Бабайка открывает кино. Как пермяк выживал в тайге со звёздами «Зулейхи»

Смуглая кожа, цепляющий взгляд, высокие худые скулы, коренастая, просушенная степным солнцем фигура - пермяк Мишель Абдулов абсолютно вписался в типаж раскулаченного жителя татарской деревни. В многосерийном фильме «Зулейха открывает глаза» эпизодические роли получили сразу несколько пермяков. Мишель сыграл роль второго плана - одного из тридцати выживших ссыльных, основавших в тридцатых годах на берегу Ангары посёлок переселенцев Семрук. Своего бессловесного персонажа (все разговорные сцены были вырезаны при монтаже) Мишель называет бабайкой.

О том, как шли съёмки, читайте в материале «АиФ-Прикамье».

Два месяца fashion блогер, владелец пермского швейного бренда ANDRE и арт-директор интернет-портала о моде участвовал в съёмках. Мишель Абдулов рассказал, как изменил его отношение к кино и истории опыт, полученный на съёмочной площадке. И поделился впечатлениями о работе со звёздами отечественного экрана - Сергеем Маковецким и Чулпан Хаматовой.

Марина Шнайдер «АиФ-Прикамье»: Что подтолкнуло взрослого и занятого человека два месяца мотаться по стране вместе со съёмочной группой? Вы с детства мечтали стать актёром?

Мишель Абдулов: Нет, даже не планировал. Нужно родиться с желанием сниматься, у меня такого нет. Участие в съёмках стало профессиональным экспериментом. Хотелось изучить изнутри, как снимают кино. Мне, как человеку, который занимается рекламой, модными фотосессиями и фотографией, интересно всё: работа со светом, расстановка в кадре, съёмки с разных планов.

Всё по Станиславскому

- Какой момент работы для Вас оказался самым запоминающимся?

- Сцена, когда героиня Чулпан Хаматовой рожает. Режиссёр добивался реалистичности. В эпизоде снимали двухнедельного ребёнка, гримёры использовали настоящую бычью кровь. Жёсткая сцена. Но при этом поразило, как актёры ищут правду в игре. Ведь есть сценарий, а есть настоящая жизнь. И с неё и дорисовывали сценарий. Например, Сергей Маковецкий говорит-говорит, потом: «Стоп! Я не верю, так не говорят в жизни». Или Чулпан Хаматова: «Не знаю, кто так придумал сценарий, но я так не рожала».

Для актёров массовки это было сродни настоящей театральной постановке. Сидим у костра и наблюдаем, как из одного сценария, диалогов выстраивается совсем другая картинка. Нам показали, чем ремесло отличается от настоящего таланта. Одни актёры заучат роль и тарабанят слова на камеру, не рефлексируя. А кто-то проживает жизнь вместе с героем. Пример профессионализма показала и Юля Пересильд. Она четыре раза прыгала в сентябрьскую воду, чтобы снять нужный кадр.

- Что разочаровало, когда начали смотреть кино?

- Ожидал, что визуально будет более эпическая картина, а всё скатилось до технически простенького кино. Когда снимали сцену затопления баржи со ссыльными, это было под Казанью, атмосфера на съёмочной площадке была очень мощной. Снимали ночью, весь лес освещался прожекторами. Было дико и красиво. Масштаб колоссальный. В кино я не почувствовал этого. Или сцена драки между ссыльными за хлеб. Мы её три дня снимали. Работали на три плана: ближний, дальний и сверху, с квадрокоптера. С нами репетировали каждое движение. Как встать, куда упасть. Крестики на земле рисовали для ориентира, куда лететь. В итоге всё действие уместилось в минуту. В основном в кадр попал только ближний план.

Часть большой истории

- После выхода кино на экраны первых серий на голову создателей и актёров посыпалась масса упрёков. И в том, что очерняют советскую историю, и в осквернении традиций татарского народа. Насколько, по-вашему, обоснованы упрёки?

- По-моему, и в книге, и в кино речь идёт о трагедиях личных, человеческих в контексте того времени. Искажение истории? Не знаю. Мы до сих пор всей правды о революции не знаем. У меня у жены в роду есть репрессированные. Как я могу говорить о том, что этих страниц в отечественной истории не было?

- Когда вы почувствовали, что являетесь частью этой истории?

- Когда снимали, наверное, самую жёсткую сцену. По дороге в Сибирь погибла половина ссыльных. Из восьмиста человек остались в живых только четыреста (потом все они погибли в Ангаре, кроме наших 30 героев). На вокзале снимали сцену, как из теплушек выгружали покойников. Снимали в январе при температуре -24 градуса мороза. Одежда у актёров бутафорская. Съёмки начались в девять утра и завершились за час до полуночи. Планировали закончить в шесть, поэтому работали без ужина. Вокруг «трупы», дым, голод, мороз. Тебе очень холодно, хочется есть, а нужно стоять у вагона или сидеть в вагоне и не двигаться по многу часов. Ты уже еле живой, но тут понимаешь, что в таких условиях люди ехали по-настоящему. Ехали полгода. Голодные, практически без зимней одежды, немытые, поедаемые вшами. Когда я вспоминаю ту съёмку, наша теперешняя изоляция в тёплой квартире с полным холодильником еды становится ерундой. Сцена, как ссыльных заставляли выносить трупы из вагонов, не вошла в фильм. Но было действительно страшно.

Знаю ли я что такое голод и смерть? Знаю, служил Афгане. Вернулся с медалью «За отвагу». Ситуации там бывали разные, бывало и змей ели, а сослуживцы казахи научили скорпионов жарить. Ели из одного котелка всем взводом (кстати, на съёмках тоже ели из одного котелка вместе с Чулпан и Маковецким). В нас стреляли, мы отвечали. Были и потери. Но тогда нас, ребят разных национальностей, спасала дружба и взаимовыручка. Я служил с украинцами из Донбасса, Запорожья и Днепропетровска, а теперь с болью смотрю, как мои боевые товарищи по разные стороны окопа стреляют друг в друга.

Не надо даже историю ворошить, чтобы понять, как недалеко мы ушли от гражданской войны и распрей 20 века.