Каторга за кукурузу, раскулачивание за доброту
...стоял Федор у крыльца Захарова дома (первый богатей
в соседнем Хреновском поселке), мял в руках отцов, заношенный до блеска,
картуз, говорил, с трудом вырывая из горла прилипавшие слова:
- Работать буду по совести... работы не боюсь. Жалованье - какое
положите.
Сам Захар Денисович, мужик малосильный, согнутый какой-то нутряной
болезнью, сидел на порожках крыльца и в упор, не мигая, разглядывал Федора
водянистыми, расплывчатыми глазами.
- Работник мне нужен - это верно. Одно вот: молод ты, паренек, нет в
тебе мужеской силы, и за мужика ты не сработаешь, это точно. А какую цену ты
с меня положишь?
- Какую дадите.
- Ну, все ж таки?
Федор вспотел, тряхнул картуз и, смущенный, поднял глаза.
- Кладите, чтоб и вам и мне было не обидно.
- Полтина в месяц, вот моя цена. Харчи мои, одежка-обувка твоя. А? - Он
вопросительно уставился на Федора.- Согласен?
Федор зажмурил глаза, подсчитывал, быстро шевеля пальцами свободной
руки: "В месяц - полтиниик, в два - рупь... За год - шесть рублев..." Вспом-
нил, что на рынке за самую немудрящую лошаденку запрашивали восемьдесят
рублей, и ужаснулся, высчитав, что за эти деньги надо будет работать
тринадцать лет!..
- Ты чего губами шлепаешь? Ты говори: согласен или нет? - морщась от
поднявшегося в груди колотья, скрипел Захар Денисович.
- Что ж, дяденька... почти задарма...
- Как задарма? А кормежка, во что она мне влезет? Рассуди сам...- Захар
Денисович закашлялся и махнул рукой
(Михаил Шолохов. "Батраки". 1928).
в соседнем Хреновском поселке), мял в руках отцов, заношенный до блеска,
картуз, говорил, с трудом вырывая из горла прилипавшие слова:
- Работать буду по совести... работы не боюсь. Жалованье - какое
положите.
Сам Захар Денисович, мужик малосильный, согнутый какой-то нутряной
болезнью, сидел на порожках крыльца и в упор, не мигая, разглядывал Федора
водянистыми, расплывчатыми глазами.
- Работник мне нужен - это верно. Одно вот: молод ты, паренек, нет в
тебе мужеской силы, и за мужика ты не сработаешь, это точно. А какую цену ты
с меня положишь?
- Какую дадите.
- Ну, все ж таки?
Федор вспотел, тряхнул картуз и, смущенный, поднял глаза.
- Кладите, чтоб и вам и мне было не обидно.
- Полтина в месяц, вот моя цена. Харчи мои, одежка-обувка твоя. А? - Он
вопросительно уставился на Федора.- Согласен?
Федор зажмурил глаза, подсчитывал, быстро шевеля пальцами свободной
руки: "В месяц - полтиниик, в два - рупь... За год - шесть рублев..." Вспом-
нил, что на рынке за самую немудрящую лошаденку запрашивали восемьдесят
рублей, и ужаснулся, высчитав, что за эти деньги надо будет работать
тринадцать лет!..
- Ты чего губами шлепаешь? Ты говори: согласен или нет? - морщась от
поднявшегося в груди колотья, скрипел Захар Денисович.
- Что ж, дяденька... почти задарма...
- Как задарма? А кормежка, во что она мне влезет? Рассуди сам...- Захар
Денисович закашлялся и махнул рукой
(Михаил Шолохов. "Батраки". 1928).
Уважаемая редакция Радио Свобода!
Я – Лариса Карловна Мовчан (девичья фамилия Шмагальская).
Об истории моего рода мне постоянно рассказывал мой отец – Шмагальский Карл Павлович, который родился в 1930 году. Раскулачивание его родителей очень тяжело повлияло на дальнейшую его жизнь и даже на жизнь всей нашей семьи.
В начале 20 годов прошлого века моему деду, Шмагальскому Павлу Иосифовичу в наследство досталось 5 гектаров земли в селе Трояны возле города Деражня Хмельницкой области. Мой дед женился на Брамской Людвине из знатного и почтенного рода. Построили дом, жили дружно, много работали. На их земле был и большой сад, и плодородное поле.
Во время посева и сбора урожая к ним на помощь всегда приходили люди, которые в них работали и получали за это соответствующие средства.
После раскулачивания деда Павла забрали в Сибирь, а бабушку и шестерых детей выгнали из дома. Дом развалили.
1932-1933 годы начался Голодомор и мой отец, на то время самый младший в семье, не понимая ничего, постоянно кричал: «Хочу хлеба, хочу кушать».
Чтобы спасти младших, старшая сестра Михайлина (10 лет) пошла работать на зернохранилище и украдкой приносила домой немного зерна. Его как-то перетирали и пекли лепешки.
Из-за доносов Михайлину упрятали в тюрьму.
Моего деда Павла в 1936 году отпустили из ссылки. Добирался он до родных краев долго. Но когда пришел, то нашел свою семью. Всей дружной семьей построили маленький домик.
Когда началась война с нацистами – дед Павел и его старший сын Марцин пошли воевать.
И однажды отцу и сыну удалось встретиться на войне. Вернее, во время перерыва между боями, мой дед увидел своего сына, который спал, сморенный после боя. Отец не захотел будить сына, оставил ему буханку хлеба. Тогда он увидел сына в последний раз. Марцин погиб в селе Яблоновка Перечанського района Закарпатской области.
Дед Павел еще продолжал воевать, был ранен. Его наградили орденом Славы. Когда вернулся с войны, работал в колхозе в селе Шарки Деражнянского района Хмельницкой области.
Мой отец, Карл Павлович, еще подростком начал работать ездовым в колхозе. После окончания войны его наградили медалью «За участие в трудовом фронте».
Чтобы скрыться от репрессий, род поменял фамилию Шмагальские на Шмагаловы. Во время службы в армии в 1952-1957 годах, после смерти Сталина, моему отцу разрешили снова поменять фамилию на «Шмагальский». Но младший брат моего отца так и остался на фамилии Шмагалов.
В 1958 году мой отец женился на Буре Вере Трофимовне. Они, несмотря на лишения, начали строиться. В 1959 году родился мой старший брат Виктор. В начале 1960 годов моего отца сажают в тюрьму по навету, что он «украл кукурузу». После возвращения из тюрьмы в 1965 году родилась моя старшая сестра Полина, а в 1968 году родилась я.
Вот такая история нашей семьи!