Диалог смерти: Киев не строит диалог, Киев только требует

Состоялась встреча министра иностранных дел России Сергея Лаврова с генеральным секретарём ОБСЕ Хельгой Шмид. Большая часть разговора была посвящена конфликту в Донбассе Так, Лавров подчеркнул: «Вновь заострили важность содействия со стороны ОБСЕ налаживанию прямого диалога сторон конфликта — Киева, Донецка и Луганска — в контактной группе. От этого пока украинские власти пытаются увильнуть». Он также назвал конфликт внутриукраинским и добавил, что минскому процессу нет альтернативы. Действительно, прямого диалога между Киевом и ЛДНР нет все эти семь лет войны. Все эти семь лет Киев делает вид, что сражается с Россией, и обсуждать военные действия пытается только с ней, напрочь забыв, что ещё в 2014 году Донбасс был украинским и жили там украинские граждане, которых не устроили внутриукраинские процессы. Чего стоит хотя бы показательное заявление президента Украины Зеленского весной о том, что с Путиным он готов встретиться в любой точке Донбасса. Путин, как и следовало ожидать, этот истерический выкрик проигнорировал, однако на него отозвались главы республик — Леонид Пасечник и Денис Пушилин. Оба они выдвинули Зеленскому встречное аналогичное предложение — встретиться в Донбассе, однако на Банковой снова отказались от прямого диалога. А ведь он бы мог многое решить. В Донбассе продолжают гибнуть люди. Весной погиб ребёнок, затем старик и мужчина. Недавно пять человек погибли на боевом посту в ЛНР, вчера четверо — под Донецком. Разговаривать с ЛДНР Киев пока может только так — на языке силы. На языке крови, на языке смерти. Когда спецназовцы (не факт, что только украинские) убили пятерых солдат «Призрака», это был жест, высказывание, требование прогнуться. Вчера — то же самое. Киев не строит диалог, Киев только требует. Стоит ли удивляться, что в ответ ему республики мрачно молчат, вцепившись зубами в свою землю? На Банковой, конечно, не полные идиоты, и они давным-давно прекрасно поняли, что воюют не с Россией, а с обычными дончанами — отсюда и прекрасные высказывания в том духе, что, мол, эти области — «раковая опухоль» на теле Украины, что их надо зачищать и так далее. Действительно, какой диалог с «раковой опухолью»? Только смерть. Разговаривать, конечно, надо. Разговаривать надо было ещё в 2014-м, но ещё тогда Киев предпочёл бросить танки на пацанов с дрекольем, вилами, старыми автоматами. Предпочёл разбомбить с самолётов луганскую облгосадминистрацию. Разговора не получилось. То есть началась война — это тоже своего рода «разговор». Проблема в том, что диалог смерти очень сложно прервать. Вот пять человек погибли в ЛНР, четыре — в ДНР. Неужели Киев полагает, что ответа не будет? В республиках стараются максимально не открывать огонь. Даже когда по бойцам стреляют, у них есть приказ — не давать «ответку». Это страшный приказ, тяжелее всего дающийся тем, кто воюет. Но на подобное «высказывание» обязательно будет ответ. Невозможно иначе, просто тогда некому воевать будет: не могут люди чувствовать себя мишенью в тире. И для того чтобы хоть как-то выйти из этого заколдованного круга, нужно, чтобы в Киеве перестали твердить бессмысленную мантру: «Не ведём переговоров с террористами». Давно уже всем всё понятно: никакие это не террористы, это обычные люди, которые в 2014 году не захотели быть вместе с государством, которое сжигает несогласных в Доме профсоюзов, весело хохоча. Самые яростные националисты понимают, что в ЛДНР не террористы, что эти две республики — государственные образования. Кривенькие, косенькие, ну уж какие есть, какие сформировались в условиях непрекращающейся войны. Но на прямой диалог Киев до сих пор боится идти. Сможет ли ОБСЕ заставить Киев поговорить напрямую с Пушилиным и Пасечником? Сложный вопрос. На той же конференции Хельгу Шмид попросили прокомментировать факт закрытия властями Украины трёх оппозиционных русскоязычных каналов за последние несколько месяцев. Но Шмид, похоже, была совершенно не в курсе этого. Внимание к Украине у Запада существует только на словах — так удобнее не замечать того, что творит Киев. Анна Долгарева