Голос якутского хомуса: Альбина Дегтярева и ее удивительные истории
Альбина Дегтярева-Айархаана Хомус Хотун — заслуженная артистка РС(Я), лауреат Государственной премии «Душа России», виртуоз-хомусист мира, основатель и руководитель всемирно известной этно-группы «Айархаан», ведущий мастер сцены Государственного театра эстрады.
А начиналось всё в небольшом вилюйском селе Кыргыдай, в семье Михаила Егоровича и Анны Еремеевны Ивановых, где на хомусе играли все – и родители, и четверо их детей.
Из рода мастеров
— В те годы это было редкостью. Все связанное с фольклором казалось каким-то пережитком, мы даже на концертах в клубе вместе никогда не выступали, хотя папа руководил школьным ансамблем хомусистов, и к маме постоянно захаживали за советами как к хомусистке-импровизатору.
По специальности же папа был школьным учителем, секретарем первичной партийной организации – и при этом проводил все ысыахи нашего наслега. Мама работала сначала ветеринаром, потом мастером маслоцеха, бухгалтером в сельсовете.
А вот из своих бабушек и дедушек я никого не застала, и в детстве это была моя боль. Глядя на тех, у кого они были, я думала: как это, когда тебя любят не только мама и папа? Какая она – любовь старшего поколения? Любовь, защита… Наверное, так и зародился мой интерес к наследию предков. Я рано узнала, что с маминой стороны в нашем роду были мастера по металлу, которые делали удивительные по красоте чепраки, дэйбииры. Но все это погибло в огне, когда мамин родной дом – и не только этот дом, но и целый участок «Свердлов» — поглотил лесной пожар. Людей спасло озеро — забравшись в него, они стояли по горло воде, пока вокруг бушевало пламя…
После этого пожара моей маме, тогда четверокласснице, пришлось уйти из школы: ее отец был сильно обожжен, надо было ухаживать за ним. Но, видимо, способности к учебе у нее были недюжинные, раз позже она справлялась с работой бухгалтера.
Мне всегда казалось: нет на свете ничего, с чем бы мама не могла справиться. Нас, детей, было четверо — Оксана, Георгий, Володя и я, и она всех обшивала, а модницы наслега заказывали ей не только платья, но и пальто, шубы. Шила мама и костюмы для участников нашего школьного ансамбля. Не помню, чтобы она когда-нибудь сидела без дела — но и при такой занятости с хомусом не расставалась никогда.
«Эта девочка меня порадует»
— Тогда и мастера, занимающиеся изготовлением хомусов, были наперечет. Инструменты мамы и папы изготовил знаменитый Амынньыкы Уус из Табаги Мегино-Кангаласского района. А привозил эти хомусы Иван Егорович Алексеев-Хомус Уйбаан, который каждый год приезжал в Кыргыдай и всегда был у нас желанным гостем. Иван Егорович рассказывал, что в один из таких приездов, стоило ему при входе хлопнуть дверью, в ответ тут же раздался плач грудного ребёнка. Это была я. Со словами: «Ишь, как заливается, дядю своего приветствует», — нас немедленно «познакомили», и, как он сам потом признавался, у него вдруг мелькнула мысль: «Эта девочка когда-нибудь меня порадует».
…Привезенные им хомусы родители берегли, как зеницу ока: бережно завернув в несколько слоев ткани и положив на самое дно сумки, мама эту сумку убирала в шифоньер на верхнюю полку в напрасной надежде, что я дотуда не дотянусь. Но мне так хотелось играть самой, что прятать хомус от меня было бесполезно. Стоило кому-то из старших взять инструмент, я поднимала крик и успокаивалась лишь после того, как заветная вещь оказывалась в моих руках.
Хорошо помню то мгновение, когда в первый раз удалось извлечь из хомуса звук: меня всю словно озарило, тело завибрировало… Было мне тогда два года от роду. Это вообще был для меня переломный год, определяющий: я тогда впервые увидела восход солнца, впервые побывала на ысыахе, впервые села на лошадь – и все это навсегда запечатлелось в памяти.
Всадница
— В тот день женщины въезжали на тюсюлгэ верхом, а мужчины вели лошадей под уздцы. Я сидела на закорках у своего брата Горика, но завидев нарядную маму на белой лошади и папу рядом с ней, заставила спустить меня на землю и устремилась к ним с криком «я тоже хочу!». Папа попытался мне объяснить, что нельзя, что конь может взбрыкнуть — но куда там, мой плач перекрыл вступление алгысчита, и стоявшие рядом старики из опасения, что я расстрою всю церемонию, сказали папе: «Эта лошадь смирная, усади ее». И я, взмыв вверх на сильных папиных руках, в то же мгновение оказалась в седле, почувствовав всем своим существом мощь прекрасного создания – дитя Джесегея, и меня охватил такой восторг, что перехватило дыхание, а когда способность дышать вернулась, из горла вырвался… не крик радости, а совсем другой звук, который будет сопровождать меня всю мою жизнь – призывное конское ржание. Зов жизни, зов воли. Помню изумленные взгляды со всех сторон — должно быть, удивительно было слышать этот звук из тельца двухлетней девочки и увидеть такую крошку верхом. Кто-то даже снимок сделать успел.
Потом этот звук стал вырываться у меня непроизвольно в минуты сильного волнения или радости. Как бы я ни стыдилась этого, как ни стеснялась – подавить его не могла. Класса до пятого-шестого мучилась. Потом вроде справилась. Но когда через много лет увидела фотографию с того памятного ысыаха – он вернулся. А позже я вплела его в песнь своего хомуса.
Наставница
— Хомус – удивительный инструмент. Когда старший брат Георгий учился в Ленинграде, я очень тосковала по нему, и он, словно догадываясь об этом, время от времени присылал нам аудиооткрытки с музыкальными приветами, играя на хомусе, и включая их, я чувствовала, как острая тоска словно растворяется, отступает куда-то.
Сама я к тому времени уже не только играла. Еще в первом классе моя учительница Евдокия Гаврильевна Николаева сказала: «Ты могла бы поучить тех, кто хочет», — и в семь лет я оказалась в роли наставницы. Пришли не только первоклашки — припоминаю и ребят постарше на год-два. Мы потом даже в концертах участвовали.
А когда, закончив в родном Кыргыдае восьмилетку, я продолжила учебу в Вилюйске, учительница якутского языка Павлина Даниловна Иванова тоже попросила меня заниматься с желающими, и там уже все было серьезнее. «С организацией я помогу, если для репетиций понадобится освобождение от уроков – тоже», — сказала она. И костюмы добыла – с заячьей опушкой, как сейчас помню. При такой поддержке мы вскоре стали завоевывать победы на городских и районных фестивалях и конкурсах.
Примерно в это время известный вилюйский ювелир Кылыадьы Уус начал изготавливать и хомусы. Позже он основал свою школу прямо у себя дома, и его ученики Реворий Чемчоев-Чомчоо Уус, Кирилл Мальцев-Кылаан Уус, Петр Осипов-Толон Уус, Иван Колодезников-Юрюнг Уус впоследствии стали мастерами с мировым именем, и у них теперь свои последователи.
Хомус молодого тогда мастера Чемчоева я получила от мамы с папой уже студенткой – и впервые поняла, что такое свой инструмент, у которого именно такой голос, который откликается на все движения твоей души…
И забегая вперед, скажу, что немало хомусов для меня и моего коллектива изготовил мой школьный учитель физики Егор Афанасьевич Мандаров, тоже ставший мастером, хорошо известным любителям хомуса из разных стран.
На свою дорогу
— После школы я поступила на якутское отделение историко-филологического факультета ЯГУ. Многие учителя тогда очень расстроились: «Мы на тебя так надеялись! Ты могла бы учиться в любом из центральных вузов или выбрать другой факультет. Какие перспективы у учителя якутского? Часов мало, авторитета мало…» Я в ответ молчала, но в глубине души мечтала переломить такое отношение к нашему языку, нашей культуре. Это же наша суть – как можно от этого отрекаться, отказываться от самих себя?
«Учитель хомуса» — такой профессии в те годы не было и быть не могло, но интуитивно я понимала: нужно расширять и углублять свои познания, а потом уже выходить на свою дорогу. Какой она будет, я не знала, но почему-то всегда была уверена, что найду верный путь.
В 1984 году в Кыргыдай приехала съемочная группа Новосибирской киностудии, снявшая моих папу и маму и школьный ансамбль хомусистов в документальном фильме «Эхо веков». А я с ансамблем «Алгыс» в 1985 году побывала в Москве на Всемирном фестивале молодежи и студентов, а в 1986-м – в первом заграничном турне по странам Западной Европы – Франции, Швейцарии, Италии, Германии. Это и стало началом моего большого творческого пути.
Тогда же я сшила – с маминой помощью — свой первый национальный костюм. Обычную одежду шила и до того, но платье моей мечты было якутским, и во время Московского фестиваля, пока остальные стояли в очередях за джинсами и кроссовками, я искала по магазинам хорошую ткань для него. Все удивлялись: «Зачем? Такое платье можно и из старой занавески сшить». Но увидев, что получилось в итоге, признали: «Да, это вещь!»
С тех пор сценические костюмы я всегда делала сама. Это приходит как… приступ. Пока не сошью – нет мне покоя. Все без выкроек, руки сами все знают. Потом не могу вспомнить, как их шила. А без вдохновения даже пуговицу пришить не могу.
По лунной дорожке
— Точно так же ко мне приходят стихи. Писать я их начала в детстве.
Читать же научилась в два года: мама рассказывала, что однажды я подошла к ней, начала спрашивать про буквы, она что-то мне показала, не придав этому большого значения, и была поражена, услышав через несколько дней, что я читаю вслух – бегло, не по слогам (потом и у моих детей в том же возрасте так было).
В общем, когда ко мне стали приходить стихи, я уже могла их сама записать.
Перед сном я всегда думала о самом хорошем в своей жизни: как чудесно, что у меня такие мама и папа, такие братья и сестра! Меня переполняло чувство благодарности высшим силам, даровавшим мне это счастье. За окном сияла луна, свет ее струился из окна, и по этой лунной дорожке вплывали слова, складываясь в строки, будто кто-то надиктовывал их мне. Я вставала и записывала, а листочки складывала в стопку.
Однажды решила показать их папе – он ведь так любил поэзию и так красиво, звучно читал! Предвкушая, как он будет читать вслух мои стихотворения, я подошла к нему, когда он, придя с работы, топил печку. Протянула ему свои листки — он взял, начал вчитываться, потом поднял на меня глаза: «Чье это?» «Мое», — сказала я, а сердце замерло при виде его недоверчивого взгляда. И когда он сказал: «Ребенок не может так писать», — я, не помня себя от обиды, выхватила всё и швырнула в печку, а потом в своей комнате долго и горько рыдала. Почему папа мне не поверил? Он же знает, что я врать не буду… И с тех пор перестала писать. Надолго. Лишь в студенчестве это вернулось, но пошло не таким потоком, как в детстве, а словно тоненьким ручейком, изредка, да и то — я их когда записывала, когда нет. А потом подруги стали говорить: «Зачем ты это от людей прячешь?», — и мой первый сборник «АйЫллыы» был издан в 2014 году медиагруппой «Ситим».
«Осваиваю новый материал»
— С тех пор живу, стараясь примирить творческие потоки. Именно примирить, потому что это похоже на перетягивание каната: стихи могут прийти ко мне, когда я шью или готовлюсь к концерту, и получается, что руки заняты одним, голова – другим. Так и живу. Спасает только способность самовосстанавливаться в тишине.
Силы мне нужны не только для выступлений – благодаря тогдашнему ректору Высшей школы музыки Василию Афанасьевичу Босикову и народному артисту РС(Я), заслуженному артисту России Гавриилу Гаврильевичу Колесову я стала преподавателем по хомусу в ВШМ и Якутском музыкальном колледже — традиции надо передавать из рук в руки.
А еще я занялась изготовлением украшений из меди. Началось это с мельхиоровых украшений и наголовных украшений-бастынга для «Айархаана», заказанных по моим эскизам. Позже на меня даже выходила фирма «Киэргэ» с просьбой нарисовать для них что-нибудь. Сейчас вот осваиваю новый материал.
Я считаю — надо стараться найти время на все. Нынче задумала семь мероприятий, чтобы отметить свой юбилей. Первое – выставка – прошла в Музее и Центре хомуса народов мира. В этом месяце планирую провести еще два. 16 и 17 марта в Театре эстрады пройдет мой творческий вечер «Айылҕа оҕото, Киэҥ Куйаар сорҕото», где я буду читать свои стихи и играть на хомусе, а 30 марта там же пройдет эстрадный концерт «Песни моей души» на мои стихи. Очень волнуюсь.
…Всем, чего я добилась в жизни, я обязана своим родителям и учителям. Родители с детства привили мне любовь и уважение к традициям и всегда поддерживали мои начинания. Учителя, вовремя заметив мои задатки, направляли меня на правильный путь, и каждая встреча каким-то образом помогала мне. Всегда я слушала голос сердца и теперь счастлива, что, несмотря на все трудности и испытания, не изменила своей детской мечте.