Как Пётр I «откупился» от турецкого плена
В 1711 году русская армия во главе с самим царём оказалась окружена на берегу реки Прут многократно превосходящими силами турецкой армии. На волоске висела судьба Петра I, затеянных им преобразований, рождавшейся Российской империи.
Прутская авантюра
У Петра I было несколько честолюбивых военных целей. Кроме прорубания «окна в Европу» на Балтийском море, он хотел стать твёрдой ногой на Чёрном и Каспийском морях – на путях в Азию. Задачу выхода к Чёрному морю он начал осуществлять ещё раньше, предприняв в 1695 и 1696 гг. два похода на Азов (второй увенчался успехом). Отправляясь в «Великое посольство» в 1697 году, Пётр намеревался договориться о совместных военных действиях против Турции с Австрией, Польшей и Венецией, но те как раз собрались с Турцией мириться.
Затеяв войну со Швецией, Пётр, однако, не оставлял своим вниманием южное направление. Как только, после победы над Полтавой в 1709 году, шведская угроза утратила актуальность, царь снова обратился к турецким делам. Тем более, что у него был и повод: разбитый шведский король Карл XII нашёл убежище в Турции.
Православные христиане придунайских стран весь 17 век досаждали московскому двору своими просьбами избавить их от турецкого ига, обещая помощь многочисленной ратью. Они обещали восстать против турок, как только русское войско подойдёт к турецким пределам.
Пётр после Полтавской победы решил, что может всё. Он благосклонно внимал наущениям молдавского господаря Дмитрия Кантемира и валашского господаря Константина Бранковяна, изменивших вассалов турецкого султана. В России шили знамёна полков петровской гвардии с изображением креста и надписью «За имя Иисуса Христа и христианство». Со своими агентами Пётр послал в Молдавию, Валахию и южнославянские земли грамоту, в которой от имени русского царя тамошние православные народы призывались к восстанию в помощь русским войскам.
В октябре 1710 года турецкое правительство ответило отказом на требование Петра выдать ему Карла XII и объявило России войну. Весной 1711 года, заключив тайный союзный договор с Кантемиром, Пётр выступил в поход через молдавские степи.
Капитуляция у Станилешти
Русское войско насчитывало, по разным данным, 50-70 тысяч человек. Уверенный в победе Пётр ехал вместе со своей пока ещё невенчанной женой Екатериной. Первым разочарованием стала обещанная молдавская помощь – молдаване привели едва 6000 человек, плохо вооружённых и ещё хуже обученных. Между тем турки собрали под командованием великого визиря Бахтаджи Мехмед-паши от 190 до 300 тысяч войска, включая конницу крымских татар.
Пётр двигался без разведки и снабжения, зря положившись на сведения и провиант, доставляемые молдавскими союзниками. Армия голодала. Заняв 25 июня (6 июля) 1711 года Яссы, Пётр двинулся правым берегом Прута в распахнутую для него ловушку. К 6 (17) июля в строю в русской армии оставалось не более 47 тысяч бойцов. В сражениях 8-9 (19-20) июля русские отразили атаки превосходящих сил турок, но были полностью блокированы ими у села Станилешти. В безнадёжной ситуации Пётр 10 (21) июля запросил перемирия. Как писал историк Фёдор Успенский в работе «Восточный вопрос», со ссылкой на одно из современных свидетельств, Пётр даже обдумывал план вместе с Екатериной тайно бежать в Австрию, оставив армию на произвол судьбы
Переговоры с русской стороны вёл известный «птенец гнезда Петрова», крещёный еврей, вице-канцлер Пётр Шафиров. Царь дал ему широкие полномочия, поручив, при необходимости, отказаться не только от Азова в пользу турок, но и от завоёванной Прибалтики в пользу Швеции. Зная коррумпированность турецких сановников, на подкуп великого визиря и его приближённых было выдано 150 тысяч рублей.
Есть легенда, что царица Екатерина пожертвовала для этого все свои драгоценности. Её оспаривает датский посланник в России того времени Юст Юль. Он приводит другую версию: царица раздала свои драгоценности на хранение офицерам, а после благополучного спасения забрала их назад.
Как бы то ни было, великий визирь соблазнился материальными выгодами. Он взял подарки, удовлетворился возвратом Россией Азова и даже не потребовал никаких уступок для Швеции. Русское войско уходило из Молдавии с барабанным боем и развёрнутыми знамёнами. Велик был гнев Карла XII, прискакавшего в ставку визиря, когда договор был уже заключен. Мехмед-паша издевательски посоветовал ему «своими силами» попробовать разбить русскую армию.
Но что было бы, если бы визирь предпочёл славу громкой военной победы? Она обошлась бы туркам ценой больших потерь, но рано или поздно русская армия в окружении была обречена. Чем могла обернуться сдача в плен всей русской армии во главе с царём, учитывая, что на стороне турок был шведский король?
Российская империя умерла бы, не родившись
О степени уступок, которые Пётр вынужден был бы сделать за сохранение жизни себе и своей супруге, можно только догадываться. Весьма вероятным видится не только возвращение Турции Азова, но и признание турецкого суверенитета над всей Украиной – Турция претендовала на Украину в последней трети 17 века. Все завоевания Петра в Прибалтике, включая устье Невы и строящийся Санкт-Петербург, были бы отданы Швеции.
Россия лишилась бы выходов в Балтийское и Азовское моря и наверняка ещё долгое время не в состоянии была бы возобновить борьбу за них. Короче, в геополитическом отношении (в Восточной Европе) Россия была бы отброшена на сто лет назад, ко временам сразу после окончания Смуты.
Правда, предвидя, что турки и Карл XII станут шантажировать его в плену, Пётр, сидя в блокаде, издал указ Сенату, в котором предписывал не повиноваться его распоряжениям, если они будут исходить из плена. Но этот указ ещё надлежало доставить в Петербург, а потом – неизвестно, как бы повёл себя Сенат.
Весьма вероятно также, что в этих условиях возобладала бы придворная партия, группировавшаяся вокруг царевича Алексея Петровича и недовольная петровскими нововведениями. Она могла воспользоваться случаем, чтобы уже при жизни Петра возвести на престол (если не формально, то фактически) Алексея, купить внешний мир ценой уступок и внутренний покой – ценой отказа от флота, регулярной армии, промышленности, европейского просвещения и других новшеств. И тогда России пришлось бы, возможно, ещё столетие ждать монарха-преобразователя, если бы не оказалось уже слишком поздно.
Мехмед-паша, положив на Пруте несколько тысяч своих янычар, мог предотвратить будущие поражения Турции от России в конце 18 века. Но визирь прельстился на блеск русского золота в своей личной казне – оно показалось ему привлекательнее воинской славы отечества. Надо отдать должное и дипломатическому искусству Шафирова, в руках которого оказалась судьба России на несколько грядущих столетий. Вице-канцлер оправдал возложенные на него надежды.