский князь сумел найти верный тон. Завязавшаяся переписка продолжалась почти пять лет, практически до самой смерти композитора, а сам Голицын выступал в качестве пламенного пропагандиста творчества Бетховена в России.
Ференц Лист
Среди учеников Бетховена был чрезвычайно одаренный мальчик Карл Черни, со временем ставший одним из самых известных педагогов Вены. Но ещё большую славу стяжал чрезвычайно одарённый ученик Черни, со временем выросший в настоящего виртуоза – Франц, или по-венгерски Ференц, Лист. На дебютном публичном концерте юного пианиста присутствовал сам Бетховен. Он был настолько впечатлён блестящей импровизацией мальчика, что поцеловал его. Лист запомнил этот миг на всю жизнь.
Блистательный пианист и музыкальный просветитель, он объехал всю Европу, в том числе несколько раз посетил Россию, где его встречали с триумфом.
Концерты Листа вначале воспринимались как нечто неслыханное, почти дерзкое. Ведь, кроме фортепиано, на сцене не было ничего – ни оркестра, ни певцов. Более того, Лист категорически отказывался ограничиваться только фортепианными вещами. Он брал оркестровые сочинения, известнейшие произведения для скрипок, вокальные циклы – и дерзко исполнял их единолично, за целый оркестр, как будто фортепиано хватало для всей палитры звуков, предусмотренной композитором. И оказалось, что звучание рояля вполне способно выразить малейшие оттенки эмоций, это открытие сильно повлияло на русскую музыкальную школу.
Портрет Франца Листа. Худ. А. Леман, ок. 1839 г.
Но концертами дело не ограничивалось. В России Лист познакомился с русскими композиторами – Глинкой, Балакиревым, Бородиным, Римским-Корсаковым и другими. М. Глинка (ещё практически не признанный на родине) крайне холодно отозвался о заезжей знаменитости: «Иное Лист играет превосходно, как никто в мире, а иное пренесносно, с префальшивым выражением, растягивая темпы и прибавляя к чужим сочинениям… множество своего собственного, часто безвкусного и никуда не годного».
Тем не менее Лист стал горячим поклонником его творчества и пропагандистом русской школы, тщательно следил за каждым новым произведением «Могучей кучки», а при встрече за границей однажды сказал Бородину: «Нам нужно вас, русских; вы мне нужны. Я без вас не могу. У вас там живая жизненная струя; у вас будущность, а здесь кругом большей частью мертвечина».
Пожалуй, ни один европейский композитор не был так сильно связан с Россией, как Лист. Он сделал фортепианные переложения отдельных тем недавно законченной оперы Глинки «Руслан и Людмила» и постоянно включал их в свои концерты. С его легкой руки «Марш Черномора» стал известен далеко за пределами России, а с ним – и имя М. И. Глинки. Такой же известностью пользовался прелестный романс Алябьева «Соловей» в листовском переложении. Собственно говоря, это был практически единственный доступный способ для западноевропейского любителя музыки познакомиться с русскими музыкантами, оказаться в курсе того, что происходит в далёкой России.
Лист приезжал в Россию три раза, но в 1847 году внезапно прекратил выступления. Причины тому называют самые разные: и то, что публике был нужен виртуоз-клоун, а вовсе не истинный музыкант, и то, что исполнительство, несомненно, мешало композиторству, и в немалой степени – личные причины.
Ференц Лист влюбился в русскую аристократку – княгиню Каролину Витгенштейн. Дочь богатого польского помещика, девушка с глубоким внутренним миром, образованная и впечатлительная, она в 17 лет была отдана замуж за генерала Витгенштейна, но брак оказался крайне неудачным.
Лист покинул Россию, а вскоре вслед за ним уехала и Каролина. Они поселились в Веймаре, где музыкант создал множество произведений, в том числе на темы украинского и русского фольклора.
В России Листа всегда знали как большого друга русских композиторов. Когда Лист умер, на его могилу прислали серебряный с позолотой и эмалью венок, на котором была русская надпись: «Франциску Листу от почитателей его гения». Этот венок от русских музыкантов находится в капелле, выстроенной впоследствии над могилой Листа.
Роберт Шуман
В России второй половины XIX в. Роберт Шуман был одним из самых почитаемых и обожаемых композиторов. Его популярность была огромной – Шумана исполняли повсеместно, о нём публиковали самые разные материалы, его любили буквально все (в отличие, например, от Вагнера, к которому в России относились очень по-разному). Увы – сам композитор к этому времени был уже в могиле и не мог насладиться народной любовью.
В мировую шуманиану русскими музыковедами был внесён очень существенный вклад: это и публикация писем, отзывов и других документов, и глубокий анализ творчества композитора, и тщательные исследования. Отчасти отсвет этой любви сохранился до середины ХХ века: мало кого из зарубежных композиторов так охотно транслировали по радио во время перерывов между передачами.
Роберт и Клара Шуман. Худ. Э. Кайзер, 1847 г.
Но когда в 1844 году Шуман посещал Россию, его здесь практически никто не знал. Так, в Твери, куда Шуман приехал навестить своего дядю, военного хирурга и надворного советника К. А. Шнабеля, оказалось невозможно найти его произведений – а дядя, разумеется, желал бы заранее ознакомиться с творчеством племянника. Не удалось выписать ноты Шумана и из магазинов Москвы и Петербурга – их попросту не было. Да и в Россию приглашали вовсе не композитора, а его жену Клару – известную пианистку.
Это, впрочем, неудивительно: хотя Шуман к тому времени был на пике своего таланта и сочинил лучшие свои вещи, его музыка была так нова, гениальна и непривычна, что даже Ференцу Листу не удалось сделать его произведения популярными – и он скрепя сердце убрал их из своего репертуара. Поэтому Шумана, скромно сидящего у стенки в музыкальных гостиных, некоторые посетители простодушно спрашивали, имеет ли он отношение к музыке.
Поездка 1844 года была не особенно удачной: Шуманы приехали поздно, практически в разгар концертного сезона, лучшие залы, конечно, уже были заняты, да и конкуренция была серьезной. Петербург в этот сезон сходил с ума по божественной певице Полине Виардо, да и виртуозными пианистками публику уже было не удивить, хотя Клару Шуман и называли «Листом в юбке».
И все же назвать эту поездку провальной было никак нельзя. Самому Шуману очень понравилась и Россия, и – в особенности – Москва. Он буквально пропадал в Кремле, и даже написал поэму «Колокол Ивана Великого», и вспоминал потом свою «лапландскую поездку» как наиболее счастливое время и лучшее приключение.
А музыка его пришла в Россию позже, когда слух россиян уже был воспитан и подготовлен к чему-то более сложному, чем итальянская опера и мелодичный Ф. Мендельсон. Но дело было сделано: А. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский, члены «Могучей кучки» стали активно пропагандировать Шумана – и сами подпали под его влияние, его идеи оказались им весьма созвучны. И когда Клара Шуман приехала в Россию во второй раз – через двадцать лет, уже её осеняла слава покойного мужа.
А еще через какое-то время русская музыкальная школа прогремела на весь мир. Рубинштейн, Стравинский, Скрябин, Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский – все эти имена принадлежат человечеству, как Моцарт, Бетховен, Лист и Шуман.