Когда говорят пушки...
Современные поэты России откликаются на тревожные события стихами.
***
Я глазам и ушам не верю:
ладно, люди – целые государства
задыхаются в неуемном
лае на отверженную Россию,
отстоявшую бухты Крыма,
соплеменников, память сердца,
тень последнего своего монарха.
Если б мне такое в 80-х
напророчил кто-нибудь,
я, пожалуй,
у виска покрутил бы пальцем,
только в мнении своем укрепившись:
мол, все это байки для бестолковых,
осовеченных, оглупленных граждан –
байки, что мы миру чужие.
Но забыть приходится день вчерашний.
Неужели то, чему суждено, случится?
«Поднимите мне веки!» — командовал монстр из страшной
сказки Гоголя, таинственного провидца.
Говорят, что янки (а ты, брат, жалок)
все в одной корзине не держат яйца.
Так факир под бой барабанных палок
из цилиндра за уши вынул зайца.
Юрий КУБЛАНОВСКИЙ
***
И мы разделились на «красных» и «белых» –
Спустя сотню лет замыкается круг.
«Здесь наши!» «Там танки!» – звонят оголтело
Набаты обеих сторон. Кто же друг?
И где нынче наши... Сбиваются счёты
Статистик, обстрелов, печальных звонков.
И каждый к себе обратится: А кто ты?
И ищет ответа без обиняков.
Я тот, кто погиб под обстрелом в Луганске.
Я тот, кто не выспался, прячась в метро.
Я тот, кто родился близ города Брянска,
А мама в Обуховке – там за Днепром.
Я тот, кто в бою по российской повестке.
Я тот, кому дали вчера автомат,
И я за своих – за жену и невестку...
И я за своих – там в Донецке мой брат!
И неисчерпаема эта картина:
Ревет разорительно гибельный век!
Россия сейчас за тебя, Украина!
Ты всем нам – один дорогой человек!
Людмила МОРЕНЦОВА
НА ЗЛОБУ ДНЯ
Горько и чистосердечно
пишется само в тетрадь:
Сколько ж можно бесконечно
нашу землю проклинать?
Самозванцев, лоботрясов
время сдует без следа.
Вспоминается Некрасов:
«Осторожно, господа!»
Скользкие рукопожатья,
липкий слог, тяжелый взгляд…
Просто помните: проклятья
проклинающих разят.
Даже тех, кто заполошно
брякнул, ляпнул без стыда…
Осторожно, осторожно,
осторожно, господа!
Олеся НИКОЛАЕВА
* * *
Чтоб не остаться у зренья в долгу,
замоскворецких ворон на снегу,
луг и березок девичник
изобразил передвижник.
Кисти свое поверяя нутро,
мерно катящего воды Днипро,
ночь над баштаном и мiсяц
вывел другой живописец.
Что их роднило – веселье, тоска ль,
уж не упомнят хохол и москаль,
что историческим драмам
братским обязаны срамом.
И не поможет тут даже ватсап,
чтоб с малороссом сдружился кацап
и, словно сиську младенец,
обнял жида западенец.
Каждый художник в душе интроверт.
Каждый, как может, воздвиг свой мольберт.
Каждый, как праведник раю,
предан родимому краю.
Глаз не замылен и совесть чиста –
только пейзаж исчезает с холста.
Лишь обвилась повилика
вкруг проступившего лика.
Танки на цели выводит ГЛОНАСС.
Божия матерь рыдает по нас,
не различая меж ратей,
кто перед кем виноватей.
Игорь ВОЛГИН
СПАСЕНИЕ ДОМА, или БАСНЯ ПРО ЧЕРНОГО РИЭЛТОРА
Крутилась тихонько планета Земля.
Стоял на ней дом, и жила в нем семья.
Три взрослых сестры, как у Чехова,
помните?
У каждой из них было в доме по комнате.
Родители умерли.
Память о них
Сначала любовью держала троих,
Но после ослабла,
а годы все мчались,
Однажды, как водится, в дом постучались…
Риэлтор вошел в одеянии ярком,
И начал с порога дарить всем подарки!
Для старшей нашёлся наряд из парчи,
Он средней вручил от кареты ключи,
Направив на младшую глаз своих жерла,
Сказал вдруг: «Женюсь на тебе, ще не вмерла…»
Сначала, как будто, все было в порядке.
Дом, правда, слегка покосился, ребятки,
(Зато у запасливой старшей сестренки
Всегда можно взять было банку тушенки).
Но в комнате младшей и ночью и днем
Водил будто кто об железо кайлом
И выл, и под утро читал заклинанья,
О том, как хозяек ведут на закланье.
Закончилось тем, что одна из сестер
Увидела в комнате младшей костер,
И та волдырями покрылась на треть.
А старшей что делать?
Стоять и смотреть?
Ну, нет же! Минута, и дом загорится!
Пожар в нашем доме! Очнитесь, сестрицы!
И стали тушить.
И водой заливать.
На платья им, бедным,
теперь наплевать.
Не только вода, но и слезы потом.
Ведь это же общий родительский дом!
Трясутся, обнявшись,
мои героини
И в голос рыдают, забыв о гордыни.
Их дом,
слава Богу, был чудом спасен.
Закончился страшный пророческий сон.
Спаслись наши сестры едва от пожара.
Но кто же смеется и курит сигару?
Кто дом этот к черту
хотел бы снести,
Чтоб землю потом под себя подгрести?
А ну, догадайся?
Скажи, же, будь ласка!
Коль сам ты
тем дядей еще не обласкан.
Влад МАЛЕНКО
НА ПЕРЕДОВОЙ
Шестую ночь мы спали на земле,
Едва глаза смыкая на морозе,
Душа окаменела – как в псалме,
Ее залили «воды мнози».
Мы наступаем по пятам врага
В полях замерзших вдоль Бахмутки;
После дождя опять будет пурга,
А пацаны все шутят шутки…
Там, впереди, у них укрепрайон,
Его еще не взяли – нам осталось;
Перед глазами жизнь течет, как сон –
Быть может, нам ее осталась малость…
И снова ночь, и темень впереди –
За полем враг молчит, его не видно.
Прости мне, Господи, все тяжкие грехи!
И если смерть – то пусть не будет стыдно.
А днем, я помню, греясь у огня,
Я вдруг увидел, как светились лица
У всех солдат – но не от света дня,
А изнутри какой-то свет пролился.
Я понял, что здесь каждый шел на крест
Во искупление своей забытой жизни –
И посылал Господь нездешний свет
На наши лица вместо укоризны.
Виталий ДАРЕНСКИЙ, доктор философских наук, профессор Луганского государственного педагогического университета, в настоящее время – боец армии ЛНР