Антон Гетьман: «Мы показываем то, что обычному зрителю не видно»

В западном театральном мире ни один оперный дом не существует без просветительской работы. Лекции, детские программы, любительские постановки с детьми и взрослыми — всё это давно стало обязательной частью работы. Отечественные театры подбираются к осознанию необходимости общения и взаимодействия со зрителем с характерным отставанием. В авангарде решившихся открыть внутреннюю жизнь театра для публики — Московский академический музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, запустивший в год своего столетия образовательный проект «Студия».

Студийная деятельность становится шире с каждым месяцем — растет количество мероприятий и новых форматов, ширится круг партнеров, появляются амбициозные планы на будущее. В январе 2018 года МАМТ начинал с экскурсий и коротких лекций перед спектаклями. Сейчас в месяц может проводиться до 30 мероприятий, в «Студии» уже побывали около 7 тыс. человек. Программы для детей разного возраста, лекционные курсы, открытые репетиции и классы, специальные проекты, танцевальные мастер-классы и многое другое. В 2018 году премия в области театрального маркетинга Offstage признала «Студию» МАМТ лучшим образовательным проектом. В следующем сезоне планируется еще более насыщенная программа и даже международное сотрудничество.

Мы поговорили с генеральным директором МАМТа и идеологом проекта Антоном Александровичем Гетьманом о том, зачем все-таки нужно вступать в диалог со зрителем, какими должны быть результаты этого общения и есть ли в театральной жизни что-то, что зрителю показывать нельзя.

— Что подтолкнуло вас к мысли о запуске образовательных программ?

— Несколько обстоятельств. Первое и, пожалуй, самое важное — это необходимость и важность инвестирования в образование. В человеческий капитал. В нашем случае — в зрителей, в тех, кто уже ходит в театр, и в тех, кто пока не ходит. Второе — неизбежное старение зрительской аудитории. Особенно оперной публики. Это глобальная проблема, которая в России пока стоит не так остро, но с которой мы столкнемся в обозримом будущем. Стереотип, что опера и балет — это скучно и дорого, невозможно изменить с помощью призывов. Необходимо действовать. И распахнуть двери театра — это уже шаг. Третье обстоятельство — необходимость воспитания и формирования своей аудитории. Причем формирования и воспитания с детских лет. Каждый театр должен заниматься этой работой сам. Статистика гласит, что активная театральная аудитория не превышает 2% от взрослого населения. Но это сухие цифры, из которых трудно сделать какие-то выводы. Образовательная программа — это инструмент омолаживания аудитории и привлечения тех зрителей, которые, возможно, в эти 2% не входят.

Наш театр исторически более открытый. На протяжении века он был площадкой для композиторских и режиссерских экспериментов, никогда не боялся нового. Такой театр может и должен общаться с публикой. Объяснять, показывать, рассказывать. Кого-то зацепит возможность узнать больше о конкретной постановке, кто-то мечтал увидеть сцену из кулис, одному интересно техническое устройство сценической коробки, а другой всю жизнь хотел поучаствовать в балетном классе.

— Вы чувствуете, что аудитория начала меняться? Что она становится моложе?

— Что вы! Это длительный процесс. Думаю, что качественные изменения мы почувствуем лет через 10–12. Но я совершенно уверен, что они гарантированы. Рисков здесь нет никаких. Когда я размышлял, стоит ли всё это запускать, я не нашел ни одной причины, почему это можно было бы не делать. Главный риск не пробовать.

— Стремясь омолодить публику театра, вы ориентируете контент в первую очередь на детскую и семейную аудиторию?

— Мы стараемся с вниманием относиться ко всем зрителям. Наши экскурсии, наши лекции, открытые репетиции, открытые балетные классы проводятся скорее для взрослых. Но, конечно, работа на перспективу — это сверхзадача. Образовательная программа — главный показатель того, что театр живет не только сегодняшним днем. Наша структура предполагает наличие мероприятий для детей разного возраста. Малыши от трех до шести лет приходят в театр впервые: с ними в театр надо играть — хлопать, танцевать, рисовать и осторожно, не перегружая, рассказывать, как театр устроен. Дети с семи до 11 лет — наши самые активные посетители. Они изучают работу оперы и балета, участвуют в квестах, рисуют эскизы, шьют и красят в наших художественных мастерских. Ну и, наконец, подростки, самые сложные клиенты. За руку их не приведешь, их надо заинтересовать. Что мы и пытаемся делать в партнерстве с развивающим проектом «Кругозор», который бесплатно организовывает огромное количество мероприятий для ребят от 12 до 18 лет.

— На что вы ориентировались? Опыт других театров?

— Мы внимательно следим за тем, что делают наши коллеги в России — в РАМТе (Российский академический молодежный театр. — «Известия»), в театре Фоменко («Мастерская Петра Фоменко». — «Известия»), в Мариинке (Мариинский театр. — «Известия»), в Перми (Пермский театр оперы и балета. — «Известия»). Но, конечно, международный опыт намного обширнее. Благодаря поддержке Британского совета сотрудники «Студии» ездили изучать, как работают образовательные программы в разных театрах Великобритании, от Лондона до Эдинбурга, и мы даже планируем с одним из театров совместный проект для подростков. Но важно было адаптировать весь этот опыт именно под нашего зрителя, сделать органичной частью именно нашего театра. Театра с богатой историей, со своей сложившейся публикой, с очень широкими возможностями.

— Что было самым важным из того, что вы почерпнули, общаясь с западными коллегами?

— Театр — это индустрия. А если это индустрия, она не вправе не заботиться о своих клиентах, не думать о них. В начале 1990-х разнообразие театрального предложения было существенно скромнее. Сейчас театрально-концертное предложение только в Москве превышает по количеству и разнообразию предложение средней европейской страны. А количество зрителей не увеличилось в разы. Как их привлечь? Как удержать? Театр не продукт первой необходимости. Это не вода, не еда, не электричество. Без театра можно обойтись и прожить очень счастливую жизнь, ни разу в нем не побывав. И мне абсолютно понятно, что образовательная программа чуть ли не единственный способ выиграть борьбу за нового, молодого зрителя, не потеряв зрителя существующего.

— А как работает образовательная программа? Как доказать тем самым клиентам, что театр, пусть даже не столь необходимый, как вода или электричество, всё же зачем-то им нужен?

— Первое — это загадочность самой индустрии. Тут не надо лукавить: мы во многом играем на этом — показываем то, что обычному зрителю не видно. И это серьезный манок, хотя бы для однократного посещения. Если говорить о детях и тинейджерах, есть и другое. Сегодня трудно найти родителей (я сам родитель, поэтому говорю и от себя), которые бы не переживали из-за того, что сегодняшние дети растут в цифровом мире, что интересы нашего детства и юношества — выставки, театры, концерты — уходят. Театральная индустрия дает уникальную возможность вступить во взаимоотношения с совершенно неизведанным миром, миром очень живым. Взрослые ясно понимают, что детям такие переживания нужны: они развивают. Да и самим взрослым подобного не хватает. Ну и главное — уникальность контента, который можно получить только здесь, только сейчас, приняв его из рук профессионалов.

— Есть ли какие-то ограничения? Нет ли опасения, что, раскрыв театральные секреты, показав изнанку, вы можете лишить зрителя ощущения театральной магии?

— Это не так. Каждый спектакль, каждая репетиция, каждая встреча — это что-то уникальное. Раскрыть сегодня секрет постановки «Х» или секрет постановки «У» не значит раскрыть все тайны театра, потому что каждый день в театре появляется что-то новое.

Нет ограничений — есть разумные пределы. Безусловно, участники образовательной программы не должны выходить на профессиональную сцену и ставить спектакли. Должна быть дистанция, которая выстраивается сама собой. Мы попадаем на репетицию или балетный класс и понимаем: «Чтобы так танцевать, надо долго учиться. Чтобы так играть или петь, нужно потратить годы». И возможно, кто-то из детей или подростков, попав за кулисы или, например, придя на наш цикл «Знакомство с профессией», где мы общаемся с представителями разных театральных специальностей, решит связать жизнь с театром. Показав внутренние процессы, происходящие в театре, мы можем помочь человеку найти что-то, что, возможно, станет делом его жизни.

— Как должна развиваться образовательная программа в будущем?

— Я считаю, что образовательная программа сначала должна пройти путь внутри театра, подготовив и реализовав целый ряд образовательных продуктов. Следующий шаг — выйти за его пределы. Мы прекрасно понимаем, что за стенами нашей программы остается много людей. Кто-то не хочет, не понимает, не может найти время, кто-то о нас не знает. И в этом случае, как в рекламе, — «тогда мы идем к вам». Мы очень рады, что наши детские мероприятия всегда пользуются спросом, проблем с продажами на бывает. Но мы осознаем, что это совсем небольшой процент детей. Дети, которые уже привыкли ходить в театр. Чтобы вести настоящую просветительскую работу, нужно выходить за пределы театра, выезжать в школы, проводить с детьми творческие занятия, мастер-классы.

— Это не обременит школы? Учителей?

— Многие школы, многие учителя стремятся расширить базовую программу. Спрос на изучение театра есть точно. Лучшее тому подтверждение — ажиотаж вокруг экскурсий, которые мы проводим для школьных классов. К нам уже пришли десятки школ. И эти школы должны стать нашими первыми партнерами. Это не попытка заменить «Студией» школьную программу. Это желание ее оживить и дополнить. Через общение с учителями, через предоставление методических пособий. Изучение «Евгения Онегина» на уроках литературы будет значительно интереснее, если на один из уроков пригласить солистку оперы и вместе с ней разобрать «Письмо Татьяны», услышать, каким его слышал Чайковский. А потом вместе с одним из наших молодых режиссеров попробовать поставить сцену из спектакля прямо в школьном классе. И после произведение Александра Сергеевича Пушкина будет читаться совсем по-другому.

— А как еще может работать «Студия» за пределами театра?

— Вариантов много. Мы уже сотрудничаем с Московским музеем современного искусства, работаем над созданием программы с Музеем изобразительных искусств имени Пушкина. Мы проводили паблик-ток на территории парка Горького, лекцию-концерт в оранжерее Аптекарского огорода. Конечно, здесь нужен продуманный, ясный выбор партнеров, которым было бы интересно с нами и аудитория которых была бы интересна нам. Но повторяю, вариантов много и планы большие. Эти планы — амбициозное заявление, что образовательная программа имеет глобальный характер. Она не ограничивается деятельностью внутри здания театра. Тем более что первостепенная задача театра — выпускать спектакли. Времени и площадок для мастер-классов и других спецпроектов иногда не хватает. Но если играть спектакли и репетировать мы можем только на базе театра, то образовательные продукты мы можем представлять на территории парка, библиотеки, школы, вуза, продолжая работать на театр и его будущую аудиторию.

— На какие деньги существует проект «Студия»?

— Не секрет, что многие проекты театра реализуются благодаря участию спонсоров. Для поддержки инициатив и проектов театра был создан попечительский совет. В него вошли Роман Абрамович, Софья и Роман Троценко, Александр Клячин, Сергей Братухин, Полина Юмашева, Наталья Тимакова, Владимир Дребенцов, Наталья Сергунина, Александр Кировский. А конкретно «Студию» спонсирует Аркадий Ротенберг.

— У «Студии» очень много разных программ. Что вам лично нравится больше всего?

— Мне нравится всё. Но больше всего меня подкупают открытые репетиции и открытые классы — балетные и оперные. Обычно мы проводим их перед премьерами наряду с встречами с постановщиками и лекциями — пытаемся подготовить публику к тому, что они после увидят на сцене. Зритель узнаёт, как создается спектакль, он становится намного ближе к театру. Возникает такая энергетика, которой иногда трудно добиться даже во время спектакля. Артисты тоже ощущают себя иначе, чем во время спектакля, когда зал погружен в темноту и лиц зрителей не видно. Публика такие форматы любит больше всего — регистрация (а мероприятия эти всегда бесплатные) закрывается меньше чем за минуту. Такие встречи с чем-то прежде закрытым и недоступным остаются со зрителем навсегда. Это та самая театральная магия. Сила и эффект этого эмоционального воздействия создают основу нашей работы. Конечно, возглас восторга вырывается не у всех. Но мы точно знаем, что благодаря «Студии» на длинном горизонте людей, которым захочется сюда прийти — в качестве зрителя или в качестве сотрудника, — таких людей точно будет больше. И совершенно необязательно, чтобы эти люди ходили только к нам. Эти люди могут начать ходить в другие театры, сравнивать, анализировать, и это самое важное. Главное, чтобы в театре, любом театре, им было интересно.

Екатерина Винница, iz.ru