Творчество Гоголя
Можно сказать, что сотрясение сознания, связанное с начинающимся крушением всего дворянского уклада России, проходит красной нитью через русскую литературу на протяжении десятков лет. Этот перелом сознания принимает различные формы в зависимости от социальной среды, сквозь призму которой воспринимает писатель совершающийся социальный сдвиг. При всем этом разнообразии коренная сущность совершающегося процесса остается одной и той же: неудовлетворенность существующей действительностью и стремление уйти в иной мир, отсутствие ясного представления о тех новых социальных классах, которые укажут выход к новым формам жизни. Отсюда метание во все стороны, завершающееся либо тоской, либо устремлением к экзотике, на лоно природы и к первобытной жизни, иначе говоря, поэзия мировой скорби или романтизм.
У Пушкина и у Лермонтова, у писателей, тесно связанных с великосветской средой, мы видели, что это презрение к обществу и бегство от него принимало форму идеализации героев, вышедших из этой же светской среды, бесплодно блуждающих по свету и не находящих себе места. Но рядом с этими светскими писателями тот же процесс получает более реальное трагическое выражение в творчестве Николая Васильевича Гоголя (1809—1852), писателя мелкопоместной среды, писателя, который явился художником разложения русского патриархально-поместного строя. Его судьба была несколько иная, его детство протекло в имении его родителей в Полтавской губернии.
Он не получил блестя1 - щего светского образования, окончил нежинскую гимназию, откуда вынес очень немного, уехал в Петербург, где служил мелким чиновником, испытал нужду и сквозь призму воззрений этой среды, среди мелкого чиновничества увидал страшное лицо николаевской России. Иной таким образом была реальная среда, иной была и романтика Гоголя. Его поэзия, его мечта, куда он уносился от бессодержательной окружающей его жизни — Украина с ее героическим казацким прошлым, с ее природой и сказочными преданиями, с фанастическими легендами.
В книге Переверзева о Гоголе мы находим четкое определение этого.различия между двумя светскими поэтами и Гоголем: «Своеобразие Гоголя не в том, что он от картин поместных обращался к картинам историческим—здесь он сходен с другими художниками разлагающейся поместной среды,—а в том, что он очень мало занимался разработкой психологии тоски и разочарования, которая и связывает между собою оба потока картин. Вот почему в его творчестве обе струи, поместная и малорусско-казацкая, кажутся ничем не связанными в противоположность таким художникам, как Пушкин и Лермонтов. У этих последних между картинами светской жизни и картинами этнографическими и историческими, несмотря на всю противоположность, существует логическая и психологическая связь в лице разочарованного героя, который является всесвязующим звеном, своего рода осью, вокруг которой вращается все их творчество. Подобно своему герою, который то улетал на Кавказ и, подражая горцам, обряжался в черкеску, то кочевал с цыганами по степям, поэт то изображал светское общество, то пробовал изобразить горцев, то рисовал цыганскую жизнь, с которой был знаком по туристским заметкам да по цыганским песням. Поэтому экзотика и реальная жизнь не находились в непримиримом противоречии у поэтов крупно-поместной светской среды. Гоголевское творчество питалось мелко-поместной провинцией. Из этой среды, в которой вырос гений Гоголя, тоскующие натуры попадали не на Кавказ и не в степи, а чаще в какой-нибудь департамент, где они встречали ту же слякоть, от которой рвались убежать, покидая провинцию».
Достаточно напомнить, что мятежный дух Лермонтова привел его в ущелье Дарьяла, а тоскующая душа Гоголя попала за департаментский стол… «К своим экзотическим картинам он подходит не об руку с тоскующим героем поместной среды, а мимо его, покинувши его где-то в самом начале своего художественного пути. Благодаря этому связь между обеими стихиями его творчества оборвалась в самом начале и больше не возобновлялась». Тоска гоголевских героев была бескрылой, плоской и бессильной, несмотря на то, что она была, быть может, острее и болезненнее. Это направление гоголевской поэзии сказалось в его самой ранней вещи, идиллии в стихах, «Ганц Кюхельгартен», написанной в 1829 году, незрелой и наивной.
В этой идиллии выведен герой Ганц, неудовлетворенный патриархальной средой, читающий Шиллера, Данте и романтиков, тревожимый «неспокойными порождениями злого духа, возмущающего мир». Первое крупное произведение, «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831), относится именно к фантастической струе гоголевского творчества. Это— рассказы, где фигурируют русалки и ведьмы, где важное место занимает чорт и прочая нечистая сила, где повествуется о заповедных кладах и утопленницах, оборотнях и всяческих превращениях. В 1835 году появляются два следующих сборника: «Миргород» и «Арабески», где чередуются рассказы фантастические с бытовыми, как «Старосветские помещики», где изображены два старика, живущих почти растительной жизнью, или «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», комическая и вместе с тем грустная картина мелочных и будничных интересов поместной среды, в которой две жизни почти целиком уходят на борьбу,.
возникшую из-за пустой ссоры. «Скучно на этом свете, господа!»— заканчивает свое повествование Гоголь. Лучшим созданием гоголевской романтики в сборнике «Миргород» является повесть «Тарас Бульба», увлекательная эпопея о героических образах, взятых из украинской старины, принадлежащая до сих пор к числу любимых книг молодежи не только у нас, но и за границей. В Петербурге, как отмечено выше, Гоголь попадает в среду бедного чиновничества. Результатом этих встреч и впечатлений, вынесенных из этой среды, явились его повести («Шинель», «Записки сумасшедшего», «Портрет», «Невский проспект», «Нос»), в которых Гоголь выводит типы забитых, беззащитных людей в роде Акакия Акакиевича, бессмысленно проведшего всю жизнь за перепиской бумаг, жалко лелеявшего одну мечту — о теплой шинели, осуществившего эту мечту путем лишений и голодания и как-то бессмысленно умирающего.
Изображение мелко-поместной и чиновничьей среды остается главным содержанием и двух величайших произведений Гоголя: комедии «Ревизор» и поэмы в прозе—«Мертвые души». В первом выведен провинциальный город, злоупотребления чиновников с городничим Сквозником-Дмухановским во главе. Чиновники принимают мелкого петербургского сошку, Хлестакова, за ревизора, и на этой почве разыгрывается ряд комических сцен, завершающихся приездом настоящего ревизора. Гоголь сумел в этой комедии представить не только провинциальный город, но в жизни обитателей этого захолустного уголка раскрыть весь ужас бытия николаевской России, рабское существование многомиллионного униженного и угнетенного народа. Мало того, в тех образах, которые выводит Гоголь, перед нами раскрывается коренные черты человеческого характера, житейские положения и столкновения, повторяющиеся повсюду на протяжении известной нам исторической эры в сходные социальные моменты. Поэтому комедия Гоголя принадлежит к числу тех классических произведений, в которых выводятся так называемые «вечные» типы. Если идеалисты под этим термином разумеют нечто, лежащее за пределами воздействия меняющихся исторических условий, то марксизм может сохранить этот термин, разумея под ним нечто совершенно иное.
Некоторые общественные явления, как указывал еще Маркс, остаются характерными для всех эпох и народов, по крайней мере, во всех формах классового общества. К числу таких «вечных» явлений в прошлой истории человечества принадлежит, например, эксплоатация одних классов другими, то явление, которое может быть окончательно изжито только в коммунистическом обществе. Именно в этом материалистическом смысле слова мы можем говорить о вечных образах, о «вечных» конфликтах, о «вечных» художественных положениях и свойствах человеческой натуры. Такие образы, как образ Хлестакова, стали нарицательными именами для обозначения вранья и хвастовства. Еще более широкую картину николаевской России, еще более глубокое проникновение во внутренний мир мелких душ, в природу ничтожных страстей и стремлений представил Гоголь в своей гениальной поэме «Мертвые души».
Замечательным типом является центральный герой поэмы—Павел Иванович Чичиков,«приобретатель», плутоватый делец, раз’езжающий по России и приобретающий у помещиков умерших крестьян, которые еще числятся живыми по ревизским книгам и которые он закладывает в ломбарде. Пользуясь этим сюжетом, Гоголь выводит галлерею типов губернаторов, чиновников менее высокого ранга, помещиков: Маниловых, Собакевичей, Плюшкиных, Коробочек, крестьян в роде Петрушки И Селифана, типов, хорошо знакомых всей читающей России, из которых каждый не только характеризует тот или другой момент в жизни русского общества, современного Гоголю, но и представляет собою гениально обрисованный образ невежества, грубости, приторности, скупости и так далее. Ноздревщина или маниловщина после Гоголя стали словами, понятными всякому человеку. Творчество Гоголя— художественный памятник эпохи, быть может, лучшее свидетельство того, в какой тупик зашла’ сословно-дворянская Россия дореформенного времени, каких никчемных людей рождала она.
В своей книге Переверзев удачно назвал гоголевские типы небокоптителями, разделив их на категории (небокоптители чувствительные, небокоптители активные, рассудительные, комбинированные) и справедливо сравнивает творчество Гоголя с причудливым растением, «у которого из общей точки роста, скрытой подпочвой, выходят на поверхность два широких листа разной величины и даже разного качества, которые кажутся двумя различными, ничем не связанными растениями: только снявши слой почвы и добравшись до точки роста, скрытой под почвой, узнаешь, что при всей видимой разнородности листов они составляют единое растение, имеют один и тот же корень— бесцветный и безвкусный корень мелко-поместного небокоптительства».
П. С. КОГАН