За два часа до рассвета
В чем же причина падения Севастополя? Разбирается Виктор Александрович Медведев, капитан 2 ранга в отставке, ветеран ВМФ СССР на страницах Независимого военного обозрения.
У истории нет сослагательного наклонения, прошлое останется в прошлом, но четкой ясности в том, что же произошло тогда, в конце июня 1942 года в Севастопольской крепости, нет до сих пор. Город пал, эвакуация не планировалась, была практически невозможна. Удалось только осуществить вывоз командования и малую часть защитников. Оставшиеся попали в плен, большинство были ранены. В горы к партизанам пробились единицы.
В чем же причина падения Севастополя? Единого мнения нет до сих пор. Безусловно, признавая героический подвиг защитников крепости, одни историки полагают, что командование Севастопольского оборонительного района (СОР), столкнувшись с обстоятельствами непреодолимой силы, сделало на тот момент все возможное, «…исходя из военной целесообразности». Не имея практической возможности эвакуировать всю армию, сохранило высшее командование и флот, обеспечив дальнейшее ведение боевых действий в битве за Кавказ и за господство на Черном море, что способствовало нейтралитету Турции и Ирана. Другие считают, что, «может, и тягаться не стоило бы, а как из-под Одессы в октябре – собрать манатки да и отплыть на Кавказ?» или «ненужных жертв можно было бы избежать», начав эвакуацию защитников Севастополя сразу после разгрома Крымского фронта в мае 1942 года, так как судьба защитников крепости уже была предрешена, шансов выстоять практически не было. Находятся универсалы мультиисторики, утверждающие, что «причиной сдачи Севастополя были глупость и непрофессионализм наших высших адмиралов», и предлагают «загибать пальцы», перечисляя «аргументы» вселенского масштаба.
Нашлись и такие, которые, не стесняясь в выражениях, обвиняли адмирала Октябрьского в трусости, предательстве, «…удрал на Кавказ…», бросил армию, пожалел «…ржавого железа, пропахшего нужниками…» для эвакуации героических защитников крепости. Точь-в-точь как у министра пропаганды Третьего рейха доктора Йозефа Геббельса: «Трусливое бегство большевицкого командования…». В старину в приличном обществе за подобные речи «били канделябрами».
ТОЛЬКО ФАКТЫ
Общепринятая версия – «Не было достаточно сил, полное господство немецкой авиации, закончились снаряды для полевой и зенитной артиллерии…». В отношении господства все верно. В крепости было всего три небольших, простреливаемых аэродрома и всего 60–40 устаревших самолетов, а в отношении сил и снарядов – не совсем. С флотским боезапасом проблем не было, его хватало с избытком до полного износа (расстрела) стволов, который уже после 10 дней штурма достигал более 60%. С зенитным же проблемы были. Износ зенитных стволов был гораздо больше (около 100%), огонь становился все менее эффективным, расход снарядов увеличивался многократно.
Дефицит возник, когда немцы захватили арсенал в Сухарной балке, из которого не успели вывести 4,3 тыс. т артбоезапаса. Летние ночи короткие. Главное было – погрузить раненых. Пять раз корабли возвращались на Кавказ, не успев до конца выгрузить весь боезапас. Артиллерия СОР была на голодном пайке, но запасы снарядов еще были, когда при крушении обороны 29 июня 1942 года «тылы армии и флота перешли к уничтожению запасов объектов хранения» (запасы продовольствия, фуража, топлива, обозно-вещевого снабжения и боеприпасов). Взорвали 92 т армейского боезапаса в Лабораторной балке, а также 23 т 45-мм, 10 т 76-мм зенитного и 23 т стрелкового боезапаса на 24-й береговой батарее (ББ). Взорваны склады в районе 10-й ББ (Мартынова бухта). На станции Службы наблюдения и связи (СНиС) уничтожено 8 т 76-мм снарядов. В Инкерманских штольнях 30 июня взорван боезапас, перевезенный с Северной стороны из арсенала Сухарной балки и 400 вагонов старого боезапаса. В избытке были 45-мм и 76-мм снаряды и 50-мм мины. Были 152-мм и 76-мм снаряды, но не хватало 122-мм и 107-мм снарядов, РС, 82-мм и 120-мм мин.
Одновременно 28 июня подлодками (ПЛ) Д-5, А-4 и М-118 было доставлено снарядов: 152-мм – 203 шт., 122-мм – 607 шт., 85-мм – 223 шт., 76-мм – 1000 шт. Всего – 180 т. 29 июня очередные четыре ПЛ Щ-209, Л-23, Л-4 и М-31 доставили 160 т снарядов, из них 152-мм – 70 шт. 30 июня из Новороссийска в Севастополь с грузом боезапаса и продовольствия вышли уже 8 ПЛ: М-111, Щ-215, М-112, Д-4, А-2, Щ-212, Щ-213 и Щ-203. Но было уже поздно.
ДЕЖАВЮ
Работая с материалами по второй обороне Севастополя, автор испытывал странное чувство. Как будто все это уже встречалось раньше, в далеком, пахнувшем войной детстве. Всплывали в памяти картины из легендарного довоенного фильма «Чапаев». И дело даже не в том, что Севастополь защищала та самая Чапаевская дивизия (25-я СД), которой в 1919 году командовал легендарный Василий Чапаев. И не в том, что в дивизии воевала 20-летняя пулеметчица Нина Онилова, погибшая в ночь на 8 марта 1942 года, с детства мечтавшая воевать так, как героиня фильма Анка-пулеметчица.
Скорее всего ассоциации виденного ранее были вызваны эпизодом фильма, когда сторожевые посты красноармейцев проспали и были бесшумно вырезаны передовыми отрядами белоказаков, что и повлекло затем трагические последствия. Так получилось и у Манштейна в IV секторе нашей обороны: «…29 июня, за два часа до рассвета, мы высадили морской десант, в короткой штыковой атаке уничтоживший боевое охранение во внутренней части крепости». На резиновых лодках-двойках тихо, без единого выстрела, в советской форме, что было типично для немецкого спецназа (Бранденбург-800). Обеспечив тем самым беспрепятственную высадку штурмовых отрядов 65-го пехотного полка (ПП) на 76 штурмовых катерах и 16-го ПП на 54 штурмовых катерах.
Штурмовой катер (Sturmboot 39) – вместимость 8–10 человек с оружием плюс пулемет. Время форсирования бухты – 5–7 минут. Для переправы тяжелого вооружения были пущены два парома, а в конце бухты была налажена понтонная переправа. Немцы считали, что крушение обороны крепости началось именно с «удачного броска через бухту» штурмовых подразделений 22-й и 24-й немецких пехотных дивизий (ПД). В составе 22-й ПД действовали две диверсионные группы «кавказцев» армейского подчинения, около 40 человек, переодетых в советскую форму, во главе с немецкими офицерами в форме офицеров НКВД. Им удалось 29 июня взорвать выход из туннеля, замуровав бронепоезд «Железняков», в районе Килен-балки, обманным путем захватить в плен 77 солдат и 4 офицеров.
Командование СОР не считало немецкий десант через бухту инициирующим фактором крушения обороны, не представляя его масштабов. Участник обороны, бывший разведчик 7-й бригады морской пехоты (БрМП), историк и председатель секции истории ВНО ЧФ Василий Федорович Елисеев писал, что кроме констатации того, что был высажен десант, дальнейшая ситуация должным образом не анализировалась. «Думаю, это очень важно, т.к. через несколько часов наступил резкий перелом в боях в пользу немцев». И далее: «…прозевали сосредоточение немецких плавсредств на Северной стороне… Из-за этого «зевка» фашистам удалось высадить десант… на Корабельную сторону… Считаю, что этот немецкий десант катастрофически повлиял на оборону юго-восточной части города и в целом на окончание героической обороны Севастополя. Многие, описывая эти события, не почувствовали, не уловили его драматического влияния на всю оборону…».
НЕМЕЦКИХ ПЛАНОВ ГРОМАДЬЕ
Ставка фюрера. Сов. Секретно. Директива № 41 от 5 апреля 1942 года. Операция «Блау». Главная операция на южном участке фронта – уничтожить противника западнее р. Дон, захватить нефтяные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет. «Если мы не получим нефть Кавказа, то вынуждены будем покончить с этой войной», – заявил Гитлер на совещании в Полтаве. «Задачами являются: очищение от войск противника Керченского полуострова в Крыму и захват Севастополя. Авиации и военно-морскому флоту в порядке подготовки этих операций решительным образом парализовать вражеские коммуникации в Черном море и Керченском проливе… Операцию по зачистке Крымского полуострова («Охота на дроф») и взятие Севастополя («Лов осетра») завершить к началу наступления группы армий «Юг», после окончания периода распутицы».
Для действий в Крыму и для скорейшего взятия Севастополя Манштейну предоставили мощное усиление: 28-ю егерскую и 22-ю усиленную танковую дивизии, осадную сверхтяжелую артиллерию: железнодорожную 80-см пушку «Дора», самоходные 60-см мортиры типа «Карл» («Тор» и «Один»), 42-см мортиру «Гамма» и 8-й авиакорпус (АК) генерала Рихтгофена – около полутысячи самолетов, предназначенных для поддержки сухопутных войск на особо важных стратегических направлениях. Для усиления морской блокады в состав корпуса входила «морская группа»: 45 торпедоносцев He-111 и 96 пикирующих бомбардировщиков Ju-87. Планировалось, что после взятия Севастополя 8-й АК будет отозван к началу главного наступления для поддержки группы армий «Юг». Манштейн, рассчитав соотношение сил и средств, планировал взять город максимум за 5 дней, используя массированное применение авиации и артиллерии. После взятия Севастополя 11-й армии вермахта было предписано форсировать Керченский пролив и десантироваться на Тамань (операция «Блюхер») для участия в наступлении на Кавказ («Эдельвейс»).
Штурм Севастополя начался 2 июня в 5.40 массированным артобстрелом по площадям и по заранее разведанным целям. С 6.00 пикировщики Ju-87 начали точечные атаки заранее разведанных целей: штабов, командных и наблюдательных пунктов, дотов, дзотов, позиций артиллерийских и зенитных батарей. Остальные бомбардировщики работали по площадям, атакуя гавань, линию обороны, подрывая минные поля, сжигая и разрушая проволочные заграждения и открытые огневые точки. Небо было забито самолетами со свастикой. Каждая группа имела свой «потолок» и направление подхода к своему «квадрату». За день немцы выпустили 6 тыс. снарядов (250 т), сбросили 570 т бомб, включая бетонобойные, одну весом 1,7 т и семь по 1,4 т. И так в течение последующих четырех дней, причем интенсивность бомбардировки нарастала: от 600 боевых вылетов в первые дни до 1800 – в последующие. 5 июня в 5.35 впервые открыла огонь 7-тонными снарядами «Дора». 6 июня в 17.00 начали бросать свои двухтонные бетонобойные снаряды мортиры типа «Карл». В первый же день была сожжена флотская нефтебаза, разрушен КП ПВО ЧФ, нарушены проводная связь и водопровод.
Почти 2 тыс. стволов в течение 5 суток вели прицельный огонь по выявленным с помощью средств инструментальной и визуальной разведки целям, до полного их уничтожения. Для уничтожения уцелевших дотов и дзотов из состава 8-го АК в боевые порядки пехоты передали зенитки: тридцать 20-мм зенитных автоматов, девять 37-мм и двенадцать 88-мм зенитных орудий. Особый урон наносили системы залпового огня, немецкие реактивные установки «Небервельфер», «Ванюши», или, как их еще называли, «ишаки», за характерные звуки выстрелов. Впервые немцы применили безэкипажные танкетки «Голиаф» и «Боргварды», «гусеничные карлики», начиненные взрывчаткой, с дистанционным управлением, прообраз современного танка-робота. Было уничтожено 55% сборных железобетонных огневых точек, две трети укрытий разрушено. Некоторые капониры откопать вручную было невозможно, бойцы оставались под многотонными перекрытиями погребенными заживо. И так в течение пяти дней каждодневного, изнуряющего ожидания атаки.
Только на пятый день, когда, казалось, ничего живого уже не могло остаться на многострадальной севастопольской земле, утром 7 июня в 5.00 в атаку пошли танки в сопровождении пехоты и самоходок (САУ). Атакуя в разных секторах обороны, скрывая направление главного удара, лишая командование СОР возможности маневрировать резервами. По несколько атак в день, все 23 дня, до конца организованной обороны. Пытаясь морально подавить защитников крепости, немцы сбрасывали множество листовок с призывами сдаваться в плен, около 500 тыс., по пять на каждого бойца. Проводили акустические атаки, пикируя с воющими сиренами, сбрасывая тракторные колеса, связанные рельсы и листы железа, шпалы, пустые бочки, создающие невыносимый шум, стальные оперенные пики, прошивающие человека насквозь, оказывая негативное воздействие на психику бойцов и командиров. «Такого ада мы еще не устраивали никому», – говорили немцы.
В материалах по обороне Севастополя, введенных в оборот в настоящее время, детально расписано, в какой день и сколько было атак и контратак, количество выпущенных и оставшихся снарядов, потопленных транспортов и кораблей, сбитых самолетов и подбитых танков, потери с нашей стороны и со стороны противника. Бесспорно, что снарядов было мало, в воздухе господствовала немецкая авиация, перепаханы траншеи, разрушены доты и дзоты, редели ряды защитников крепости. Днем передвижения невозможны. Летние ночи короткие. Восстановить разрушенные укрепления, дороги, связь, вывезти раненых, похоронить павших, подвести боезапас, полевые кухни уже просто не успевали. Более трех недель жесточайших, изнурительных, выматывающих боев. На сон нет времени, тревожное ожидание очередной атаки. Состояние перманентного стресса. Жара, засуха, жажда. Водовозные роты разбиты. Воды практически нет. Только пулеметам и раненым. Заменяют шампанским. Число раненых растет, «некуда класть, медсостава не хватает», проблемы с эвакуацией. Бойцы держались на пределе человеческих возможностей, ослабли, устали физически. Появились «самострелы» и перебежчики – люди не выдерживали физически и морально, слабые ломались.
У противника же угас наступательный порыв, пехота и экипажи люфтваффе измотаны, большие потери, запас бомб и снарядов, особенно для тяжелой артиллерии, подходит к концу. Проблемы с авиабензином. Но немцы уже на Северной стороне. Кольцо сжалось до предела, но оборона стала плотнее и компактнее.
Из донесения Октябрьского 21 июня в 22.30: «Авиация противника летает весь день, на любой высоте, ищет по всем бухтам плавсредства, топит каждую баржу, каждый катер. Наша авиация, по существу, не работает… непрерывно летают Ме-109. Весь южный берег Северной бухты (Севастопольская бухта. IV сектор. – В.М.) – теперь передний край обороны. Пулеметный огонь с того берега… Противник захлебывается, но все еще наступает, живой силы у противника нет, все перебили. Противник собирает всех связистов, обозников, собирает из дивизии батальон и бросает в бой… Противник много и беспощадно расстреливает солдат за вялость, нежелание наступать. Мы, сокращая фронт, собираем все в кулак, силы еще есть. Главное – боезапас. Полностью уверен, что, разгромив 11-ю немецкую армию под Севастополем, добьемся победы. Победа уже за нами. История запишет разбитого победителем, победителя – разгромленным».
Историки упрекают адмирала за «ложный, советский ура-патриотизм» и приукрашивание действительности, но Октябрьский знал в отличие от других руководителей обороны то, что вселяло в него уверенность в победе. Он, как командующий флотом, реально оценивал обстановку и прекрасно понимал, что после захвата немцами Северной стороны, без помощи извне Севастополь не удержать. Но он также знал, что в ближайшие дни начнется операция, которая срочно готовится в режиме строжайшей секретности и которая в корне изменит ситуацию.
«19.06. 1942 г. Директива Ставки ВГК № 170457… Командующему войсками Северо-Кавказского фронта. Подготовить десантную операцию с задачей захвата восточной части Керченского полуострова… немедленно приступить к подготовке операции. Демонстративные высадки одновременно произвести в районах южнее Керчи и г. Опук. Десантную операцию обеспечить мощной артиллерийской поддержкой… и всей авиацией Северо-Кавказского фронта… Подготовку операции провести со всеми мерами скрытности и маскировки… Начало операции назначить ближе к первым числам июля. План операции представить в Ставку на утверждение к исходу 25 июня с.г.
Дата: 19 июня 1942 г., 23 ч. 55 мин. Подписи: И. Сталин, А. Василевский».
Складывалась ситуация, аналогичная ситуации в декабре 1941 года. Тогда Манштейн был вынужден прекратить штурм, перебросить большую часть сил на отражение десанта, и севастопольцы получили относительную передышку. Снайпер 25-й СД, переживший плен, вспоминал, как немцы-конвоиры смеялись: «Дураки вы, Иваны! Вам надо было еще два дня продержаться. Нам уже приказ дали: два дня штурм, а потом, если не получится, делать осаду, как в Ленинграде». Нужно было-то всего «только день простоять, да ночь продержаться».
ВОЙНА – ЭТО ПУТЬ ОБМАНА
Не всегда боевой дух и абсолютное, и даже многократное численное превосходство является гарантией победы. Пример – трагедия трех армий Крымского фронта в мае 1942 года. Причины поражения отмечены в разгромной Директиве Ставки ВГК № 155452 от 4 июня 1942 года: «бюрократический и бумажный метод руководства…» командованием Крымского фронта. Для исключения «бумажного и бюрократического метода руководства» командующим СОР был назначен командующий флотом. Командуя флотскими структурами от первого лица, Октябрьский исключил бюрократическую проволочку, оперативно используя разнородные силы флота в интересах обороны главной базы.
Одной из главных причин также была «всеобщая болезнь», присущая почти всем нашим командирам и начальникам на первом этапе войны. Это радиобоязнь, нежелание заморачиваться с шифрами и кодами, работа открытым текстом, ошибочно считая основной связью привычную, устаревшую, ненадежную проводную связь, выходящую из строя в первые моменты боя. Как следствие – потеря управления частями и возможность подключения, прослушки, передачи дезинформации, ложных приказаний противником.
Немалую роль в достижении победы играют наличие полководческого таланта, умение предугадать действия противника и личные взаимоотношения командования. «Мы ненавидели Эриха фон Манштейна – он был самым опасным нашим противником. Его техническое мастерство и владение ситуацией были великолепны», – писал Маршал Советского Союза Родион Малиновский. Манштейн понимал, что очередными лобовыми атаками прорвать внешние рубежи обороны не получится. Следуя немецкой пословице: «Разумный риск – ключ к победе», решился на хитрость. Замысел эпатажного генерала балансировал на тонкой грани разумного риска. Скрытно, используя элемент внезапности, нанести удар с севера, через Севастопольскую бухту и, проникнув внутрь внешнего обвода крепости, ударить с тыла по Сапунгорским позициям. Зная, что в случае неудачи армия понесет существенные потери, утратит моральный дух и наступательную инициативу, «ставит на карту» исход восьмимесячной битвы за Севастополь. У него просто не было выбора. Немцы могли знать о готовящейся десантной операции на Керченский полуостров, прослушивая нашу трассу подводной кабельной связи Севастополь – Новороссийск.
На карте стояли не только его честь и репутация, но и судьба летнего наступления немецких войск на южном крыле советско-германского фронта. 28 июня началась операция «Блау», и «Главное командование при любых обстоятельствах намерено было в ближайшее время снять 8-й АК с Крымского театра военных действий» для достижения господства в воздухе. Еще ночью 23 июня командующий 8-м АК барон фон Рихтгофен со своим штабом убыл под Харьков, где принял командование 4-м Воздушным флотом (ВФ), началась переброска первых трех групп люфтваффе из Крыма. Командование оставшимися частями немецкой авиации в Крыму временно принял полковник Вольганг фон Вильд, командир южного крыла 4-го ВФ (150 самолетов), поддерживавшего 11-ю армию Манштейна до прибытия 8-го АК в Крым. Без 8-го АК полная воздушная блокада крепости была невозможна, а морская была преодолима. Севастополь был обречен выстоять.
ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
С потерей Северной стороны южный берег Севастопольской бухты стал рубежом обороны, сектором № 4. Комендант – полковник А.Г. Капитохин. «В ночь на 23 июня по указанию командующего СОР были сняты с фронта и поставлены на оборону южного берега Северной бухты остатки 79-й бригады и 2-го Перекопского полка. В боевом распоряжении говорилось, что «противник может попытаться высадить войска через бухту десантом… От командиров требовалось установить круглосуточное наблюдение и принятие всех необходимых мер, чтобы сорвать замысел немцев», – пишут О. Нуждин и С. Разуваев в труде «Битва за Севастополь». Инженерное оборудование позиций было начато утром 24 июня. На возвышенностях устанавливались шесть 45-мм морских орудий в укрытиях из железобетонных блоков, с достаточным количеством снарядов. Для усиления 4-му сектору были также приданы 2-й и 117-й отдельные артдивизионы береговой обороны (БО) и бронепоезд «Железняков». 3-й артдивизион БО – в резерве. Все артчасти получили пополнение боеприпасами.
На побережье от Инкермана до Павловского мыса оборону занимали остатки 138-й и 79-й стрелковых бригад и 2-го Перекопского полка МП, сводные полки 95-й и 345-й СД. В качестве резерва сектору придавались: сводный батальон экипажа ЧФ и две усиленные роты местного СП. Немного, всего около 1500 бойцов. Но это были закаленные в боях бойцы, а сил и средств вполне достаточно, чтобы потопить на переправе, чего так боялись немцы, «…искрошить огнем советской артиллерии и пулеметов…» передовые части 22-й и 24-й дивизий и уничтожить прямой наводкой скопление плавсредств и войск противника на той стороне. Но непосредственно на берегу находились только сторожевые посты (патрули), а весь основной состав находился в укрытиях, в тоннеле и в казарме. Отдыхали и приводили себя в порядок. Сказалась чрезмерная усталость войск. Бухта шириной 500–800 м, как водная преграда, создавала иллюзию относительной безопасности.
Разведка докладывала, что у Манштейна имеется два отряда штурмовых катеров (902-й и 905-й), но для дезинформации накануне, в ночь на 29 июня, итальянские катера (MAS) инсценировали высадку десанта в районе м. Фиолент, демонстрируя намерение высадить десант в тылу I сектора, от м. Фиолент до м. Херсонес, чем ввели в заблуждение руководителей обороны. Фактически были высажены не менее четырех диверсионных групп, одна из которых была обнаружена и уничтожена в районе пляжа «Васили» пограничниками Г.А. Рубцова. Одновременно, чтобы заглушить шум погрузки, был нанесен бомбовый удар по центральной части города, лазаревским казармам и докам Севморзавода. Впервые немцы бомбили ночью.
Командование СОР понимало, что с последним наступлением противника решится судьба крепости, но была уверенность, что противник будет наносить главный удар через Сапун-гору. С 21 по 28 июня немцы каждодневными атаками прорывались в Инкерманскую долину, захватили Федюхины высоты, село Гайтаны, Инкерман, железнодорожный мост через р. Черная. Противник подошел к внешнему обводу крепости. Рано утром 28 июня группа немецких офицеров на легковой машине в сопровождении мотоциклистов демонстративно проводила рекогносцировку, рассматривая в бинокли позиции на Сапун-горе. Полковник Скутельник, командир 386-й СД, комендант 2-го сектора, с уверенностью ждал лобового штурма Сапун-горы. Противник из показаний военнопленных и перехваченных радиопереговоров знал, что советское командование готовится к отражению немецких атак именно в направлении Сапун-горы. Но немцы прекрасно понимали, что наступление «в лоб» на сильно укрепленные позиции на Сапун-горе неминуемо приведет к большим потерям и не гарантирует успех и что «…противник и дальше будет продолжать ожесточенное сопротивление, тем более что он, согласно заявлениям своего штаба фронта, не мог рассчитывать на эвакуацию с полуострова».
«Мне пришла в голову мысль, что отсюда, то есть с фланга, следовало бы уничтожить позицию на Сапун-горе, так как именно в этом месте, через бухту Северная противник менее всего ожидает нашего наступления», – писал Манштейн в «Утерянных победах». В штабе 54-го армейского корпуса к этой идее отнеслись с большим сомнением. «Как можно было преодолеть широкую морскую бухту на штурмовых лодках на виду хорошо оборудованных и оснащенных высот южного берега?». Нужно скрытно доставить штурмовые лодки с обрывистого берега, погрузить в них войска на виду у другой стороны, когда все простреливается ружейно-пулеметным огнем, не говоря уже об артиллерии. Но «…именно потому, что атака через бухту… казалась почти невозможной, она будет для противника неожиданной, а это могло содержать в себе залог удачи». В результате «Переправа, которая явилась для противника совершенно неожиданной, удалась… Когда вражеская оборона района южных высот вступила в действие, наши… пехотинцы уже закрепились на южном берегу… огневые средства противника на скатах высот южного берега уничтожались нашим огнем. Наши войска поднялись на плоскогорье. Тем самым была уничтожена представлявшая серьезную угрозу позиция на Сапунгорских высотах. С первым ружейным выстрелом начали атаку также и войска, действующие с фронта…».
Переправившись через бухту, заняв высоты на южном берегу, противник оказался внутри оборонительного обвода крепости. «Одна минута решает исход баталии, один час – успех компании», – говорил Александр Суворов. Наши части получили удар в спину, а с прорывом позиций на Сапун-горе падение крепости стало очевидным. Этот «первый ружейный выстрел», прозвучавший 29 июня 1942 года, примерно в 02.00, за два часа до рассвета, положивший начало артподготовке и наступлению по всему фронту и явился той точкой невозврата, после которой Севастопольская оборона стала стремительно рушиться как карточный домик. Сработал эффект домино.
Захватив Севастопольскую ГРЭС на южном берегу, немцы обесточили весь город, в том числе городскую АТС и стационарные радиостанции, лишив связи части и объекты рубежей обороны. В 05.50 пикировщики Ju-87 нанесли точечные удары с воздуха, с минимальных высот по командным, наблюдательным пунктам и штабным землянкам, разрушая систему управления частями и выбивая командование. В 06. 00 утрачена связь между штабами и подразделениями 386-й СД и 8-й БрМП. Командир 8-й БрМП полковник П.Ф. Горпищенко выбыл из строя по ранению. Командир 386-й СД полковник Н.Ф. Скутельник был контужен прямым попаданием бомбы в КП, считался погибшим, попал в плен на 35-й ББ.
С 07.00 до 09.00 части 386-й СД и 8-й БрМП, не выдержав ударов с тыла и фронта, стали отступать в верховья Хомутовой балки и к хут. Дергачи. Большая их часть попала в окружение. К 08.00 штаб 7-й БрМП полковника Е.И. Жидилова утратил связь с подчиненными частями, положения на фронте не знал и боем уже не руководил, большая часть бригады осталась на Сапун-горе. В окружении оказались два батальона 9-й БрМП полковника М.В. Благовещенского. Связь со всеми батальонами по радио и проводная была утрачена. Еще один батальон, вырываясь из окружения, с боем отходил на запад к позициям 109-й СД. К вечеру 29 июня Сапун-гора была полностью в руках противника.
С наступлением темноты немцы остановились. Ждали до утра 30 июня, спешить им было уже некуда. Они не собирались сражаться в городе. Манштейн избегал уличных боев, он знал, что «…все жители, в том числе и женщины» будут сражаться за каждую улицу, за каждый дом и «наступающий понесет новые кровавые жертвы». И он «предоставил слово артиллерии и 8 АК». Был нанесен «массированный огонь по окраинным укреплениям и внутренним опорным пунктам города», продолжая превращать город в руины. Если бы наши бойцы своевременно не отошли на «рубеж эвакуации», они бы все остались под развалинами. Немцы просто обошли город с юга «для захвата Херсонесского полуострова. Одной из причин разгрома 6-й немецкой армии под Сталинградом Манштейн считал то, что Паулюс «увяз в уличных боях», а не окружил город и не вышел к Волге.
«С успешной переправой через бухту, падением Инкерманских высот и прорывом Сапунгорской позиции судьба Севастопольской крепости была решена. То, что далее последовало, было последним боем армии, который не мог ни изменить ее судьбы, ни принести какой-либо пользы Советам с точки зрения общей оперативной обстановки. Даже для сохранения чести оружия этот бой был бы излишен, ибо русский солдат сражался поистине достаточно храбро!». Увы, но в этом новоиспеченный фельдмаршал, к сожалению, был прав. Бои на западной окраине Гераклейского полуострова уже никак не могли изменить ситуацию. Но, отступая, сражаясь в окружении, наши бойцы в большинстве своем боролись до последней возможности, используя последние снаряды и гранаты, расстреливая оставшиеся патроны. Уставшие, израненные, ослабевшие без воды и пищи, были готовы «рвать врага зубами», чтобы «подороже продать свои жизни».
Трагические события последних дней до сих пор вызывают много вопросов и ждут дальнейшего изучения. Некоторые их участники, прошедшие унижения, позор немецкого плена и советскую «фильтрацию», считали себя несправедливо обиженными, так и не осознав суть и масштабы катастрофы. По-человечески их можно понять. Героическая трагедия Севастополя была последним успехом немцев и положила конец в цепи неудач и поражений Красной армии в начальном периоде Великой Отечественной войны.