Люди взаймы — на время или навсегда? Как Пётр укреплял Россию иностранцами
320 лет назад, 27 апреля 1702 года, Пётр I подписал манифест, который впоследствии получил название «О вызове иностранцев в Россию с обещанием им свободы вероисповедания».
Кто первым открыл границы?
Как это часто бывает, хлёсткое название, пусть и данное задним числом, заслонило и даже отчасти извратило как содержание документа, так и его исторические последствия. Дескать, с того самого момента в Россию хлынуло огромное количество жадных до денег и наград иностранцев: «Цирюльники, портные, сапожники, гробовщики, предсказатели судеб, алхимики, проститутки, содержатели притонов и питейных домов... Причём большинство из них считалось на своей родине неудачниками».
Это утверждение от частого повторения приобрело статус исторической правды. Всем ведь известно, что именно с Петра начинается «засилье немцев», которое с превеликими трудами удалось преодолеть только полвека спустя, да и то не окончательно.
При этом почему-то забывают привести конкретную статистику. А она весьма любопытна. Дело в том, что иностранцы и до того были в России не в диковинку. На момент появления этого манифеста в Немецкой слободе Москвы проживало более 20 тысяч иностранцев. При Петре же въехало в Россию около 8 тысяч. Тут ещё надо как следует подумать, кто именно устроил это самое «засилье» — Пётр или его предшественники, при которых в России успели даже сформироваться целые династии иностранных офицеров и специалистов, например Брюсы или Гордоны.
Извлечь пользу из неудачников
А самое любопытное в этой статистике то, что значительная часть въехавших иностранцев Россию в итоге покинула. У кого-то закончился контракт, а кого-то просто-напросто турнули с русской службы. Были, впрочем, и такие, кто у нас остался, но никакого особого влияния на жизнь и дела государства не оказывал, поскольку сидел в тюрьме.
В приведённых выше словах о том, что большинство «хлынувших в Россию» иностранцев были у себя на родине неудачниками, есть некоторая доля правды. Хотя и здесь не надо грести всех под одну гребёнку. Вот, например, явился в Россию в 1704 году некий недоучившийся студент Йенского университета, зарезавший своего однокашника в пьяной драке. Завидное ли приобретение, если учесть, что тому студенту было от силы 18 лет? Да ну — ясно же, что какая-то криминальная сволочь просто прячется в России, возможно, не без надежды и тут поживиться.
Жизнь показала, что приобретение всё-таки завидное. Впоследствии об этой «сволочи» король Пруссии Фридрих Великий скажет: «Искусный кормчий, он в эпоху переворотов самых бурных верной рукой управлял кормилом империи, являясь осторожным и отважным, смотря по обстоятельствам, и знал Россию, как Верней — человеческое тело». Отметим, что французский художник и врач Жозеф-Гишар дю Верней считался тогда непревзойдённым знатоком анатомии. А комплимент был адресован Герману Иоганну Фридриху, который, впрочем, давно уже сменил имя на Андрей Иванович, оставив от немецкого прошлого лишь фамилию — Остерман. Тот самый вице-канцлер Российской империи, на счету которого Ништадский мир, разработка Табели о рангах и попечение Великой Северной экспедиции, закрепившей за нами богатства Сибири и Арктики.
Прочесать Европу мелким гребешком
Пётр I был большим поклонником философов-механицистов, которые, грубо говоря, считали, что все явления, в том числе и социальные, подобны достаточно сложному механизму. А недостатки общества — не что иное, как изнашивание или поломка его отдельных деталей и систем. Именно так и надлежит рассматривать его работу с иностранцами. Система, созданная царём-плотником, впоследствии, что называется, «допиливалась». Манифест 1702 года был первым в череде подобных документов. И какого-то особенного ажиотажа в Европе не произвёл.
Нет, льготы иностранцам он давал и впрямь нерядовые. Полная свобода вероисповедания, например. Подсудность только специально созданной Военной коллегии, где судьями были опять-таки иностранцы. Свобода отставки с выплатой солидной компенсации...
Но всё упиралось как раз в недостаток средств для выплаты этой самой компенсации. Да и текущего жалованья, если уж на то пошло. Сохранилась служебная записка Петра русскому послу в Копенгагене Андрею Измайлову, который ведал вербовкой иностранцев: «Ведомо Нам, что в нынешнее военное время на такую плату изскусныя не пойдут». Потребовалось ещё несколько подобных манифестов — от 1703 и 1704 гг., закреплявших и расширявших льготы иностранцев на русской службе. А также постоянные усилия вербовщиков, которые прочёсывали Европу мелким гребешком, силясь найти худо-бедно квалифицированных специалистов. Пётр же непрестанно держал руку на пульсе текущих событий — вот его инструкция русскому резиденту во Франции Конону Зотову: «Понеже король французский умер, а наследник зело молод, то, чаю, многие военные и мастеровые люди будут искать фортуны в иных государствах, для чего наведывайся о таких и пиши, дабы потребных не пропустить».
Пока мы видим, что иностранцев только привлекают на русскую службу. Может сложиться иллюзия, что придуманная Петром система работает как своего рода кадровый пылесос. Однако это был не пылесос, а, скорее помпа с возможностью включения клапана обратного хода. Которая, повторим, «допиливалась» по ходу дела. Так, уже не за горами был любопытный Петровский указ, который в 1788 году отвратил некоего девятнадцатилетнего лейтенанта по имени Наполеон Бонапарт от русской службы.
Указ был простым: «Ежели какие иноземцы похотят в Нашей службе быть временно, тех рангом против российских унизить, разве кто из них даст такой реверс, чтобы им здесь до смерти остаться». Тут всё ясно — тех, кто хочет сделать Россию своей второй родиной, принимать без понижения в чине. Потому что они уже вроде как свои. А тех, кто подзаработать явился, понизить на одну ступень. Что вполне разумно и по-хозяйски. Вдруг он не заработать, а урвать хочет? Наполеон «откатывать» в чинах не захотел, равно как не захотел и становиться «русским французом», в противном случае история пошла бы по совсем иному пути...
Умение вовремя остановиться
Но до этого было ещё очень далеко. Пока же «помпа» Петра работала исправно — как на забор человеческого материала, так и на его выброс. Не исключено, что Пётр по-настоящему заинтересовался выкладками первого русского экономиста Ивана Посошкова. В частности, его запиской 1701 г. «О ратном поведении», где прямо говорилось: «Верить иным иностранцам вельми опасно: не прямые они нам доброхоты... Мню, что во многом деле нас обманывают и ставят в совершенные дураки. Иноземцы не с небес пришли, но такие ж люди, как и мы. Много немцы нас ушлее науками, но наши остротою ума, по благодати Божией, не хуже них, а они ругают нас напрасно».
В этом тоже была своя правда. Свидетельством тому — история Иосифа де Крейца, обер-аудитора русской армии. Институт аудиторов, то есть военных юристов, был для Петра крайне важен. Хороший аудитор — это, прежде всего, дисциплина. Именно «прокачивание» института аудиторов сделало в своё время армию шведского короля Густава Адольфа идеальной машиной войны, утюжившей Европу вдоль и поперёк. А вот Карл XII аудиторов в армии лишь терпел, за что и поплатился при Полтаве — его армия сильно поредела от дезертирства...
Иосиф де Крейц служил обер-аудитором долго, с 1711 по 1719 гг. И служил поначалу превосходно — именно он усовершенствовал русскую аудиторскую службу, указал на пробелы в военном законодательстве и восполнил их. Короче, отменный специалист. Вот только, как говорится, сапожник без сапог — любил он запустить руку в чужое добро... В 1719 г. его самого предали военному суду «за многую предерзость и весьма непорядочные в Польше учинённые поступки», то есть за мародёрство в каких-то фантастических масштабах. Приговорили его к смертной казни, но наказание смягчили — в момент смерти Петра он ещё сидел в Петропавловской крепости.
Таких примеров можно привести сотни. И сотни же обратных, когда иностранцы, подобно Андрею Остерману, служили России беспорочно. Что говорит лишь об одном — Пётр был разумным и чрезвычайно практичным человеком, умеющим вовремя остановиться и признать свои ошибки. Да, когда-то давным-давно он, возможно, и был, как говорят, «очарован» всем западным. Но очень скоро это очарование сменилось трудной, постоянной, ежедневной кадровой работой. Надо сказать, что проделана она была на «отлично» — Россия Петровскими иноземцами многократно укрепилась.